Простой американский налогоплательщик будет, видимо, немало озадачен, когда узнает, что с момента переворота 1964 года Вашингтон переправил в Бразилию целых 2 миллиарда долларов для защиты американских капиталовложений, общая сумма которых составляла всего 1,6 миллиарда долларов. Однако в целом по Латинской Америке ставки были гораздо выше. Американский капитал контролировал 85 % латиноамериканских источников сырья. В период с 1960 по 1969 год объем капиталовложений США в странах Латинской Америки возрос с 6 до 12 миллиардов долларов, т. е. удвоился. Компании, контролируемые семейством Рокфеллеров, по-прежнему оставались среди тех, чьи капиталовложения были самыми значительными.
В момент приезда губернатора в Латинскую Америку компания «Стандард ойл оф Нью-Джерси» (лишь часть огромного треста, созданного дедом Рокфеллера) контролировала 95 % акций крупнейшей нефтяной компании в Венесуэле «Криол петролиум». К югу от экватора другая корпорация Рокфеллеров — ИБЕК — имела актпвы, превышавшие 50 миллионов долларов. Кроме того, там находилось множество предприятий, банков и магазинов самообслуживания, контролировавшихся семейством Рокфеллеров. Не удивительно поэтому, что приезд Рокфеллера в Колумбию вызвал демонстрации протеста. В Эквадоре полиция застрелила шестерых студентов, участвовавших в аналогичных демонстрациях. Под давлением протестующей общественности правительства Чили и Венесуэлы отказались принимать визитера.
Учитывая размеры состояния Рокфеллера, а также враждебный прием, оказанный ему в ходе визита по странам Латинской Америки, либеральные круги в Бразилии отнюдь не удивились, когда узнали, что отчет, представленный им президенту Никсону, был составлен в весьма резких выражениях. По словам Рокфеллера, рабочие находились под сильным влиянием коммунистов. То же относилось и к студентам, хотя те, возможно, были просто одурачены. В отчете содержалась похвала в адрес полиции и вооруженных сил на континенте. Эффективные действия армии позволяли каждой стране противостоять «растущей тайной коммунистической угрозе их внутренней безопасности». Что касается полиции, то Рокфеллер счел необходимым упрекнуть народ Соединенных Штатов в том, что он недооценивал ее роль. Конечно, полиция действительно использовалась в целях политических репрессий, что, разумеется, «достойно сожаления». И все же, делал вывод Рокфеллер, полицию в Латинской Америке необходимо укреплятъ.
Вояж Рокфеллера был в ту весну далеко не единственной заботой Жан-Марка. В феврале правительство приняло Декрет № 477, запрещавший всякую политическую деятельность в стенах университета. Власти закрыли также большинство студенческих центров. В Рио, например, лишь католические университеты не подпадали под запрет. Многих студенческих вожаков исключали из высших учебных заведений, поэтому число товарищей Жан-Марка по подполью росло.
Кроме того, в стране все более широкое распространение стали получать пытки. Сразу же после переворота исчезло много людей — мужчин и женщин. Позже их тела были найдены на пустырях и в канавах. Поначалу случаи применения пыток были единичными. Первыми жертвами стали два актера и бывший армейский сержант по именч Раймундо Суарес, замученный до смерти. Даже те студенты, которые придерживались левых взглядов, склонны были винить в этом горстку озверевших полицейских и военных. Бразильцы никак не хотели разувериться в авторитете президентской власти, хотя та и была теперь узурпирована. Пытки же просто не совмещались с их собственным представлением о себе.
Однако в июне 1969 года жители Сан-Паулу стали уже с опаской поговаривать об организации под названием ОБАН. Судя по всему, она состояла из тайных агентов полиции и военной разведки. Объявив войну всем левым, ОБАН считала себя в праве поступать так, как ей заблагорассудится. Ее деятельность финансировалась местными промышленниками через посредника по фамилии Бойлесен.
Жан-Марк провел в подполье много месяцев и при этом ни разу не пользовался фальшивыми документами. В случае необходимости предъявлял либо свой швейцарский паспорт, либо военный билет офицера морской пехоты. Документы были необычными, поэтому полицейские, увидев их, сразу же его отпускали. Дважды имя Жан-Марка попадало в списки лиц, разыскиваемых полицией, когда он оказывался в ее сетях, но всякий раз полицейские даже не удосуживались сверить фамилии задержанных с теми, что значились в списках, и его вновь отпускали.
