— Галина Николавна…
— Что Галина Николавна? Или напомнить, красивые вы мои, что завтра анкетирование ко Дню Всех Влюбленных. И сколько девочек напишут ваши имена? Ответьте, только честно, кого предпочтут девушки: побитых хулиганов или галантных кавалеров, таких как Вячеслав Сабуров.
Меня аж передернуло от прозвучавшей фамилии и ребра моментально отозвались болью. Кто мы — быдло обыкновенное, а Сабуров у нас элита, белая кость. И дело тут вовсе не в галантности: просто кому-то повезло родиться в семье известного дипломата.
А Галина Николаевна тем временем продолжала. И про глупость нашу, нам же все и расписала, и про плохое будущее, если вовремя не остановимся и не возьмемся за ум, и про дружбу — про то, что разумные люди объединяются, а не делят класс на части, враждуя промеж собой.
— О чем будете вспоминать на встрече выпускников лет через двадцать? Как морды друг другу чистили? Стыдно должно быть, ребята…
Длинный монолог вымотал учительницу и она вынужденно взяла паузу на передышку. В наступившей тишине прозвучал осторожный вопрос Пашки:
— Вы нас директору не сдадите?
— Бурмистров, имей совесть… Я когда-нибудь вас сдавала? Неужели так ничему и не научились за восемь лет, — плечи учительницы опустились. И без того миниатюрная женщина, словно сжалась, уменьшилась в размерах. От потерянного взгляда, бездумно уставившегося в пустоту, стало не по себе.
— Галина Николавна!
— Идите уже…
И мы пошли. В пустом коридоре остановились и замерли друг напротив друга: по одну сторону баррикад Дюшес, по другую — бывшие друзья-товарищи. Ну и я где-то посередине, засунувший руки в карманы и принявший самый независимый вид.
— Еще раз рыпнешься, — зло процедил Саня.
— Да пошел ты, — Дюша за ответом в карман не полез.
— А ты, Синица, в следующий раз отбитыми ребрами не отделаешься. Только попробуй сунуться, куда не звали, — палец Сани-боксера указал мне на грудь.
— Без сопливых разберусь, куда соваться.
— Ну-ну… посмотрим. Я предупредил.
Тяжелые шаги двух спортсменов стихли за поворотом, а мы остались стоять — одни в пустом коридоре.
— Синица, а ведь он прав, ты чего сунулся?
Еще один выискался. Я посмотрел на стоящего рядом Дюшу, на его разукрашенное лицо и хамить вдруг расхотелось. Вместо этого ответил:
— Так было нужно.
— Кому нужно? Я помогать не просил или рассчитывал «спасибо» услышать?
— В задницу засунь свое спасибо.
— Тогда чего в драку полез?
— А ты чего за Тоньку вступился? — ответил я вопросом на вопрос. — Тоже как вроде не твое дело.
— Ты не сравнивай, это другое. Тонька затурканная девчонка, а мне защитнички не нужны. Я сам за себя постоять смогу.
Сказать — не сказать? То, до чего вчера додумался, пока бежал к месту драки. В голове все всегда складно звучит, а стоит открыть рот — сплошная ерунда получается. Но я все-таки попытался:
— Дело не в тебе, и даже не в Тоньке… Я за себя дрался.
Верхняя губа Дюши чуть заметно дрогнула. Трудно гримасничать с разбитой физиономией.
— Синица, ты чё такое городишь? Тебя вчера случаем по башке не били?
Били, но больше по рукам досталось. Они у меня теперь пятнисто-бардовой расцветки.
— Делай, что должно.
— Кому должно?
— Себе, Дюша… В первую очередь себе.
Весь следующий день двенадцатые классы гудели в предвкушении любовного анкетирования.
«А вдруг свезет, и Людка, Машка, Светка выберет именно меня», — думали пацаны.
«Неужели мы скоро будем держаться за ручку с Ваней, Петей и Мишей», — мечтали девчонки.
Кто-то учился целоваться на фруктах, кто-то постигал азы секса, засматривая до дыр порнофильмы из личной коллекции. И только двенадцатому «В» было не до любви — у нас полным ходом шла война. До драк дело больше не доходило, а вот обмена «любезностями» и колкостями было хоть отбавляй.
На переменах класс делился на два лагеря, рассаживаясь по разным углам. Линия фронта пролегала ровно посередине, обозначая территории и разделяя сердца.
