Кэтрин оторвалась от счета. От злости у нее глаза налились кровью.
– Нет, – ответила она.
Помреж в растерянности уставился на нее.
– Что же мне ответить актерскому отделу?
– Скажите, что я заплачу за пользование медалями, если их владелец награжден посмертно.
Съемки картины закончились через три дня. На следующий день Кэтрин просмотрела рабочую копию и осталась довольна. Призов фильм не получит, но снят он просто и доходчиво. Том О'Брайен прекрасно справился с заданием.
В субботу утром Кэтрин вылетела в Вашингтон. Она покинула Голливуд с огромной радостью и в понедельник утром уже сидела у себя в конторе, стараясь разобраться с бумагами, накопившимися в ее отсутствие.
Перед обеденным перерывом секретарша Кэтрин Энни сообщила ей по переговорному устройству:
– Некто господин Ларри Дуглас звонит вам из Голливуда, штат Калифорния, наложенным платежом. Вы возьмете трубку?
– Нет, – резко ответила Кэтрин. – Скажите ему... Не нужно, я сама с ним поговорю.
Она сделала глубокий вдох и нажала кнопку телефонного аппарата.
– Господин Дуглас?
– Доброе утро, – произнес он сладкозвучным голосом. – Я с трудом дозвонился до вас. Неужели вам не нравятся розы?
– Господин Дуглас... – начала было Кэтрин. От негодования у нее дрожал голос. Она перевела дыхание и продолжала: – Господин Дуглас, я люблю розы, но вы мне не нравитесь. Вы мне противны. Понятно?
– Но вы же обо мне ничего не знаете.
– Я знаю больше, чем хотелось бы. Я считаю вас трусом и подонком, и не вздумайте больше звонить мне.
Дрожа от гнева, она бросила трубку, и глаза у нее наполнились слезами. Как он смеет! Поскорее бы вернулся Билл.
Три дня спустя в почтовой корреспонденции она нашла фотографию Лоуренса Дугласа размером десять на двенадцать с надписью: «Боссу с любовью от Ларри».
Энни рассматривала фотографию с каким-то благоговейным трепетом.
– Боже мой! – воскликнула она. – Неужели он действительно такой?
– Вовсе нет, – ответила Кэтрин. – Одна только видимость. Нет в нем ничего подлинного, кроме фотобумаги, на которой напечатан снимок.
В сердцах она разорвала фотографию на мелкие кусочки.
Энни в ужасе наблюдала за ней.
– Какая досада! В жизни не встречала таких красавцев!
– Там, в Голливуде, – мрачно заметила Кэтрин, – строят декорации из одного фасада – только передняя плоскость, а за ней пустота. Такой вот декорацией вы и любовались на фотографии.
В последующие две недели Ларри Дуглас звонил по крайней мере десять раз. Кэтрин велела Энни передать ему, чтобы он больше не утруждал себя звонками, и попросила секретаршу не надоедать ей сообщениями о его домогательствах. Тем не менее однажды утром, когда она что-то диктовала Энни, та виновато посмотрела на нее и сказала:
– Я знаю, что вы запретили мне досаждать вам звонками господина Дугласа, но он снова звонил, и в его голосе чувствовалось отчаяние. Он показался мне... таким потерянным.
– Для меня он действительно потерян, и, если у вас есть голова на плечах, не вздумайте его искать.
– Но, уверяю вас, он был очень любезен.
– Он просто притворялся галантным.
– Он столько о вас расспрашивал. – Энни заметила суровое выражение на лице у Кэтрин и тут же добавила: – Но я ему ничего не рассказывала.
– Вы поступили очень мудро, Энни.
Кэтрин вновь принялась за диктовку, но не могла сосредоточиться. Ей чудилось, что весь мир заполонили ларри дугласы. И Уильям Фрэзер стал ей еще дороже.
В воскресенье утром вернулся Билл, и Кэтрин поехала в аэропорт встречать его. Она наблюдала, как он прошел таможню и направился к выходу. Увидев Кэтрин, он просиял.
– Кэти! – воскликнул он. – Какой чудесный сюрприз. Не ожидал, что ты меня встретишь.
– Мне не терпелось тебя увидеть.
Она улыбнулась и с чувством обняла его. Он удивленно посмотрел на нее.
– Ты соскучилась по мне, – обрадовался он.
– Ты и представить себе не можешь как!
– Ну, понравилось тебе в Голливуде? – спросил он. – Там все прошло гладко?
Она не знала, что ответить.
– Все получилось замечательно. Они очень довольны картиной.
– Я тоже слышал, что фильм удался.
– Билл, когда ты в следующий раз поедешь в командировку, возьми меня с собой.
Ее слова тронули Фрэзера, и он с благодарностью взглянул на нее.
– Договорились, – ответил он. – Мне тебя тоже не хватало. Я столько о тебе думал.
– Правда?
