– Но народу здесь много, а зрителей мало, поэтому примерно треть времени снимаем водников и две трети – зрителей. Особенно интересно поймать момент, как человек безучастно глазеет по сторонам, потом увидел пороги, спортсменов и заинтересовался. Этакая мини-история. Понятно?
Иван-Филиппы часто закивали.
Посты он расставил так, чтобы просматривались шоссе и автостоянка. Затем режиссер установил свой штатив в микроавтобусе, прикрепил к нему камеру с короткофокусным объективом, дающим широкую, почти панорамную картинку, и начал не спеша кататься по мосту, разворачиваясь на ближайших перекрестках.
Через полчаса Загулов уже запрашивал информацию про пятый раз проезжающий мимо него микроавтобус с видеокамерой, а еще через десять минут слушал в кратком изложении биографию режиссера Белопольского и рецензию на его творчество.
Белопольский с блаженной улыбкой на лице, не обращая никакого внимания на гудящий сзади и едва не подпрыгивающий от возмущения Шевроле Тахо, в очередной раз проехал мимо.
– Как же достали меня эти экстремалы! – вырвалось у майора, когда через тонированные стекла служебной машины он увидел еще две направленные на него видеокамеры.
Выбрав момент, когда его не снимали, Загулов вышел из машины и отправился в магазин напротив. У прилавка к нему подошел загорелый парень в футболке и, делая вид, что выбирает сигареты, негромко сказал:
– Можно, я Леху сменю, у меня от мороженого уже скулы сводит, а он горячий кофе пьет.
– Почему покинул пост? – зашипел майор, но в этот момент к прилавку подошла какая-то тетка.
– Ладно, смени, – одними губами закончил он.
Парень кивнул и ушел.
Выйдя из магазина, майор в сотый раз огляделся и посмотрел на часы. Без четверти час. Он подошел к мосту.
Мускулистые рафтеры то неторопливо покачивались на своих пузатых плотах, то, с дикой скоростью орудуя короткими веслами, медленно подползали к какому-нибудь перекату снизу, против течения.
Иногда на пороги выходили юркие миниатюрные каяки-одиночки, которым вообще, казалось, было все равно, куда плыть, вверх или вниз. Выскочив со стоячей воды на стремнину, каякер мог опереться веслом о воду и удержать равновесие или позволить потоку перевернуть его легкую фанерную скорлупку вверх дном, а затем сильным гребком под водой прокрутиться дальше и, прижавшись затылком к каяку, подняться с другой стороны, сделав полный оборот.
Майор подумал, что рафтерам вряд ли удалось бы поймать каякера, даже если бы тот не знал, что его ловят. Поймать его сможет только более быстрый каякер.
Белопольский что-то увлеченно говорил своей свите. Загулов снова сел в машину.
В десять минут второго режиссер и его команда уложили оборудование и уехали. По уму надо было отобрать у них записи, но Гид мог появиться в любую минуту.
В час сорок майор дал отбой. Ждать дальше смысла он не видел. Настроение было – ни к черту.
Как он умудрился вчера упустить этого штатского, этого чайника? А теперь еще эта несостоявшаяся встреча. Придется перед Кукурузой краснеть. Но что сделано, то сделано. Надо готовиться к следующему раунду. Да и доклада шефу не избежать, так уж лучше побыстрей отмучиться.
В коридоре майор вдохнул поглубже и постучал в дверь.
– Да! – раздалось в ответ.
Полковник сидел за массивным дубовым столом. Доклад Загулова он выслушал не перебивая.
– Вроде все было правильно. Придраться не к чему. Только мне не нужно правильно. Мне нужен результат. Кто все делает правильно – идет преподавать в академию.
– А кто неправильно, куда идет? – спросил майор.
– Он уже не идет, он решает, кому куда идти.
– Или идет, куда его ведут.
– Бывает и так. Как карта ляжет. Что у тебя еще?
– Могу я, наконец, узнать, за что мы его ловим?
– Как поймаешь, скажу. Но не раньше.
Загулов машинально обернулся на дверь и негромко спросил:
– Может, его кто-то предупредил?
Кукуруза поднял лицо и внимательно посмотрел в глаза майору. Во взгляде полковника сверкнули искорки бешенства.
– Я эту команду пять лет собирал, – его голос стал хриплым, – ты пришел последним и смеешь утверждать, что я крота пригрел?
– Я просто делаю выводы.
– Ты свои просто выводы… Все, свободен.
Майор щелкнул каблуками и вышел. Когда дверь закрылась, он услышал за спиной грохот. Видимо, дубовый стол принял удар на себя.
К себе майор не пошел. Мысль о том, что кто-то в отделе мог крысятничать, не давала покоя, и он направился в парк побродить и пошевелить мозгами.
