Эрих посмотрел на неё, потом снова уставился на Деманда, побледнел, качнул головой, словно выбрасывая из неё дурные мысли. Калери встревоженно коснулась ладонью его вздрагивающих пальцев.
— Невозможно, Медлен! — воскликнул Эрих. — Ты ведь знаешь, что знатных людей хоронят по особому ритуалу, исключающему возможность поднять мертвеца. Да и кощунство это — собственного отца тащить из могилы…
— Простой человек бы и не смог, а конфидент сможет. Он — та нить, что соединяет два мира. Он нужен мёртвым ещё больше, чем живым, и они станут за него горой. Ритуалы работают, когда прах тревожат извне, но не мешают подниматься тем, кто хочет этого сам. Я не знаю, получится у нас или нет как-то связаться с дядей, побудить его помочь сыну, но мы обязаны попытаться! Судьба даёт нам счастливый случай, отринуть его — значит, окончательно похоронить надежду на справедливость.
Таково было воодушевление этой женщины, что возразить никто не рискнул. Эрих напряжённо размышлял, хмуря светлые брови и время от времени поворачиваясь к жене, словно за советом или поддержкой. Она не вмешивалась, тихо сидела рядом, легонько касаясь плечом и давая возможность принять решение без оглядки на собственную слабость или силу. Деманд попытался, лихорадочно спеша, отыскать в себе чудо, но ничего существенного не обнаружил. Всё было, как всегда. Внезапно отчаянно захотелось поверить в сказку, переступить порог обыденности, заглянуть за грань и понять желания мёртвых, чтобы передать их живым. Он испугался, что не справится и подведёт этих двоих, почти детей, готовых ему довериться, отнимет последнюю надежду, но Медлен улыбнулась каждому, кивнула. На душе стало легче, прибыло веры в себя. Деманд сказал:
— Эрих, я попытаюсь. Если ты не против. Я не знаю, каков получится результат, но готов рискнуть.
— Процедура не будет насилием над усопшим графом? — спросил юноша.
Его явно всерьёз беспокоила посмертная судьба отца.
— Нет. Меня выгнали из школы за то, что я отказался поднимать мёртвых, а отказался потому, что они тоже страдают и не заслуживают участи кукол для живых. Я отрёкся от обеспеченного будущего, не мог платить за него жестокую цену. Веришь ты мне или нет — решай. Медлен вот поверила и, мне кажется, я тоже начинаю прозревать пробудившуюся внутри силу.
Эрих поглядел на сестру, на жену.
— Хорошо. Говори, что надо делать.
— Пойти ночью туда, где похоронен граф. Сумею услышать его и передать твою просьбу — вот и ладно. Нет — значит, нет. Если я действительно конфидент, доверенное лицо мёртвых, то велика вероятно, что и поднимать никого не придётся, справимся так.
— Мне можно с тобой?
— Нужно. Задача очень сложная. Ты, знающий своего покойного батюшку, его привычки и манеры, увереннее разберёшь те неясные знаки, которые я, скорее всего, только и смогу ощутить.
— Я тоже пойду, — вмешалась Медлен, — а Калери лучше остаться. Кто-то должен присмотреть за домом.
— Тебе полезно отдохнуть, — попытался вмешаться Эрих.
Наверное, хотел уберечь сестру от возможных опасностей, хотя, уже имея опыт общения с этой особой, Деманд сомневался в осуществимости задуманного. Так и вышло.
— Не говори чепухи, братец. Выйдешь в графы, тогда и будешь командовать, да и то не мной!
Эрих кротко вздохнул, а Калери, как показалось Деманду, с трудом удержалась от улыбки. Семья эта всё больше приходилась по душе, всё сильнее тянуло не только помочь ей решить затруднения, но и остаться в здешних краях насовсем. Недавнее отчаяние рассеялось, вымыла его река. Вместо невзгод и лишений могла расстелиться перед ним широкая торная дорога достойного существования. В собственное величие Деманд пока не особенно верил, но попытаться стоило. Если он действительно конфидент, как утверждала Медлен, то с той стороны до него обязательно достучатся. Надо лишь не пропустить нужные знаки. Разговаривать с мёртвыми, получать от них важные сведения — перспективы открывались знатные.