– Ты меня любишь?
– Я очень люблю вас, господин Фрэзер.
– Я тоже, – расчувствовался он. – А почему бы нам не отпраздновать мое возвращение сегодня вечером?
Она улыбнулась:
– Это было бы чудесно.
– Мы поужинаем в «Джефферсон клаб».
Она подбросила Фрэзера до дома.
– Мне еще надо сделать тысячу звонков, – сказал он. – Может быть, встретимся прямо в клубе в восемь часов?
– Прекрасно, – ответила она.
Кэтрин вернулась к себе на квартиру, кое-что постирала и погладила. Каждый раз, проходя мимо телефона, она напряженно ждала звонка, но его не было. Ее преследовала мысль о том, что Ларри Дуглас пытается заполучить через Энни сведения о ней, и Кэтрин скрежетала зубами. Она подумала было попросить Фрэзера внести Дугласа в список призывников. «Нет, не стану я с этим связываться, – решила она. – Чего доброго, они его забракуют. Устроят ему проверку и убедятся, что он лоботряс». Кэтрин вымыла голову и долго нежилась в ванне. Вытираясь, она услышала телефонный звонок.
– Слушаю, – холодно сказала она.
Звонил Фрэзер.
– Привет, – отозвался он. – Что-нибудь не так?
– Да нет, Билл, – поспешно ответила она. – Я... я просто была в ванной.
– Прости. – Он придал своему голосу игривый тон. – Я извиняюсь за то, что меня нет с тобой в ванне.
– Я тоже жалею об этом, – вторила она ему.
– Я соскучился по тебе. Потому и побеспокоил. Не опаздывай.
Кэтрин улыбнулась:
– Не опоздаю.
Не спеша она повесила трубку и все думала о Билле. Впервые Кэтрин почувствовала, что он готов сделать ей предложение. Он собирается попросить ее стать госпожой Фрэзер. Госпожа Фрэзер. Звучит красиво и достойно. «Боже мой, – удивлялась Кэтрин, – я становлюсь пресыщенной. Полгода назад я прыгала бы от радости, а сейчас могу только сказать, что это звучит красиво и достойно. Неужели я действительно так изменилась? Опасный симптом». Кэтрин посмотрела на часы и стала быстро одеваться.
* * *
«Джефферсон клаб» представлял собой скромное кирпичное здание, находящееся на некотором расстоянии от улицы и окруженное железной оградой. Это был один из самых элитарных клубов в городе. Проще всего стать его членом, если в нем состоит ваш отец. Если у вас нет такого преимущества, необходима рекомендация трех членов клуба. Предложения о принятии в его члены собираются раз в год, и проводится голосование. Одного голоса против достаточно, чтобы навсегда закрыть доступ в «Джефферсон клаб» любому претенденту, поскольку там существует незыблемое правило, запрещающее дважды баллотироваться в члены клуба.
Отец Уильяма Фрэзера входил в число основателей «Джефферсон клаб», и Фрэзер обедал там с Кэтрин по крайней мере раз в неделю. Повар клуба обслуживал французскую ветвь Ротшильдов в течение двадцати лет, так что кухня в этом заведении для избранных была превосходной, а винный погреб считался третьим в Америке. Над отделкой помещения работал один из ведущих в мире декораторов, который главное внимание уделял сочетанию цветов и освещению. В отраженном от стен мягком свете свечей вокруг женщин как бы возникало сияние, подчеркивавшее их красоту. Здесь часто ужинали вице-президент, члены правительства или Верховного суда, сенаторы и крупные промышленники, контролировавшие могущественнейшие транснациональные корпорации.
Когда Кэтрин появилась в клубе, Фрэзер ждал ее в фойе.
– Я опоздала? – спросила она.
– Ну какое это имеет значение? – воскликнул Фрэзер, не в силах скрыть своего восхищения. – Ты даже не представляешь себе, как ты красива!
– Представляю, – ответила Кэтрин. – Все знают, что я потрясающе красивая Кэтрин Александер.
– Я говорю серьезно, Кэти. – Он действительно не шутил, и она несколько смутилась.
– Спасибо, Билл, – сказала она в легком замешательстве. – Да не смотри ты на меня так!
– Не могу с собой сладить, – ответил он и взял ее под руку.
Метрдотель Луис отвел их в угловую кабинку.
– Прошу вас сюда, мисс Александер, господин Фрэзер. Желаю вам приятного ужина.
Кэтрин нравилось, что метрдотель знает ее фамилию. Она понимала, что наивно гордиться такими пустяками. Это же сущее ребячество. Однако когда ее называли по фамилии, она вырастала в собственных глазах и чувствовала себя своей среди членов клуба. Кэтрин села, откинулась на спинку кресла, расслабилась и, довольная, стала смотреть вокруг.
– Хочешь выпить? – спросил Фрэзер.
– Нет, спасибо, – ответила она.