Всем давно было известно про чувства Спиридонова к Агнешке. Девчонка пускай и не из числа первых красавица, но ноги длинные на загляденье и попка с орешек, особенно когда обтянутая в спортивные шортики. Сам Димка был роста маленького, с короткими кривыми ногами, вот и компенсировал, мечтая о высокой волейболистке. И компенсировать ему еще долго, холодными зимними вечерами, с учетом последних событий. В прошлом месяце Спиридонов сделал прорыв в отношениях: пригласив девушку на обед в столовую, а теперь Ковальски в его сторону даже не смотрела. Зато смотрела на меня, делая вид, что внимательно слушает.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
На второй перемене девушка наклонилась ко мне и с самым заговорщицким видом поинтересовалась:
— Кит, ты чье имя в анкете напишешь?
— Твое.
— Я серьезно.
— Так и я серьезно.
— Щас в лоб дам.
Что за глупые вопросы, кого я мог написать? Ольку? Нет уж, спасибо — нагулялся за последние два года. Многие пацаны без девчонок обходились, некоторые даже не целовались ни разу и ничего, живут как-то. Вот и я проживу, о чем Агнешке прямо и заявил.
— Дурак ты, Кит. Если одна непутевая девчонка попалась, это не значит, что на остальных крест нужно ставить.
— К тому же она рыжая, — добавил с задней парты Дюша. И как только услышал — в классе сплошной гомон стоит.
— А причем здесь рыжая? — не поняла девушка.
— Ну знаешь, как в народе говорят, если чердак ржавый, то подвал всегда мокрый.
Дюша едва успел увернуться от кулака, иначе ходить ему со вторым подбитым глазом.
— Ты чего? — удивился он.
— Еще раз услышу, убью, — пообещала Ковальски и добавила, — у меня маман рыжая.
Действительно, толстая и неопрятная женщина, вечно распускающая слухи, была приемной родительницей Агнешки.
— Я же пошутил, — тут же пошел на попятную Дюша.
— За такие шутки в зубах бывают промежутки, — Ковальски погрозила кулачком и вновь обратила внимание на меня. — Короче, Кит, так нельзя. Ты обязательно должен написать чье-нибудь имя. Неужели никакой девчонки на примете нет?
Я пожал плечами. За всю жизнь только две и было: толстая Дашка в шестом классе, с которой впервые поцеловался и та, имя которой вспоминать не хотел. Вон она, сидит с уродом Лощинским, о чем-то счастливо щебечет, а рука под партой на его коленке лежит.
Агнешка поймала мой злой взгляд и сдвинулась чуть влево, закрывая обзор на любвеобильную парочку. Профиль Лощинского пропал из вида, зато появился анфас Спиридонова, наблюдающего за нашим с Ковальски общением. Парень от ревности места себе не находил, но поделать ничего не мог: разные лагеря — разный круг общения. А Агнешка словно специально дразнила несостоявшегося ухажера. Наклонившись ко мне, горячо зашептала:
— Столько красивых девчонок вокруг, неужели выбрать не из кого? Та же Лерка, связующая команды.
— Это которая сивая с кадыком? — снова подал голос Дюша.
— Во-первых, Соломатин, тебя никто не спрашивает, а во-вторых, у женщин они тоже имеются. Анатомию надо лучше учить.
— Да чего там учить-то, сиськи да письки.
— Сиськи-письки, — передразнила Агнешка. — Что за детсадовская лексика? Тебе сколько лет, Соломатин? Пора бы уже запомнить, что у людей пенисы и вагины.
Дюша счел за лучшее промолчать, и правильно сделал, потому как связываться с Ковальски себе дороже.
Дюша промолчал, а Агнешка продолжила сосватывать мне белобрысую Лерку. Минуты три сватала, а потом расстроенно заявила:
— Совсем беда с «В» классом. На День Влюбленных только три пары с гарантией.
Интересно, кого она насчитала? Допустим, про Лощинского с Олькой давно всем известно, еще его величество Сабуров с Володиной. Сын известного дипломата оказывал недвусмысленные знаки внимания кукольной принцессе, и та их благосклонно принимала. Будут вместе, тут как ни крути. Но кто же третьи?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Алла и Дамир, — уверенно заявила Агнешка.