Подпольная жизнь переносилась людьми по-разному. Некоторые из преследуемых так тяжело переживали необходимость постоянно скрываться и ежедневно думать о том, что тебя вот-вот схватят, что, почувствовав вдруг на плече тяжелую руку полицейского, вздыхали с облегчением. Жан-Марк, однако, в их число не входил. Когда наступил и его черед, он был далек от таких чувств.
Случилось это 31 августа 1969 года. В тот период между людьми складывались весьма запутанные и необычные на первый взгляд отношения. Видимо, поэтому и получилось так, что Жан-Марк скрывался в доме врача, который лечил президента Бразилии. От него Жан-Марк узнал о сердечном приступе Косты э Силвы, что тщательно скрывалось военной верхушкой, в то время как его потенциальные преемники отчаянно дрались за президентское кресло.
Новость была настолько важной, что Жан-Марк просто не мог не поделиться ею со своими товарищами. Он тут же отправился в дом, где жили его друзья, но никого там не застал. Все еще возбужденный, он пренебрег одной из мер предосторожности, которые соблюдал всегда, и направился к дому, где жили другие его друзья по борьбе. До этого он всегда встречался с ними лишь на улице.
Подойдя к входной двери, Жан-Марк инстинктивно почувствовал, что в доме происходит что-то не то. Он прислушался и, услышав за дверью незнакомые голоса, стал потихоньку уходить. Но было уже поздно — он попал в западню. За несколько минут до его прихода полицейские совершили налет на конспиративную квартиру и теперь притаились в засаде. Схватившим его полицейским Жан-Марк сказал, что он студент и просто ошибся адресом. Кто знает, возможно, при других обстоятельствах полиция и поверила бы ему, но в то время никто и не собирался выслушивать его объяснений. Власти уже давно пришли к выводу, что избиение всех попавших к ним в руки студентов лишь способствовало воцарению спокойствия и порядка в университетах, а это генералов устраивало больше, чем прошлогодние беспорядки.
Жан-Марка доставили сначала в штаб-квартиру департамента политического и общественного порядка (сокращенно ДОПС), где уже было шестеро других задержанных. Всем им было велено стать к стенке, немного отступить, чуть наклониться вперед и упереться в нее ладонями. Затем их сталь бить дубинками по почкам. Избиение, продолжавшееся полчаса не было наказанием за отказ отвечать на вопросы. Никто их ни о чем и не спрашивал. Это делалось лишь для того, чтобы студенты поняли, что они арестованы, и готовились к худшему.
Когда Жан-Марка били первый раз, на глазах у него не было повязки, поэтому, осмотревшись, он увидел в камере 12 человек. Позже он узнал, что шестеро военных были из СЕНИМАР, а шестеро в штатском — из ДОПС (то были спецы по части пыток).
Главная тюрьма СЕНИМАР располагалась в подвалах министерства ВМФ недалеко от доков живописной гавани Рио. Агенты секретной службы, занимавшие весь 5-й этаж министерства, старались пытать заключенных по ночам, когда министерство пустовало. Офицеры американской военно-морской миссии, работавшие в том же здании, иногда слышали крики, доносившиеся со стороны внутреннего дворика. На их лицах тогда появлялась гримаса отвращения, но ни один офицер (даже контр-адмирал К. Тор Хэнсон, который сам говорил подчиненным, что слышит крики) этот вопрос перед своими бразильскими коллегами никогда не поднимал. Это их внутреннее дело, считали они, и нас оно не касается.
Иногда у кабинетов офицеров разведки они видели каких-то людей в штатском (явно своих соотечественников). Если кто и должен возражать против пыток, рассуждали морские офицеры, так это они. Поскольку судя по крикам, пытки были длительными, извлекаемая таким способом информация имела, должно быть, чрезвычайно важное значение для безопасности Бразилии, а следовательно, и для безопасности Соединенных Штатов.
Кое-кому из бразильцев, прошедших через пытки в застенках СЕНИМАР, удалось потом рассказать о пережитых ужасах иностранным журналистам. Несколько бывших узников как-то рассказали обо всем Уильяму Бакли, американскому журналисту консервативного толка, находившемуся в то время в Рио. Они сказали, что во время пыток ясно слышали английскую речь, доносившуюся из соседней комнаты. Если уж им были слышны приглушенные голоса, то неужели американцы не слышали громких криков и стонов тех, кого пытали?
Бакли, который сам когда-то был агентом ЦРУ в Мехико, писал потом в своем репортаже, что заключенные слышали не голоса агентов американской разведки, а радиомониторы, принимавшие передачи с борта американских судов, стоявших на якоре в гавани.
