возраст. Что я сочла его подростком только из-за худобы и резкости.
– Руку, – повторяю я, указывая пальцем – на случай если перепутала слова и потребовала колено или мизинец.
Он подчиняется и поднимает запястье, высвобождает его из-под плаща. Рукав весь пропитан кровью. Парень резко вдыхает, когда я сдвигаю лохмотья ткани, чтобы разглядеть рану. В безжалостном свете луны ясно виден кошмарный порез – он тянется почти через все предплечье, от тыльной стороны ладони до локтя. Кровь все еще льется. Наверное, ему стоило немалой выдержки не шарахнуться от меня.
Я отпускаю его руку и мучительно думаю. Нужно остановить кровь. Но как? Он садится на землю спиной к стене, склоняет голову и зажимает рану второй рукой, но этого мало. Нужно чем-то забинтовать – чем угодно. Я озираюсь по сторонам, потом смотрю вниз, на себя. Пояс. Сдергиваю его липкими от крови пальцами.
Парень не издает ни звука, пока я сижу рядом с ним и перематываю рану самодельной повязкой. Кровь почти перестает течь. Я отстраняюсь, и он снова баюкает руку на груди.
– Суриман, – бормочет благодарность. Голос тоже не выдает его возраста.
– Ифнаал.
Я прислоняюсь к стене и стою на ватных ногах. Холод перетекает из кирпича ко мне в плечи, вызывая в теле дрожь. Я думаю о своем теплом плаще.
Парень встает и тут же клонится вбок, теряя равновесие. Только быстрое движение Фалады спасает его от нового падения. Он повисает на жеребце, перекинув здоровую руку тому через шею, и судорожно вдыхает. Ему не добраться в безопасное место одному, не получится и цепляться вот так за Фаладу, тот слишком высокий.
Значит, его отведу я. Все правильно. Нужно доделать то, что сама затеяла. Когда он поднимает голову и снова собирается с силами, я перекидываю его руку с шеи Фалады на свои плечи. Обхватываю его за пояс и спрашиваю: «Куда?»
Он кивает на выход из переулка, и мы начинаем шагать. Прогулка выходит долгой и неуклюжей, Фалада призраком бредет следом.
Довольно скоро я уже не знаю, где мы. Вес спутника пригибает меня к земле, так что я гляжу по сторонам, только когда он озирается на перекрестках и у входов в проулки. Ветер лезет под одежду и морозит щеки. Вскоре тепло остается только там, где к боку прижато чужое тело.
Дважды я устраиваю его на земле рядом с собой и сама опускаюсь для передышки. Ноги и спину ломит от напряжения и тяжести, пальцы тоже сводит болью, едва я отцепляюсь от зажатой в кулаках одежды. Так поздно на улицах мы еще не бывали. Если бы рядом не было Фалады, запоминающего наш путь, я бы уже отчаянно боялась потеряться, нарваться на беду и вообще не попасть больше домой. Но с Фаладой за спиной можно сосредоточиться на помощи раненому и на поисках его дома или просто безопасного места.
Наконец мы подходим к узкой деревянной лестнице, ведущей на второй этаж. Неловко спотыкаемся, и тут мои ноги просто отказывают. Я заваливаюсь вперед под весом своего груза и лечу на лестницу. Сил в руках больше нет, я не успеваю остановить падение, ударяюсь головой о ступени, и лоб раскалывает болью. Я хлопаю глазами, пытаясь прогнать туман, осторожно вдыхаю раз, другой и через силу поднимаю себя на ноги.
Парень лежит без движения.
Сердце замирает. А если он… если я его…
– Алирра, – шепчет Фалада позади.
– Я в порядке, – бормочу в ответ. – А он…
– Проверь.
Я перекатываю парня на спину, неуклюже придерживая раненую руку. Сейчас он хотя бы не мучается от боли. Нерешительно кладу ладонь ему на грудь и чувствую легкое, но заметное движение.
– Без сознания.
– Забери плащ.
Я тяну за края своей одежды, осторожно вытаскивая ткань.
– Идем, – говорит Фалада, как только я накидываю плащ на плечи. Пропитанный кровью край тяжело хлопает по ладони. Фалада поворачивает к переулкам.
– Нельзя же его тут оставить.
Голова немного кружится от боли, так что я повисаю на деревянной перекладине. Парень лежит у моих ног – ни звука, ни движения, словно мертвый.
– Все обойдется. Скоро наступит рассвет, и его найдет кто-нибудь из жильцов сверху. Идем.
– Нет. – До рассвета еще долгие часы, а холод грызет меня, как голодный зверь.
– Алирра, тут небезопасно.
– Перестань меня так называть. – Я дышу частыми мелкими глотками, глядя на Фаладу.
Он смотрит в ответ и ждет.
Я разворачиваюсь, стискиваю зубы, потому что мир кружится следом, и карабкаюсь наверх.
– Дитя, – шипит белый мне вслед.
Я не слушаю и думаю только о том, как переставлять ноги вверх и вперед. Он точно сумеет за себя постоять, если какой-то случайный прохожий решит, что наткнулся на бесхозную лошадь. В опасности сейчас только этот парень, раненый и беспомощный.
Лестница выводит на небольшой деревянный настил. Из щели под дверью сочится свет лампы.
Я дважды коротко стучу и пячусь.
По ту сторону двери слышится глухая возня, и кто-то резким голосом кричит незнакомые мне слова.
Я смотрю вниз на Фаладу, стоящего над раненым.
Голос снова требует от меня ответа. Говорящий уже подошел к двери.
– Не знаю, – нетвердо и тонко отвечаю я на менайском.
Дверь с треском распахивается. Изнутри вылетает зажатый в руке клинок.
Я цепенею, кровь бьется в жилах и эхом стучит в ушах.
Острие меча покачивается в воздухе под самым моим горлом.
Я пробегаю взглядом вниз по блестящему металлу, мимо обхватившей рукоять перчатки и снова вверх, по руке мужчины к его лицу. Странному, угловатому, с коротким прямым шрамом от уголка губ до подбородка. Волосы коротко острижены и мягко спадают на высокий лоб.
– Ваш друг, – говорю я хрипло, осторожно показывая рукой вниз.
– Йиндро, – произносит он.
Я моргаю, пытаясь вспомнить смысл слова.
Рядом с нами появляется еще один мужчина и смотрит на землю. Говорит что-то для меня непонятное, но голос у него ровный, мягкий и спокойный. Меч все еще качается перед моим лицом. Я не свожу с него глаз, игра света на острых гранях почти завораживает. Наконец оружие опускается, и второй мужчина идет вниз.
Человек со шрамом следит за мной пронзительным взглядом, пока мы ждем. Я с досадой понимаю, что моя светлая кожа и потрепанная одежда не укроются от его внимания. Он с легкостью узнает, кто я, если станет искать.
Второй мужчина зовет его полным беспокойства голосом. Ворча что-то, человек со шрамом прячет меч в ножны и спускается к товарищу.
Я вжимаюсь спиной в угол между перилами, когда он проходит мимо меня. Отсюда видно комнату – в ней еще трое человек ждут вокруг стола, стулья за ними в спешке отставлены, а на лица глубоко надвинуты капюшоны. И у всех есть оружие. Я с тревогой думаю о том, кто же этот паренек, если у него такие друзья. Но решение помочь уже было принято и исполнено. Осталось
