Обе стороны с любом политическом споре знают силу и значение символа. Как раз в это время в Соединенных Штатах участники антивоенных демонстраций нашивал я себе сзади на джинсах американский звездно-полосатый флаг. Здесь же, в Бразилии, символом стал джип. Впервые за все это время участники студенческой демонстрации посягнули на армейское имущество. Жан-Марку показалось, что, увидев подожженный джип, солдаты совершенно растерялись. В момент поджога он находился в другом месте, но потом решил подойти к горевшей машине поближе и попытаться уговорить не в меру развеселившихся студентов разойтись по домам. Со стороны было ясно, что Жан-Марк — один из вожаков, поэтому, когда полиции и солдатам удалось наконец прорваться сквозь толпу, его тут же попытались арестовать.
Жан-Марк вырос в обеспеченной, а значит, привилегированной семье. В такой стране, как Бразилия, где классовые различия особенно велики, это обстоятельство давало ему возможность вести себя соответственно. Довольно высокий по бразильским стандартам, он расправил плечи и стал казаться еще выше. Когда к нему подошел малорослый и робкий полицейский, он представился офицером-резервистом бразильской морской пехоты. Импровизируя, он добавил: «Меня может арестовать лишь офицер морской пехоты в чине капитана и выше».
Озадаченный полицейский в смущении удалился. Однако вскоре он вернулся в сопровождении менее легковерного капитана полиции, который, не раздумывая, арестовал Жан-Марка.
Аресты вызвали еще одну демонстрацию. Часть ее участников, считавшая, что вся вина за репрессии в Бразилии лежит на Соединенных Штатах, направилась к американскому посольству. Подойдя поближе, демонстранты стали швырять камни в окна посольства (уж очень привлекательна была мишень). Кто-то из демонстрантов снова заметил проникших в их ряды сыщиков в штатском. На крыше посольства были какие-то вооруженные люда, но с земли трудно было разобрать, кто это: американская охрана или бразильские солдаты. Эти люди вдруг открыли огонь по демонстрантам.
Сколько тогда было убитых, не знает никто. Позже друзья Жан-Марка показали ему место захоронения двух жертв: служащего и торговца. Студенты-медики и обслуживающий персонал морга подсчитали, что число убитых, по всей вероятности, превышало три десятка. Осенью правильность этих подсчетов подтвердил один военный летчик, сказавший, что в тот день солдаты спасательной службы ВВС убили много демонстрантов, а затем собрали трупы и сбросили их в океан.
После расстрела демонстрации студенческое руководство укрылось в здании университета. Большинство же демонстрантов (некоторые из них были ранены) продолжали ходить по улицам и выкрикивать, что в кровавой расправе повинно правительство. С полудня и до 9 часов вечера вся центральная часть Рио была охвачена волнениями. Синеландия, музеи, оперный театр, массивные административные здания — все это было в руках демонстрантов.
Полиция также вышла из повиновения. Некоторые полицейские беспорядочно стреляли по окнам административных зданий вдоль Авенида-Рио-Бранко, на которой ежегодно устраивался веселый карнавал в Рио. Где бы ни появлялись полицейские, в них летели пепельницы, лампы и стулья. Один американский полицейский советник рассказывал, что никогда не забудет своего бразильского коллегу, который сидел на краю тротуара и плакал, потому что кто-то запустил в него камнем. Вот он, подумал тогда советник, самый ранний, библейский способ убийства, и бразильцы применяют его против собственной же полиции.
Когда наконец все полицейские были изгнаны из центральной части Рио, демонстранты успокоились и разошлись но домам. «Кровавая пятница» на этом закончилась.
Жан-Марк узнал о продолжавшихся волнениях от своих тюремщиков — офицеров 1-й бригады бронетанковых войск. Боевая тревога в расположении бригады продолжалась весь день. Затем связь со штабом была прервана, и офицеры, отрезанные от внешнего мира, стали считать себя на военном положении. Однако приказ браться за оружие от штаба так и не поступил. Такая сдержанность, как потом выяснилось, вызвала разочарование у некоторой части офицеров.
Жан-Марка долго допрашивал полковник Элвесио Лейте, слывший большим мастером пыток. Он грозился избить его и проделать с ним кое-что похуже. Но тогда это были лишь пустые угрозы. После допроса полковник остался, чтобы поговорить с Жан-Марком о политике. По его словам, президент Коста э Силва оказался слишком слабым и не сумел очистить страну от скверны. Бразилии нужна кровавая баня, которую следовало бы устроить коммунистам еще в 1964 году. Но Гуларт и его сторонники отказались тогда от борьбы, и удобный момент был упущен. «Но, — добавил полковник, — он скоро вновь настанет».
