— Горишь, Артём, горишь…
— Вы же знаете, Денис Алексеевич, кому-то Родина – Мать, а кому-то *б твою мать, — красочно и горделиво выразился Гергердт в ответ на слова Шаурина-старшего, точно философское изречение зачитал. Увидев Ивана, он не стер с лица нахмуренного выражения, только в черных глазах мелькнула ирония.
Ваня пересек кабинет и крепко пожал его сухую, горячую руку.
— Только тебе звонить собрался, а ты, я смотрю, уже здесь, на жизнь свою тяжкую жалуешься.
Гера свободно вздохнул, твердые губы дрогнули в подобии улыбки.
— Я смерть свою в карты проиграл, разве я могу на жизнь жаловаться?
— О чем же на этот раз глаголит твой азартный разум?
— В мэры хочу, — невозмутимо ответил Гера и откинулся на кожаном стуле, устроив правый локоть на спинке.
— Счастливого пути, — усмехнулся Иван, бросил отцу на стол документы, которые принес собой, и замер у края, сунув руки в карманы брюк.
— Так Денис Алексеевич не пускает, — с легким нажимом сказал Артём и перевел взгляд на Шаурина-старшего.
— Артём, с твоим «послужным списком» тебя даже главой сельсовета не выберут, — с легкой иронией отозвался Денис, одним брошенным взглядом прочитав верхний листок. Ваня, положив руку отцу на плечо, склонился над столом. Отобрав несколько документов и найдя интересующий, он постучал по нему пальцем, привлекая внимание. Хмыкнув, Денис набрал номер финансового директора.
— Еще как выберут, — настойчиво кивнул Гера. — Даже привирать для красоты не придется. Выдам пару фактов из своей биографии, и весь электорат умоется слезами, — нагловато усмехнулся. — А дальше остается только грамотно организовать идолопоклонство. Чем я не идол?
— Ты сначала по-русски нормально научись говорить, без матов, идол, твою мать. Перед электоратом он собрался выступать, — усмехнулся Ваня, тем временем слушая, какие отец отдает распоряжения.
— Иван, знание великого русского еще не делает человека Великим.
— Угу, санитарки, которые утки выносят, тоже себя медиками называют.
— А жизнь же вообще — дерьмо. И всем нам приходится в этом дерьме копаться. Кому-то больше, кому-то меньше.
— Потянуло пофилософствовать? Ты еще скажи, что проститутки становятся проститутками лишь от социальной несправедливости.
— Так возраст у меня, Шаур Денисович, такой – аккурат Христа. Самое время – или сдохнуть, или начать философствовать.
— А я смотрю, ты во всю готовишься, — сказал Иван и замер насмешливым взглядом на черной футболке друга, украшенной принтом распятья.
Гера злорадно ухмыльнулся, как оскалился:
— Не-е, Ваня, в раю скучно, а в ад я по определению фэйс-контроль не пройду. Уж лучше я на земле людишкам нервы попорчу.
Иван снова отвлекся, прислушиваясь к телефонному разговору отца, потом, когда тот положил трубку, вернулся взглядом к Гергердту.
— Есть время?
Артём хотел было ответить: смотря для чего, но в этот момент дверь отворилась, и в кабинет вошла Юлия Сергеевна. Вошла энергично, наполняя комнату не только ароматом изысканных духов, но и своим настроением.
Денис поднялся навстречу жене, Ваня уселся в отцовское кресло и с расслабленным вздохом откинулся на спинку. С некоторым умилением он наблюдал, как мать одарила отца нежным поцелуем, как тот, будто небрежно, слегка обнял ее за плечи. Но на самом деле в этом жесте не было ничего небрежного, только огромное, сдерживаемое на людях чувство. Иван теперь понимал отца больше. Да и любого другого, у кого есть любимая женщина. Та, которую до боли хотелось сжать в объятиях и не выпускать. Без которой ночи становились мучительными и бессонными.
— Ах, какие люди!.. Артём!.. — немного театрально, но по-доброму улыбаясь, воскликнула женщина, сталкиваясь с привычно колким взглядом мужчины.
Гергердт кашлянул, прочищая горло, поднялся с места и взял пиджак, который небрежно бросил на краю длинного стола.
— Юлия Сергеевна, уважаемая, чрезвычайно рад видеть, — тщательно изображая манерность, приветствовал мать друга. Та, меж тем, быстро чмокнула сына и снова остановила на Артёме пронзительный взгляд.
— А куда это ты убегаешь? Расскажи хоть, как у тебя дела?
— Боюсь я вас, Юлия Сергеевна. Начинаю рядом с вами себя человеком чувствовать. И мне даже мерещится, что у меня есть совесть, — натужно улыбнувшись, натянул пиджак.
— Все жизнь празднуешь? — вздохнула.
— Яволь, майн фюрер, никак не могу доверить это дело кому-то другому. — Одернул лацканы и поправил на запястье золотые часы. — Иван, время у меня есть, но оно стремительно уходит.
— Тогда пойдем пообедаем, поговорим заодно.
— И этот убегает! — шутливо возмутилась мать и перехватила сына за локоть. — Тоже потерялся, про всех забыл.
— Не потерялся я. И ни про кого я не забыл.
— М-м-м… — кивнула понимающе и прямо спросила: — Как Алёна?
— Прекрасно, — ответил он, и от Юлии не укрылось, что лицо сына осветилось каким-то новым чувством, которого она раньше никогда не замечала.
— А почему вы не приходите к нам в гости? На ужин, например? Мне так хочется с ней поболтать… может быть, посоветовать что-нибудь… — Юлия смахнула с плеча сына несуществующую пылинку.
— Так вы не приглашаете. — Заметив ироничный взгляд матери, Иван ответил ей тем же.
— Так ты специального приглашения ждешь? — искренне возмутилась.
— А как же.
— Мы приглашаем, да, папа? — посмотрела на мужа.
— Конечно, приглашаем, — подтвердил Денис.
— Ну все, тогда мы придем, — улыбнулся.
Юлия качнула головой.
— Ох, и хитрец…
Иван и Гергердт покинули кабинет и прошли к лифту. Гера нажал нулевой этаж, чтобы, спустившись, выйти на подземную парковку. Посмотрел в зеркальную стену на Ивана и проговорил:
— Скажи мне, что ты ешь, и я скажу, кто ты. Так ведь, мой друг?
— Угу, — неопределенно гмыкнул Иван. Сознание заволокла другая мысль, совсем не о еде. Набрал номер Алёны. Она долго не отвечала, но он не переставал звонить. Артём указал в сторону, где припарковал машину. Ваня отстал от него на шаг, слушая в трубке бесконечные гудки.
Наконец послышался запыхавшийся Алёнкин голос:
— Да, привет… только вышла из кабинета, и ты звонишь…
— На обед?
— Да какой там, вздыхать не успеваю. У меня сегодня две своих группы. И еще чужая вечером — попросили заменить. И между всем этим куча документов на обработку.
— Я заберу тебя сегодня. Ты во сколько освободишься?
Алёна шумно набрала воздух – то ли возмутиться хотела, потому что они не договаривались на сегодня о встрече, то ли подсчитывала, когда Ване лучше подъехать.