Как много людей уходит за грань, не успев поведать весомые для родных тайны, скольким несчастным он сможет помочь! Жертвы душегубства сумеют указать на насильников, и больше справедливости воцарится в мире. Глядишь, кто-то и устрашится свершать злодейство, зная, что может быть узнан и выдан жертвой. Магия общения — тяжкий груз, зато невообразимо полезный людям. Деманд возрадовался и загрустил одновременно. Груз грядущей ответственности примерялся возлечь на его плечи.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
В путь отправились вечером, когда солнце опустилось низко, но ещё не ушло за край холмов. Дорога предстояла неблизкая для пеших. Простая одежда всех троих не привлекала внимания, походили они на зажиточных крестьян, возвращавшихся к родным очагам после решённых в городских стенах забот.
Порядок действий определили заранее. Графский замок стоял особняком от города, на горушке. Окружал его старый парк, пруд, да ручей, некогда пускаемый в ров, но по мирному времени забытый. Усыпальницы находились с той стороны холма, попасть к ним было бы легко, но неправый наследник, словно опасаясь за целость отцова тела, распорядился поместить его в старый склеп под домом. Им давно не пользовались из-за сырости и сменившихся за века воззрений. Узурпатор, как видно, желал предусмотреть любую малость в намерении удержать за собой титул, землю и дом. Запер усопшего отчима, как злодея, в темницу.
Деманд приуныл было узнав, сколь сложно приблизиться к надобной могиле, но Эриха трудности смутили в меньшей степени.
— Осуществимо, — произнёс он степенно. — Брат мой, не иначе как опасаясь предательства, выселил прочь немало старых слуг, а новых почти не нанял. Караульщики вряд ли будут стоять при запертых дверях и воротах, замки не сменили, потому что дело это непростое, и предполагалось, что все ключи остались у хозяина.
— Да, — вмешалась Медлен. — Только была ещё одна связка. Дядя по рассеянности иногда забывал нужные вещи, где придётся, и управляющий заказал тайком от хозяина запасные ключи. Хозяйство ведь стоять не могло, ему требовалось свободное движение. Их нам и отдал, когда уезжал к дочери в город.
— Войти мы сможем, но только один раз, — вздохнул Эрих. — Застанут нас у гроба, я смогу отговориться желанием скорбеть над прахом отца, но после брат примет меры и повторно в замок не допустит.
Деманд подумал трезво, что с точки зрения брата, застань он отвергнутого наследника в склепе, самым разумным было бы его убить, благо с захоронением забота решалась прямо на месте. Вслух ничего не сказал, мрачные прогнозы шли не ко времени. Хотя тем больше оснований находилось управиться с первой попытки.
Пока шли тенистой тропинкой вдоль ручья, Деманд пытался сосредоточиться на предстоящем колдовстве, вспоминал скрупулезно полученные в школе знания. Теоретически, обойти охранные заклятья было достаточно сложно, но практически такое проделывали. Непосвящённых только не посвящали. Иначе кто станет оплачивать ненадёжные заговоры? Другое дело, что обойти пытались нечасто. Зачем? Каждый хотел жить тихо и хорошо кормиться от ремесла, а не стяжать пустую славу мошенника.
К парковой ограде подошли, когда на небе догорали остатки зари. Краски потускнели, суля ночной мрак. Тайну.
Эрих знал родные владения, как знают их росшие на приволье дети, потому первая преграда затруднений не вызвала. Он мигом отыскал за купой деревьев удобный, хотя давно не востребованный, судя по пятнам мха на камне, перелаз. Деманд первым перебрался на ту сторону, просмотрел народившуюся ночь магическим зрением. Живых поблизости не ощутил, зато мёртвые в своих усыпальницах явно волновались. Шли с той стороны отчётливые вибрации, какие бывают лишь на кладбищах, но не разрозненные, а слитные.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Встать они не могут, но хотят помочь, — объяснил Деманд Эриху. — Признают тебя. Приветствуют. Видят родную кровь, не хотят чужой.
Юноша ощутимо дрогнул, поднял плечи, словно надеясь нырнуть под защиту доблестных предков, но потом выпрямился в струну, не иначе стремясь соответствовать их чаяниям, а не подачек просить. Деманд подумал со взрослой серьёзностью, что будущий граф немало всего пережил, хотя и не выставляет своих страданий напоказ.