Через несколько дней после студенческих, волнений на свой первый митинг протеста собрались преподаватели высших учебных заведений Рио. Они тоже направили своих делегатов в министерство просвещения. Студенты наметили свою самую крупную демонстрацию на ближайшую среду. Помня об успехе до Пайвы, студенты привлекли к участию в своей демонстрации протеста 1500 женщин. Среди участников были также артисты кино, музыканты, банковские служащие, а также несколько профсоюзных деятелей, решивших присоединиться к демонстрантам, несмотря на то, что после четырех лет диктатуры профсоюзное руководство состояло в основном из послушных режиму людей.
В демонстрации, продолжавшейся пять часов, участвовало 100 тыс. человек. Полицейские чины, армейские офицеры и сотрудники американского посольства считали, что Бразилия находится на грани гражданской войны.
Аристотелес Драммонд, несколько умеривший свой пыл через четыре года после переворота, по все еще активно боровшийся с левыми, узнал, что с ним хочет встретиться сам президент. Сначала он подумал было, что его разыгрывают (сложившаяся ситуация вполне допускала такие злые шутки). Но потом позвонил сам Коста э Силва. «Завтра же вылетайте в Бразилию, — сказал президент, — и мы с вами потолкуем». В 9 часов утра Драммонд сел а военный самолет и вылетел в столицу вместе с несколькими другими консервативно настроенными деятелями. В ходе часовой беседы с президентом Драммонд заверил его, что Жан-Марк и другие студенческие лидеры — коммунисты, но они не представляют интересы большинства студентов.
Следующая неделя прошла спокойно. Каждая из сторон оценивала силы и возможный ответ противника. Почувствовав, что будущее его правительства поставлено под угрозу, Коста э Силва согласился принять делегацию, в состав которой входили один священник, один преподаватель психологии и один мирно настроенный студент. Делегация представила четыре требования, сформулированные настолько туманно, что, узнав об этом, находившийся в заключении Жан-Марк пришел в отчаяние.
Просидев месяц в тюрьме, Жан-Марк до суда вышел на свободу. Это не было уступкой демонстрантам со стороны Косты э Силвы — того требовало простое соблюдение норм процессуального права. Уже через четыре месяца Жан-Марк предстал перед военным трибуналом.
У обвинения был один главный свидетель — водитель джипа, который показал, что сам слышал, как Жан-Марк подстрекал студентов, когда горел джип. У защиты, однако, были более веские доказательства: видеозапись поджога джипа, которая доказывала, что в тот момент Жан-Марка поблизости не было.
Суд удалился на совещание. Жан-Марку было разрешено уйти домой и вернуться в суд, когда будет выноситься приговор. Весь ход судебного разбирательства не оставлял у него сомнений, каким будет приговор. Кроме того, как раз в это время его кандидатура была выдвинута на пост председателя Национального союза студентов, и уже одно это гарантировало признание его виновным. Вот почему Жан-Марк решил скрыться. Его товарищ, оказавшийся вместе с ним на скамье подсудимых и тоже не совершавший никакого преступления, в отличие от Жан-Марка уверовал в беспристрастность военного трибунала и явился в суд в день вынесения приговора. Его приговорили к двум годам тюремного заключения. Жан-Марка приговорили к тому же сроку заочно. Все это происходило в сентябре 1968 года.
Через месяц старое руководство Национального союза студентов решило провести тайную конференцию на одной ферме близ Ибиуны — небольшого городка неподалеку от Сан-Паулу. Жан-Марк возражал против такой конспирации. «Пусть о нашей встрече знают все, — говорил он, — и пусть только полиция попытается ее сорвать. Это тут же станет известно всем, и новая расправа лишь усилит приток новых членов». Но при голосовании он оказался в меньшинстве.
К этому времени студенты сумели частным образом договориться с губернатором Сан-Паулу Содре (тот оказался дальним родственником Жан-Марка). Губернатор был против ущемления прав университетов, поэтому заверил студентов, что те могут не волноваться и спокойно проводить свою конференцию. Вскоре из всех уголков Бразилии в Ибиуну устремилась тысяча делегатов. До фермы нужно было еще километров пять идти пешком. Громкий смех и пение нарушали всякую конспирацию, и военной разведке не трудно было «засечь» всех прибывших делегатов. Командующий местным гарнизоном вызвал к себе губернатора и сказал, что под видом студентов сюда прибывают вооруженные партизаны. Какая-то доля правды в этом была, так как человек 15 прихватили с собой оружие — в основном револьверы 22-го калибра. Поскольку ферма примыкала к лесу, студенты считали, что их вооруженные товарищи сумеют преградить путь полиции в случае неожиданного налета, давая тем самым возможность остальным участникам конференции укрыться в зарослях. Жан-Марк безуспешно пытался убедить руководство в том, что они только студенты и не имеют права носить оружие.
