ХОБЫ
Хобгоблины (Hobgoblins). Впервые злых духов наподобие гоблинов стали так называть пуритане, к примеру «хобгоблин, или нечистый дух», и такое словоупотребление прижилось, однако, согласно более ранней традиции, хобгоблинами именовали добрых духов из семейства брауни. Хобгоблины иначе называются лобами (lobs) или хобами (hobs).
Строго говоря, хобгоблины и им подобные не относятся ни к феям, живущим племенами, ни к демонам или гоблинам, хотя болотный огонь и других проказливых духов можно причислить к последним. Они вполне добродушны и всегда готовы помочь, но слишком уж любят подшучивать над людьми и, как все волшебные существа, терпеть не могут, когда нарушают их покой. Богарты существуют на грани допустимого для хобгоблинов дурного поведения. Боглы переступают эту грань.
Билли Слепыш (Billy Blind). Домашний дух из породы хобгоблинов, который появляется почему-то исключительно в балладах. Его специальностью были полезные советы, однако в балладе «Молодой Беки», рассказывающей об отце некоего Бекета и французской принцессе Берд Изабель, которая помогла молодому Беки бежать из плена и обещала стать его женой, Билли не только предупреждает девушку о намерении ее суженого жениться на другой, но и призывает волшебный корабль, усаживает на него принцессу, сам встает за штурвал и благополучно доставляет ее в Англию как раз вовремя, чтобы расстроить свадьбу.
Другая баллада, в которой снова появляется Билли, «Супруга Уилли», рассказывает о матери Уилли, гнусной ведьме, которая всякими колдовскими способами мешает своей невестке разрешиться от бремени. Вот какой совет дает молодым Билли: обрядить куклу младенцем, объявить о рождении ребенка и пригласить мать на крестины. Та приходит и, увидав «ребенка», разражается удивленным монологом, в котором невольно раскрывает секрет, как противостоять ее чарам: к примеру, зарезать под кроватью роженицы козленка. Впоследствии молодые делают все, как она сказала, и роды проходят благополучно.
Имя «Билли» имеет значение «спутник» или «воин».
Букан, или боган (Bauchan, or Bogan). Дух из породы хобгоблинов, иногда проказливый, иногда готовый помочь, а иногда и опасный. Вот история богана, который последовал за своим хозяином в Америку.
Была у Каллума Мора МакИнтоша маленькая ферма в Локабере. А в тех местах жил один букан, и, хотя они с МакИнтошем терпеть друг друга не могли, порознь им тоже было невмоготу. Случалось им и драться, но, когда бы Каллуму ни понадобилась помощь, букан всегда тут как тут. Раз, к примеру, возвращался Каллум с рынка, а букан подстерег его на дороге и затеял с ним драку. Придя домой, МакИнтош обнаружил, что потерял в потасовке носовой платок, который был ему дорог, поскольку на нем лежало благословение священника. Он сразу подумал, что это букан его утащил, и пошел искать. И точно, походил-походил, видит — букан сидит у шершавого камня и трет его тем самым платком. «Хорошо, что ты пришел, Каллум, — говорит ему букан. — Еще немного, и я протер бы в платке дыру, тут бы тебе и конец. А теперь придется тебе еще раз со мной подраться». Так они и сделали, и Каллум отбил свой платок. Немного погодя намело столько снегу, что Каллум не смог выбраться из дому за березой, которую повалил на дрова еще раньше, и вдруг что-то как трахнет в дверь! Открыл он и видит — лежит у порога та самая береза: это ее букан через сугробы перекинул. А когда МакИнтошу пришлось переезжать, букан нагнал его с большой телегой, которую тот оставил дома, и так избавил его от необходимости целых десять миль плестись по плохой дороге.
Через несколько лет шотландцев стали сгонять с обжитых мест, и Каллум одним из первых двинулся в Нью-Йорк. Там ему пришлось пожить в карантине, а когда он получил новый надел земли, первым, кого он там встретил, был букан в обличье козла. «Ха, ха! Каллум! — приветствовал он его. — А я-то раньше тебя поспел!» Бухан помог ему расчистить землю под пашню. Так он стал первым иммигрировавшим волшебным существом[137].
Колун-гн-чиоун, или Туловище-без-головы (Coluinn gun Cheann, or the Headless Trunk). Так звали букана — покровителя Макдональдов из Морара, чья преданность этому семейству оборачивалась угрозой для жизни прочих обитателей округи.
