Мария незаметно выскальзывает за дверь, напоследок, строго-настрого наказывая мне вести себя подобающе, и заверяя в своём скором возвращении. Её взгляд, которым девушка одаривает меня, на прощание, говорит красноречивее тысячи слов.
А я остаюсь один на один с американской бюрократической машиной.
«Вот ведь - коза!» - возмущённо думаю о своей мучительнице, вписывая в анкету очередные данные о себе любимом. – «Специально до слёз довела. Видимо, для создания правдоподобного образа замученного режимом корейского подростка. Ну ничего, вернёмся домой, я тебе покажу, как Юркина обижать! Все твои платья зелёнкой оболью!» - представляю я себе, как это будет выглядеть, и усмехаюсь наивности собственных мыслей.
Ничего я ей не сделаю. После всех своих косяков, Маша имеет полное моральное право пинать меня ещё очень продолжительное время. Без каких-либо последствий для себя. Конечно, распускать руки я ей не позволю, но вину свою нужно как-то искуплять. Меняться, в её глазах.
Что там про арку персонажа сказано? По канонам жанра, герой, после неких событий, не обязательно взаимодействующих непосредственно с персонажем, достаточно простого наблюдения, обязан осознать и измениться. В какую сторону, правда, дело личного выбора писателя. Иначе, без развития личности, персонаж перестанет быть интересен читателям.
Я герой? – допустим. Случился же со мной этот перенос в чужое тело, значит, гожусь на почётное звание. Правда, никому я не интересен, даже, если когда-нибудь напишу про себя мемуары. Не книжный я персонаж, а самый обычный парень, волею судьбы занесённый чёрте куда. Рылом не вышел. И жизнь моя – самая обычная, продолжающаяся в чужом теле. И характер мой – не сахар. Исправляться? Не знаю. Себе я нравлюсь таким, а остальные – перебьются.
Конечно, своим эгоизмом, я не только Марию на уши поставил, но и весь корейский полуостров. Почти весь. Должен я сделать какой-то вывод из этого? Наверно, должен. Какой? Ну, с Машей нужно помягче – это верно. И извинениями тут уже дело не исправишь. Придётся велосипед изобретать. А вот прогибаться под обстоятельства – это не моё. Как там у Макаревича? «Не стоит прогибаться под изменчивый мир. Пусть лучше он прогнётся под нас»
Хм. Что-то зачастил я, в последние дни, вспоминать мелодии из своего мира. Сколько уже припомнил? Так: «Крылья» – раз. Хорошая вещь, специально, для Маши. Хотя, для неё, больше бы подошли «Ладони». «Про тараканов» - два. Вспомнил или сам сочинил – не знаю, но ценность её от этого не изменится – пойдёт, для каких-нибудь квартирников. «Хозяин ветров» - три. Прям, очень хорошая баллада. Если на сцене исполнять, то вкупе с энергичными песнями, той же направленности. Или синглом выпустить, под красивую картинку. Благо, голосом, эту вещь я могу вытащить на хороший уровень. «Ветер» - Мельницы? Думаю, здесь эту песню не оценят. Но, пусть будет – четыре. Тем более, Хелависа исполняла балладу Меновор-а. Есть, у кого пример брать. А ведь, у неё ещё есть «Дракон»!» - неожиданно вспоминаю песню, которую можно переложить на иностранный язык. – «Если получится адаптировать её под корейский язык, дополнительно подправив в некоторых местах текст, под текущую повесточку, будет ещё один повод позлить общественность. Драконий род прерван. Идёт охота на последнего из племени крылатых. Очень тонкий намёк на толстые обстоятельства. Получается – пять. Дальше, «Walk» - шесть. Это, прямо та песня, с которой можно стартануть в этой стране. Не факт, что зайдёт местной публике, но попробовать стоит. Стоп! А что там за слова?» - внезапно осознаю, что, отвлёкшись на танцы с Машей, не записал текст. – «Ну ка, память, не подведи» - даю себе установку на воспоминания и зажмуриваюсь, видимо, для лучшего эффекта. Память, как всегда, не подводит. Очухиваюсь от того, что пишу прямо поверх листа анкеты текст песни. Уже заканчиваю записывать, точнее. – «Когда успел?»
- Господин инспектор, Вы не могли бы распечатать мне новую страничку под номером четыре? – обращаюсь я к клерку. – Эту, я случайно испортила.
Инспектор, в этот момент, занимающийся, какими-то, одному ему ведомыми делами, отрывает взгляд от монитора и пристально на меня смотрит.
