— Я детей в пять отпущу. А потом у меня бумажная волокита. Она бесконечная. Как подъедешь, позвони, я спущусь.
— Хорошо.
— У нас будет арт-терапия, я после нее буду мертвая.
— Хорошо, — улыбнулся.
Алёна рассмеялась:
— Хорошо, что я буду мертвая? Ой, Ваня, ко мне пришли, — поспешила прервать разговор. — Звони, ладно?
— Позвоню.
Иван заехал в пять вечера. Алёна только отпустила своих маленьких воспитанников; в голове еще шумели пронзительные крики и визги, и безумной рифмой крутились детские считалочки. Документы, конечно, она обработать не успела. Подумала взять их с собой, но решила не испытывать себя на прочность, все равно сил на разумные мысли не осталось.
— Шишки-шишки, я на передышке, — протараторила, открывая дверцу машины. Подобрав подол длинной юбки, нырнула в салон и упала на сиденье. Протяжно выдохнула.
— Чего? — переспросил Ваня и потянулся к ней, чтобы поцеловать.
— Не обращай внимание, это у меня гон, — отмахнулась и чмокнула его в губы.
— У тебя краска на лице, — Ваня стер с ее скулы пятнышко желтой краски.
— Краска, — фыркнула Алёнка и оттянула вырез футболки, — кажется, у меня даже песок в лифчике. Мы и краской рисовали, и песком… Ну в общем, я мертвая, я тебя предупреждала. И ужасно голодная, потому что без обеда.
— Страсти-то какие, — с усмешкой качнул головой и завел машину. — Поехали поужинаем где-нибудь и домой. Спать. Ты ляжешь спать, а мне поработать надо немного. А то папа лишит меня в этом месяце премии и мне не хватит денег тебе на платье. Не хочу в выходные в офисе торчать, а работы валом.
— О, нет, пожалуйста, давай дома поужинаем. — Вскинула руками пышные рюши светлой юбки. — Я точно не готова для выхода. Знаю, что тебе всегда по душе мои безвкусные наряды, но зато я сама не всегда готова показываться в них на людях.
— Мурка, не переживай, мы будем ужинать в таком месте, что даже если ты там будешь сидеть голая, все будут думать, что так и надо.
— Спасибо, успокоил, — хмыкнула она и привстала, чтобы посмотреть на себя в зеркало заднего вида. А то выскочила из кабинета, даже на себя не взглянув. — Ладно, поехали. Я так люблю есть в каких-нибудь забегаловках. — Стерла с щеки еще одно крошечное пятнышко желтой краски.
— Это будет нормальная забегаловка для таких творческих людей, среди которых ты будешь выглядеть Белоснежкой.
_____
— Алёна! — позвал Ваня, когда она очередной раз проплыла мимо. Услышав его, Алёна шагнула на порог рабочего кабинета и коснувшись рукой дверного косяка, вытянулась в струнку, как балерина у станка. На ней были белые трусики и шауринская майка цвета хаки, которая натянулась на груди, бесстыдно обрисовывая ее женственную округлость.
Ее протяжный томный вздох был Шаурину ответом.
— Про что работаем, Доктор? — Ваня бросил на стол авторучку и с улыбкой откинулся в кресле. Закинул руки за голову.
— Все плохо, — проворчала она.
— Что плохо?
— Все ужасно.
Ваня чуть вздернул подбородок. Алёна окинула его нарочито внимательным взглядом.
— С нашего первого секса прошло чуть больше месяца, а ты уже плохо на меня реагируешь. Надо что-то делать. Срочно надо что-то делать, — проговорила нахмурено, безуспешно пытаясь сдержать улыбку. — Я пять раз туда-сюда прошла, и только потом ты меня окликнул.
Иван рассмеялся:
— Нормально я на тебя среагировал. С третьего раза, а потом засекал, с какой частотой ты мимо кабинета шныряешь.
— Да-а? — удивленно протянула она. — И с какой? — призывно и мягко улыбнулась.
— Пятнадцать секунд.
— Семнадцать, — довольно поправила она.
— Нормально с третьего?
— Нормально. Отлично просто. С первого-второго — это патология.
Ваня похлопал себя по колену.
— Иди ко мне, моя Мурка.
— Мр-р-р-р, — промурчала она и с кошачьей грацией двинулась через кабинет.
Подойдя, поцеловала Ваню крепко раз-другой и, зарывшись пальцами в темные жесткие волосы, прижала его голову к груди. Чуть устало навалилась на широкие Ванькины плечи.
— Алёна, иди ложись.
— Чего ты меня отсылаешь?
— Я не отсылаю, а беспокоюсь. Сама же говорила, что мертвая, вот я и хочу, чтобы ты легла отдыхать.
— Нет уж, притащил меня сегодня к себе, значит терпи. Поваляюсь тут на диванчике, нервы тебе потреплю.
Диван в кабинете оказался не очень дружелюбным, потому Алёна принесла себе подушку и плед. Даже нашла в шкафу какую-то книжку. Что-то философско-непонятное. Как раз для того, чтобы отключиться и заснуть.
— Мурка, не морочь себе голову, это декор.
Алёна улыбнулась и встала с дивана. Вернула книгу в шкаф.
— Я так и поняла. А ты читал эту муть?
— Нет, конечно. Говорю же – декор, — не поднимая головы от бумаг, сказал Иван.
Снова усевшись на диван, Алёна подобрала под себя ноги и завернулась в плед.
— А разговаривать можно или ты в доску занят?
Взгляд Ванькин, застывший на мониторе ноутбука, остался таким же сосредоточенным, но губы дрогнули в улыбке.
— Можешь даже анекдоты рассказывать, я хоть поржу.
— А Гера – это твой друг? — спросила осторожно.
— Несмешной анекдот.
— Ваня, — с нажимом сказала Алёна, со ждущим выражением в глазах.
— Почему он тебя заинтересовал?
— Твой Гера меня абсолютно не интересует, меня интересуешь только ты. Просто я про него раньше никогда не слышала. Дружба, она разная бывает. Вот и спрашиваю. С Игорёшей вы одноклассники. Это одно. А Гера?
Ваня замолчал, остановился на ее лице задумчивым взглядом.
— Мы с ним, как в мультике про Маугли, одной крови.
— Кто из вас мудрый Каа, а кто дикий Маугли?
— Угадай с одного раза.
Алёна улыбнулась:
— Ты мудрый Каа. Планируешь четко, анализируешь гибко.
Показалось, что Ваня хотел что-то сказать, но укротил это желание. Телефонная трель рассекла тишину. Шаурин взял трубку облегченно, словно очень ждал этого звонка.
— Нашел? Давай. На почту мне пришли, — сказал кому-то строго и снова уставился в монитор.
— Блин, Ваня, мне нельзя говорить таких вещей, особенно про мультики! Ты же знаешь, я впечатлительная. Сразу в голову что попало лезет.
— Например?
— Например, твой Маугли: «Сам я не убиваю, мал еще, но я загоняю коз для тех, кому они нужны».
— Не заморачивайся, Мурка. Кстати, родители нас на ужин пригласили. — Тут он посмотрел на нее.
— Когда? — спросила, тревожась любопытством.
— Не знаю еще, скажут, потом договоримся.
— Ладно, — ответила со вздохом.