Днем он обычно слонялся вокруг Морар-Хаус, который стоял на берегу, у мыса Слит на острове Скай, а по ночам разгуливал по «Гладкой Миле», как называли тропу, что вела от реки Морар к Морар-Хаус, так что никто в одиночку не отваживался ходить той дорогой ночью. Любого, кто рисковал выйти на «Гладкую Милю» вечером, поутру находили мертвым, причем тело его бывало страшно изуродовано. Букан никогда не нападал на женщин и детей и не показывался большим компаниям, так что посылать против него охотников было бесполезно. Долго так продолжалось, пока, наконец, жертвой Туловища-без-головы не стал друг и дальний родственник Большого Джона, сына Маклеода из Разай, человека недюжинной силы и отваги. Большой Джон рассказал о гибели друга и родича своей мачехе, как всегда делал, и та посоветовала ему сразиться с чудовищем. Он повстречался с Туловищем на закате, и они боролись всю ночь. Небо на востоке стало светлеть, когда Большой Джон одержал победу, и так как ему очень интересно было посмотреть, с кем же он дрался, то он сунул врага под мышку и решил снести домой, а там при свете дня разглядеть внимательно. Никто никогда не слыхал голоса Туловища-без-головы, но тут оно вдруг промолвило: «Отпусти меня». — «Не отпущу», — ответил Большой Джон. Вот-вот должен был наступить рассвет, а Туловище, как все прочие духи и боглы, не выносило первых лучей зари. Снова оно взмолилось: «Отпусти, и я больше никогда не приду сюда». Сжалился над ним Большой Джон и согласился: «Клянись на книге, на свече и на черном чулке — и ступай на все четыре стороны». С этими словами он заставил букана встать на колени и принести клятву, после чего отпустил, и тот улетел, громко стеная:
Далеко отсюда холм Бен-Хедерин,Далеко отсюда перевал шепотов.
Снова и снова повторял он эти слова, пока голос его не стих вдали, так что песню его запомнили в Мораре, и женщины и дети до сих пор поют ее[138].
Букка, или букка-бу (Bucca, or Bucca-boo). Буккой в Корнуолле зовут духа, которого в былые времена считалось необходимым ублажать. Рыбаки обязательно оставляли для него на берегу рыбину, а жнецы, обедая в поле, бросали через левое плечо кусочек хлеба и проливали на землю несколько капель пива — на удачу. Буккой, или буккой-бу, до недавнего времени во многих местах пугали детей (а где-то, полагаю, и до сих пор продолжают это делать): когда дети капризничали и плакали, им говорили:
«Не плачь, а то букка придет и заберет»[139].
По-видимому, когда-то букка был местным божком, но со временем оказался «разжалован» в хобгоблины.
Букк, вообще-то, было двое: Букка Ду и Букка Гвиддер, которые также именуются Букка Черный и Букка Белый[140].
Буман (Booman). На Оркнейских и Шетландских островах буманом называют хобгоблина наподобие брауни. Его имя часто встречается в припевках, которыми сопровождаются детские игры, например «Пали, буман, пали» или «Помер буман, нет его»[141].
Добби (Dobby). Ласковое прозвище хобгоблина в Йоркшире и Ланкашире. Он очень похож на брауни, но еще больший проказник. Имеет много общего с Робином Добрым Малым[142].
Синезадый (Blue Burches). Безобидный хобгоблин, который проказничал наподобие богарта в доме башмачника из Блэкдаун-Хиллз, что в Сомерсете. Сынишка башмачника с ним подружился и даже увидел его как-то раз в истинном обличье: в виде старика в мешковатых синих штанах. Все семейство башмачника потешалось над его выходками.
Стоило лестнице заскрипеть под тяжелой поступью невидимки, а в воздухе появиться синеватой струйке дыма, башмачник, бывало, говорил: «Не бойтесь, это старик Синезадый, вреда от него никакого нет». И не без известной гордости пускался в рассказы о том, как однажды Синезадый превратился в черную свинью, пронесся по комнате и сиганул в утиный пруд так ловко, что даже кругов на воде не осталось, а в другой раз, когда они поздно возвращались с рынка, устроил такое зарево, что они уже решили, будто в доме пожар. Только вот рассказывал башмачник свои истории не тем, кому следовало: церковный староста, услыхав о проделках Синезадого, решил, что это сам дьявол, и уговорил двух священников попытаться изгнать его из дома. Те пришли и увидели старую белую лошадь, которая паслась у пруда. «Кто это?» — спросили они у сынишки башмачника. «А это наш Синезадый, сэр», — отвечал тот. «Вот как? А уздечку на него надеть сможешь?» — сказал тогда пастор. Мальчик, гордясь добродушием своего домового, возьми да и накинь на него узду. Оба пастора как закричат в один голос: «Изыди, нечистый!» Старина Синезадый прыг в пруд, и поминай как звали; больше он никогда не появлялся, по крайней мере в прежнем своем обличье безобидного домового[143].
