Потом я попросила воды, а он поинтересовался, не боюсь ли я, что он отравит ее. А потом он небрежно помог мне надеть пальто и повел подышать воздухом на экскурсионную платформу, и как раз там, стоя позади меня, он спросил, почему бы мне не прыгнуть с нее, — все тем же приторным голосом. А когда я обернулась, стараясь разглядеть в темноте его лицо, то получила не больше ответов, чем давал его голос. Поезд дернулся несколько раз подряд, и стыки внизу металлической платформы, на которой мы стояли, с грохотом сталкивались с основанием вагона.
Его лишенные выражения глаза гипнотизировали меня, а лязгающие звуки поезда, казалось, становились все громче, все оглушительнее. Я хотела спрятаться где-нибудь, где угодно.
Он ушел с платформы в вагон.
Я осталась там, где была, пока не промерзла до костей. Потом я, окоченевшая, вернулась в купе. Чарли лежал в постели на своей половине и слегка похрапывал.
Глава 10
Хотя я не беспокоилась о своей физической безопасности, но побаивалась оставаться наедине с Чарли в его доме в Беверли-Хиллз. Я хотела, чтобы со мной была мама, но она отказывалась: «Я вернусь к бабушке с дедушкой. Не веди себя так, словно тебя бросили, дорогая. Я буду совсем недалеко. Но твое место сейчас рядом с ним».
В Шорбе, как раз перед Лос-Анджелесом Коно показал себя мастером на все руки. Он соскочил с поезда и кивком дал понять шоферу Фрэнку, который задолго до назначенного времени был в полной боевой готовности, чтобы тот подъехал как можно ближе. Он вызвал частное такси, усадил в него маму с ее багажом, дал водителю адрес и заплатил вперед. Потом дал сигнал Чарли и мне и, когда мы поспешно вышли из поезда и нырнули в лимузин, Фрэнк выпрыгнул, вытащил наши сумки, погрузил их в багажник и запрыгнул обратно. Коно сел в поезд, готовый сопровождать остальную компанию в Лос-Анджелес, где нас наверняка поджидала ватага репортеров.
Чарли опустил разделительную штору и уселся в дальний угол бокового сиденья. За всю долгую поездку мы не обменялись ни единым словом.
Машина прорывалась по Коув-Вэй, оставляя позади клубы пыли. Обогнув вершину холма, мы увидели ворота, охраняемые батареей репортеров и фотографов.
Чарли дернул вниз защитные экраны на боковых окнах и рявкнул Фрэнку: «Открывай ворота!» Фрэнк затормозил и стремглав помчался через толпу к воротам, пока репортеры толпились вокруг нас, пытаясь поравняться с затемненными окнами. Хотя прошла всего секунда, прежде чем Фрэнк уселся за руль, воцарился бедлам. «Поезжай вперед!» — взревел Чарли. Машина рванула в раскрытые ворота, сбивая камеры с треножников и заставляя толпу спасать свою жизнь. Мощный локомобиль преодолел людскую свалку и крутой подъем.
Ральф, слуга-японец, уже держал наготове открытую для нас переднюю дверь, и немедленно закрыл ее, едва мы вошли в дом. Чарли устремился прямо к лестнице, перескакивая через две ступеньки, и скрылся из виду, оставив меня наедине с Ральфом. Потом и Ральф исчез наверху лестницы, очевидно, чтобы получить инструкции от хозяина, а я осталась в прихожей, как узел с бельем, приготовленным для прачечной.
Я была дома.
Через несколько мгновений снаружи раздались шумы, и в дверь начали настойчиво звонить. Журналисты требовали аудиенции Чарли, а некоторые кричали, что он сломал их камеры, и они привлекут его к ответственности. Я стояла недвижимо, пока не появился Чарли, посмеиваясь надо мной. «Фрэнк подъехал с другой стороны, он внесет чемоданы, когда будет уверен, что газетчики разойдутся по домам, и тогда мы поднимем чемоданы наверх».
Он показал мне знаком следовать за ним наверх, и на втором этаже направил меня к комнате рядом с той гостевой, где спала мама. Он открыл дверь, и я вошла в нее. Это была достаточно удобная комната, большая по размеру, чем гостевая, но не такая большая, как комната Чарли. Эта комната предназначена для меня — было сказано мне. Не настаивая на том, чтобы видеть своего мужа, я просто села, слишком усталая и слишком испуганная, чтобы двигаться.
Ральф и Фрэнк, не глядя на меня, принесли багаж. Потом Ральф сообщил, что м-р Чаплин будет обедать внизу в половине первого, прежде чем отправится в студию:
— Он сказал, вы можете спуститься вниз, если хотите, либо повар принесет обед сюда.
— Передайте ему, пожалуйста, что я спущусь.
Я приняла душ, надела лучшую для дневного времени одежду и спустилась в столовую, где Чарли восседал, как на троне, в своем кресле с высокой спинкой, и ел сосиски и яйца. Он знал, что я приду, но не посмотрел в мою сторону, выражение его лица было таким же безжизненным, как у слуг. Я села напротив него, на дальнем конце стола, где для меня были накрыты приборы. Иму, еще один слуга, обслужил меня и ушел.
После нескольких минут гнетущего молчания Чарли, наконец, заговорил. Хотя нас разделяло около пяти метров, он говорил обычным голосом.
— Ну вот, дело сделано, — произнес он, глядя в тарелку. — Мы ввязались во все это, и теперь остается выходить с достоинством из создавшегося положения.
Ждал ли он, что я снова стану извиняться? Или предполагались мои заверения, что мы не просто будем делать хорошую мину при плохой игре, но можем быть счастливейшими людьми в мире? Я не сказала ничего.
Больше он не заговаривал, пока не закончил есть. После этого он сообщил:
— Я ухожу на студию. Коно останется здесь еще час. Он даст тебе инструкции.
— Инструкции? — нахмурилась я. — Я что здесь, новая служанка?
Он понял, как прозвучали его слова.
— Я не это имел в виду. Я хотел сказать, что у меня нет времени вникать в разные мелочи. Коно расскажет все, что тебе необходимо знать.
Когда он поднялся, я осмелилась спросить:
— Тебе нужно идти? Уже прошло полдня. Ты не можешь остаться — хотя бы сегодня? Мне было бы… так приятно это.
— Я и так уже запустил дела, — сказал он и поспешил прочь.
Коно выглядел, как типичный крепостной в кинофильме. Другие работники в доме — все японцы — с одинаковой раздражающе искусственной улыбкой на лицах, одетые в белые жакеты, беззвучно передвигались в обуви на резиновой подошве, но Коно отличался от них. Этот высокий стройный мужчина среднего возраста носил сдержанные деловые костюмы. У него была жена, с которой он жил в гостевом коттедже неподалеку, но, несомненно, все его время, когда он не спал, посвящалось исключительно обслуживанию Чарли. Вскоре я обнаружила, что в некоторых отношениях я замужем скорее за ним, чем за Чарли.
Моя первая встреча с ним в тот день была невероятной.
— Ваши потребности будут исполняться персоналом и мной, — сообщил он на безупречном и невыразительном английском языке. — Основы рутинных процедур ведения дома меняться не будут, поскольку м-р Чаплин не любит перемен. Если у вас будут какие-либо проблемы, от вас требуется обращаться ко мне, а не к мистеру Чаплину.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