- ЮнМи, разреши, я взгляну на то, что ты уже успела написать. – после непродолжительной паузы, обращается он ко мне. Молча, передаю мужику заполненные листки, включая испорченный. Жду, пока он закончит ознакомляться с моим творчеством.
- ЮнМи, кем тебе приходится мисс Лёр? - задаёт он неожиданный вопрос.
«А действительно, кем?» - задумываюсь я. – «Если не считать момента, в котором она выступила в качестве организатора моего побега, о чём лучше не упоминать, то – никем. Она мне не родственница, несмотря на, общие, русские корни. А наши с ней отношения, не тянут больше, чем на приятельские»
- Госпожа Лёр была очень добра ко мне. - потупив взгляд, изображаю я прилежную и скромную корейскую девушку. – Она приютила меня и выступает в качестве моего спонсора.
- Госпожа Лёр добра ко всем, – зачем-то произносит инспектор, - но не все так считают. Вот, возьми. – протягивает он мне новый лист, предварительно, распечатав его. – А что это за текст ты написала? – стуча ногтём по странице с моим творчеством, любопытствует инспектор.
«Вот ведь, пристал, как банный лист! Отвали, а?» - посылаю я мужику ментальные лучи своего раздражения, надеясь, что до него дойдёт. Но, озвучиваю, конечно, совершенно другое:
- Видите ли, я – творческая личность. Иногда, совершенно неожиданно, мне приходит в голову текст новой песни, которую необходимо сразу же записать, иначе я её забуду. Понимаете меня?
- Понимаю. Ты могла бы попросить у меня чистый лист. Мне не жалко.
- Простите, я задумалась тогда и совершенно забыла, что передо мною не песенный черновик. – выкладываю я мужику правдоподобную версию произошедшего. Не объяснять же ему, что меня иногда «накрывает» процесс до полного выпадения из реальности. Ещё сочтёт за сумасшедшую. Санитаров вызовет. - А когда опомнилась, - продолжаю втирать клерку, - было уже поздно останавливаться. Песни – они очень ветрены. Сейчас помнишь, а через минуту, уже - нет. Верните мне, пожалуйста, этот листок. Это моя интеллектуальная собственность, и я бы не хотела, чтобы она попала в чужие руки. Вы меня понимаете? – повторно испытываю я сообразительность инспектора. Инспектор понимает.
Испытывать на себе судебную систему желанием он не горит, поэтому, беспрекословно протягивает ЮнМи предмет притязаний.
«Это вам не Корея, где спокойно позволяют воровать чужой умственный труд. Любой, грамотный адвокат, в этой стране, с потрохами сожрёт воришку, и суд встанет на сторону исца» - мысленно хмыкаю я, забирая из его рук свою интеллектуальную собственность.
Попутно, обращаю внимание на то, как, после избавления от «проблемных активов», инспектор придвигает к себе клавиатуру компьютера и набирает на ней какой-то текст. Жмёт «ввод», ждёт какое-то время, затем, снова принимается печатать. На меня, внимания он больше не обращает.
«Чатится с кем-то, что ли? Пф-ф! Не моё дело. Если заняться на работе больше нечем, можно и с коллегами пообщаться. Благо, расцвет информационных технологий позволил делать это без каких-либо лишних трудозатрат»
Возвращаюсь к заполнению анкеты и подсчёту своих баранов.
«Значит, уже шесть песен» - продолжаю свой мысленный монолог с того места, на котором меня тормознуло незапланированное творчество. – ««Странные танцы» – семь. И они, действительно, вышли странными» - вспоминаю я несостоявшийся поцелуй на парковке и всё, что ему предшествовало.
Во-первых, откровение девушки, насчёт невозможности испытывать собственные чувства, - как понимать? Она, вполне себе адекватно реагирует на окружающую действительность, проявляя соответствующие эмоции. Значит, её реакция не может быть наигранной? Это в теории.
На практике же, всё может быть иначе. Всё равно, проверить такое я никак не смогу. Не знаю я тестов на выявление эмоциональных симулянтов. А если она говорит правду, тогда, я, для неё, являюсь проводником чувств, получается? И всё, что выказывала девушка, было ей доступно благодаря моему содействию? Только, не припомню я за собой сильных эмоциональных переживаний. За собой, прежним. Откуда тогда им взяться? Хотя, логика в этом есть» - прихожу я к интересному выводу, выстраивая ассоциативный ряд в своей голове. – «Реагируя на происходящее как парень, я, невольно, изменяю и реакцию женского организма. Например, там, где настоящая девушка испытывает страх, я, наоборот, буду «рваться в бой». И так далее. А для этого тела свойственны сильные переживания, которые мультиплицируют мою, чисто мужскую, реакцию.
