и женские объединения и т. д. Хотя фашистские и нацистские партии принимали участие в выборах, в основе их стратегии оставалось стремление к силовому захвату власти, установлению диктатуры и беспощадной расправе с оппонентами, после чего предполагалось распространить созданные таким образом структуры на все общество в целом, разгромив все иные общественные, политические, социальные и культурные объединения, не подчиненные партии.
Политическая модель, к которой стремились фашистские и нацистские движения, получила название «тоталитарного государства», а движения, выступавшие за такого рода режим, — тоталитарными движениями. Под тоталитаризмом в историографии принято понимать систему власти, обладающую такими признаками, как господство массовой партии во главе с харизматическим лидером, унитарная идеология, монополия в сфере массовой информации и владение оружием, террористический полицейский контроль и централизованный контроль над экономикой. По существу же идеальнотипическая модель тоталитарного режима предполагает стремление к полному («тотальному») поглощению общества государством и растворение первого во втором. В отличие от традиционного авторитаризма, который допускает существование подчиненных ему и интегрированных в общую вертикаль общественных единиц (общин, союзов, ассоциаций) внутри системы, тоталитарная власть, опираясь на стимулируемую ею самою массовую «инициативу», осознанно пытается уничтожить любые неформализованные, горизонтальные связи между атомизируемыми индивидами и не допустить никаких автономных образований или свободных пространств. Государство в этом случае мыслится как регулятор или даже заменитель всех социальных взаимоотношений.
Несмотря на успехи, достигавшиеся ультраправыми тоталитарными партиями и движениями на выборах, им практически нигде не удавалось приходить к власти вопреки воле по меньшей мере части правящих элит. Последняя усматривала в фашистах и нацистах не только орудие борьбы с социалистическим, коммунистическим или анархо–синдикалистским рабочим движением, но и аппарат, пригодный для разрешения экономических, социальных и политических кризисов, а также для форсированной модернизации в условиях, когда ее осуществление «нормальным», демократическим путем было невозможно или затруднено. Таким образом, установление фашистского режима Муссолини в Италии в 1922 г. и нацистского режима Гитлера в Германии в 1933 г. явилось результатом не столько реализации стратегии переворота, разработанной их партиями, сколько компромисса с влиятельными кругами правящих элит, которые поделились властью с новыми силами и элитами. Разумеется, условия такой передачи власти были различными и варьировались по мере изменения соотношения сил внутри установленных диктаторских режимов. Объектами широкомасштабных репрессий становились не только левая и демократическая оппозиция, но и те группировки внутри старых элит и самих нацистской и фашистской партий, которые были недовольны достигнутым компромиссом. В конечном счете в Италии и Германии установились режимы тоталитарного типа, проводившие политику «унификации», т. е. огосударствления всех общественных организаций (профессиональных, кооперативных, крестьянских, молодежных, женских, культурных и иных). Крупные концерны, вопреки прежним обещаниям нацистов и фашистов, не подверглись национализации, но, напротив, при условии сохранения лояльности к новой власти получили дополнительные стимулы для развития и роста, частично сращиваясь со структурами фашистского государства.
Молодежная фашистская организация («Балилла») в походе. Италия, 1930 г. РГАКФД
Школьники встречают учителя. Германия, 1930‑е годы. РГАКФД
Подобный механизм власти, основанный на параллельном существовании различных групп правящих элит и иерархических корпоративно–ведомственных группировок и увенчанный фигурой диктатора–вождя, мог «примирять» различные интересы лишь до тех пор, пока существовали условия чрезвычайной ситуации. Отсюда, в частности, вытекала крайне агрессивная и экспансионистская политика фашизма и нацизма, развязавшая Вторую мировую войну. Потерпев в ходе ее военное поражение, эти режимы рухнули (в Италии в 1943 г., в Германии в 1945 г.).
К использованию тоталитарных и квазитоталитарных методов и механизмов в XX в. прибегали не только фашистские и нацистские режимы, но и многие другие системы государственной власти различных стран, которые опирались на совершенно иные идеологические и мировоззренческие постулаты. В большинстве случаев они руководствовались при этом сходным стремлением преодолеть кризисное состояние или обеспечить форсированную модернизацию путем крайней концентрации власти, сил, средств и ресурсов в руках консолидированного государства. Так, правящая номенклатура в сталинском Советском Союзе, несмотря на провозглашавшуюся официально конечную коммунистическую цель «отмирания государства», на практике установила далеко идущий контроль партии–государства над обществом и социальными отношениями, стремясь не только мобилизовать население на выполнение диктуемых ею задач форсированной индустриальной модернизации, но и пресечь постоянную тенденцию к возникновению отраслевых и территориальных групп интересов в самом господствующем слое. Все легальные общественные организации (профсоюзные, женские, молодежные, культурные и др.) действовали как «приводные ремни» партии, и партийные решения были по существу обязательными для официальных политических и хозяйственных органов власти. После Второй мировой войны эта модель партии–государства была заимствована в целом ряде государств социалистического блока (т. е. провозгласивших, подобно СССР, свою приверженность марксистско–ленинской идеологии) и глобального Юга. Однако с развалом этого блока в 1989 — 1991 гг. в большинстве случаев произошел отказ от подобного типа режимов, и в рамках «разгосударствления» утвердились институты представительной демократии.
Социальное государство: от становления к демонтажу
На протяжении XX столетия происходили разнонаправленные сдвиги в соотношении между тремя сферами социума: государством, «формальной» (ориентированной на получение прибыли) экономикой (бизнесом) и гражданским обществом. Под последним принято понимать сферу свободной и самоорганизованной самодеятельности граждан, независимую от контроля со стороны государства и бизнеса.
До все более властного вторжения рынка во все сферы жизни взаимодействие людей в таких областях, как взаимные услуги и взаимная помощь, обеспечение пожилых людей, уход за детьми и воспитание их, поддержка безработных, больных и инвалидов, отчасти также образование и здравоохранение, обеспечивалось преимущественно институтами и нормами самого общества. Деятельность людей и групп в сфере воспроизводства и социальные связи между ними (если речь не шла о взаимоотношениях с государством или действиях в рамках системы экономики наемного труда) в значительной мере осуществлялась на безвозмездной основе самообеспечения, самопроизводства и взаимопомощи. Социальное обеспечение (в той степени, в которой оно существовало в XIX в.) организовывалось в рамках профсоюзного движения, касс по безработице, касс взаимопомощи, страховых и больничных касс в виде коллективной самопомощи и самострахования. Большую роль играла и соседская, родственная и семейная взаимопомощь.
Глубокая коммерциализация человеческих отношений и мотивации поведения вместе с изменением облика производственных и трудовых отношений, а также потребительских привычек вели к тому, что все больше потребностей люди стали удовлетворять через рынок. В результате социальная сфера, которая до этого являлась прерогативой гражданского общества, все больше превращалась в объект рыночной деятельности, извлечения прибыли. Переход воспроизводства, услуг, ухода, помощи, образования и защиты здоровья под контроль бизнеса на фоне нараставшего размывания или