По всему выходило, что действовать надо в одиночку, в крайнем случае – подключать бойцов в самый последний момент. Телефоны беглецов молчали, наружка зря тратила время. Но интуиция подсказывала, что его подопечный будет защищаться, а значит, он где-то здесь, в ближайших лесах.
Загулов позвонил Марине и попросил встретиться с ним в парке..
– Не нравится мне твой голос, – сказала Марина, устроившись рядом с ним на скамейке. – Похоже, от начальства влетело. Попал под раздачу или дров наломал?
– Не надо меня жалеть. Лучше скажи, как найти того, кого не найти.
– Думаю, надо искать, пока не найдешь.
– Отличная мысль.
– Ты хоть расскажи, что о нем известно.
– Хорошо, слушай. По образованию – математик, по профессии – программист. Несколько лет назад уволился из престижной фирмы, плюнул на карьеру, на высокую зарплату и занялся джип-турами. С одной стороны – свой бизнес, но доходность – кот наплакал. В тридцать лет занялся спортом – гонками по бездорожью, и довольно успешно. В армии не служил, лейтенант запаса, ракетчик. Среди друзей – сплошь штатские. При этом в доме и в лесу обнаружены профессиональные регистраторы. За две минуты до нашего визита он со своей подругой спокойно уезжает через заранее подпиленный забор. Шлет своему штурману сообщение о встрече, на которую оба не приезжают. Телефоны всех троих больше не включаются. Дома никто из них не появляется. Друзья, родственники ничего не знают. Машины тоже не найти. Все.
– Лег на дно. Рванул в другой город к дальнему родственнику, к случайному знакомому, на какую-нибудь турбазу без регистрации. Ты же сам все варианты знаешь.
– Да. По-твоему, он сможет полгода сидеть у родственника в погребе?
– Вряд ли.
– По-моему, тоже. Он будет выяснять источник угрозы и защищаться. А для этого нужна связь. Какие могут быть варианты?
– Самое простое – чужой мобильный. Только после этого надо сматываться, потому что никогда не знаешь, засекли тебя или нет. Стационарный телефон – то же самое. Лучше всего – спутниковый.
– Но мы же не можем все спутниковые телефоны прослушивать.
– Нет, но во-первых, можно его вычислить по статистике. Скачок активности после бегства. Но гарантии нет, у спутниковых телефонов часто бывает рваная статистика. Таких номеров может быть сотня.
– А во-вторых?
– Во-вторых – не тот случай.
– Что значит «не тот случай»?
– Есть такая кагэбэшная программа… Называется «Тензор». Знаешь, спроси лучше у Штейна, он в этом – профи, должен знать. Только не по телефону.
– Понятно. А со статистикой поможешь?
– Это без проблем, – ответила Марина.
Загулов направился в управление. Штейн был еще на работе. Плохо побритый, в заляпанных чем-то джинсах, он никак не походит на штатного сотрудника Министерства внутренних дел. Скорее – на легализовавшегося хакера, что, впрочем, было недалеко от истины.
– Не знаю, имеешь ли ты право об этом знать, скорее всего – да. Но я точно не имею права тебе об этом рассказывать, – ответил Штейн и жестом показал на окно.
– Жаль, ну ладно, забудь, – сказал Загулов, вышел в коридор и направился к лифту. Оказавшись на улице, он разыскал на стоянке машину Штейна. Через пять минут подошел и хозяин.
– Я тебе расскажу только то, что ты можешь и сам найти в Интернете. Правда, придется хорошо пошарить. Тензор – программа анализа и идентификации голоса. Создана в Гос-Безе лет пять назад. Основная цель – борьба с терроризмом, но используется и в других случаях.
– А можешь поподробней?
– Физический анализ голоса – определение возраста и пола. Эмоциональный анализ – эмоциональное состояние говорящего.
– Зачем?
– В этих программах сложные алгоритмы, но работают они быстро. На основании полученных данных определяется уровень приоритета для лексического анализа.
– Лексического? – переспросил майор.
– Да. Это – поиск слов типа «бомба», «детонатор» и им подобных, со всеми жаргонными вариантами и заменителями на всех языках мира.
– Так уж и на всех? – усомнился Загулов.
– Ну, почти на всех. Собственно, на само слово «бомба» можно и не реагировать, террористы его не произносят. Вообще в разговорах слова применяются во всех смыслах, кроме основного. Вот тут объем работы колоссальный. Поэтому устанавливаются приоритеты, кого анализировать на текст, кого нет, а кого анализировать тщательно. Молодой мужчина – один приоритет, ребенок – другой. Так же и по настроению: беспечный или тревожный, если страх, то – особое внимание.
