Криза наблюдала за ним из окна около получаса, потом вышла и слегка тронула за плечо:
— Пойдем-ка в дом. Я посмотрю твои раны и… Тебе нужно поесть.
Вальдар пошел за ней молча, только пальцы здоровой руки сжались в кулак. Вскоре он снова собрался на поиски Элерии.
Криза проводила его и попросила:
— Найди ее. Найди живой.
Бруснир взглянул на травницу, кивнул и вскочил в седло:
— А ты береги ребят.
— Все, что смогу, — сказала уже вслед удаляющемуся вальдару Крозалия. — Как же ты будешь искать ее в темноте?
Чародейка прижала пальцы к уголкам глаз, останавливая готовые сорваться слезы, развернулась и пошла в дом.
Элерия очнулась в луже собственной застывшей крови. Тело ощущалось как чужое и не желало шевелиться. Совсем рядом, все также спрятав голову под крыло, спала птица-переродок. И нехорошее предчувствие подсказало, что когда тварь проснется, захочет позавтракать или поужинать, как уж там у них заведено.
С огромным трудом талийке удалось вернуть частичный контроль над телом и приподнять руку. Она попыталась исцелить себя и на мгновение поверила, что все получится. Но светлое сияние, едва полившееся из ладони, быстро превратилось в тонкий ручеек, а потом и вовсе иссякло. Элерию затошнило, голова закружилась, и девушка снова отключилась.
Когда пришла в сознание, почувствовала себя еще хуже, хотя в прошлый раз ей казалось, что хуже уже быть не может. Все болело. Ее нещадно мутило, а стоило попытаться приподняться, как противная дрожь прокатилась волной от макушки до пят. Но прошлая попытка вылечиться, хоть и не облегчила страданий, но все же вернула немного сил. Элерии удалось встать на четвереньки и оглядеться.
Осторожно, стараясь не шуметь и не разбудить переродка, Элерия поднялась на ноги и выглянула за край плато. Тут же пришлось присесть, чтобы не свалиться из-за приступа головокружения — она находилась на огромной высоте в горах. Дело было совсем плохо. И если летать Элерия не умела, а насколько ей помнилось, такими способностями боги ее не одарили, то выбраться отсюда будет крайне сложно.
Честно говоря, Элерия оценила свои шансы здраво — равными примерно нулю. И ощутила горечь во рту. Сзади донесся шелест крыльев. Талийка обернулась и встретилась с большущими злыми глазами переродка. Тварь бросилась на нее, как будто слегка удивленная тем, что ее еда все еще смеет ходить.
Элерия отпрыгнула в сторону и врезалась плечом в скалу. Переродок обернулся к ней и поскреб каменистую поверхность плато лапой. Талийка вжалась в прохладный камень за спиной, готовясь встретить свою смерть. Тварь снова напала, и девушка скользнула вдоль по стене, чуть в сторону. Птица промахнулась и стукнулась клювом о камень, высекая искры. Тут же дернулась в сторону жертвы и сильно разодрала плечо Элерии.
Талийка стиснула зубы и продолжила отступать вдоль отвесной стены, хотя и понимала, что это ее не спасет. Впрочем, сейчас она мало что соображала, в голове билась только одна мысль: «тебе конец, тебе конец, тебе конец». А тело продолжало совершать судорожные и бессмысленные попытки спастись. Тварь отскочила чуть назад и в сторону, с небольшого разбега снова атаковала. Казалось, она играет со своей добычей. Это нападение должно было стать последним, но Элерия вдруг ощутила за спиной пустоту и провалилась в узкую расщелину в скале.
Спасительная трещина оказалась не такой уж глубокой, и талийке пришлось втискиваться, как можно глубже, раздирая кожу в кровь. Оставшийся снаружи переродок бесновался, просовывая клюв внутрь и пытаясь достать девушку. Несколько раз даже зацепил ее острым кончиком. Элерия вжалась так глубоко, что почти не могла дышать, тогда тварь перестала дотягиваться до нее, но продолжала пытаться.
Птица сторожила ее множество часов, иногда возобновляя попытки достать свою жертву. Временами Элерия теряла сознание, и эти мгновения, проведенные в отключке, нравились ей больше всего. Потому что когда она была в себе, огнем горела ободранная кожа, нечем было дышать, невыносимо хотелось пить. И еще тысяча неприятных ощущений терзали измученное тело. Талийка снова пыталась подлечить себя, но почти безрезультатно. Для этого тоже требовались силы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Элерия не знала сколько времени так провела. Научилась иногда засыпать стоя, рискуя задохнуться среди сдавливающих ее скал. Когда проснулась в очередной раз, птицу не было видно сквозь щель. Талийка попыталась выглянуть и поняла, что не может шевельнуть ни ногой ни рукой. Тело онемело от неудобного и зажатого положения. Довольно долго Элерия старалась выбраться, наконец, удалось чуть-чуть продвинуться, сделать буквально шажочек в более широкую часть трещины. Здесь девушка замерла и дождалась пока восстановится кровообращение. Потом осторожно выглянула на плато — переродка не было. Видно твари надоело ждать, и она улетела за новой добычей.
Выйдя наружу, Элерия постаралась осмотреться, но невольно ее взгляд все время обращался к небу. Не летит ли сюда похитившая ее тварь? Не возвращается ли? Талийка сделала над собой усилие и взяла страх под контроль. Он никуда не делся и продолжал грызть изнутри, но больше не мешал действовать. Элерия взглянула вниз и пробормотала несколько проклятий себе под нос. Высокая отвесная скала, на которой она находилась, не оставляла особых шансов выбраться.
Талийка глубоко вздохнула несколько раз, успокаивая себя и убеждая, что упасть и разбиться все же лучше, чем умереть от жажды в проклятой расщелине или быть съеденной полумышью-полуптицей. Подошла к краю плато, присела и стала высматривать ближайшие уступы, за которые можно ухватиться. Кое-что виднелось, но Элерия понятия не имела как на таком можно удержаться и мысленно уже попрощалась с жизнью. Поднялась, схватилась рукой за ближайший выступ скалы и поставила ногу в небольшое углубление. Хотела уцепиться другой рукой за еще одну ненадежную опору и вдруг шарахнулась назад, прижалась к скале всем телом.
Страх высоты вызвал приступ паники. И сопровождающая его слабость не способствовала успешному развитию навыков скалолазания. Элерия вдруг разозлилась на саму себя за то, что так бездарно теряет время и вместе с ним единственный шанс спастись. И в этой злости нашла силы попробовать снова. Схватилась за тот же уступ, но на этот раз не отступила. И вот она повисла на огромной высоте и прижалась к холодной и шершавой поверхности горы. Самым сложным было заставиться себя двигаться дальше.
Пальцы Элерии намертво вцепились в камни и отказывались выполнять команды мозга искать другие, пониже. Несколько минут напряженной борьбы с самой собой ничего не дали, а потом какая-то тень, мелькнувшая слева, существенно ускорила дело. Это был не тот огромный переродок, что притащил талийку сюда, а всего лишь небольшая птица. Но опасения, что прожорливая тварь вернется, помогли пересилить страх высоты.
Элерия начала медленно спускаться вниз. Ладони покрылись кровью. Она так яростно впивалась в скалу, что повредила кожу. На боль было плевать, но кровь делала ладони скользкими и превращала этот самоубийственный спуск в еще более рискованный. Талийка задержала дыхание и, оставшись висеть на одной руке, вторую вытерла об одежду. Снова судорожно вцепилась в крошащуюся под пальцами опору. Перевела сбившееся дыхание и проделала тоже самое с другой рукой. Это помогло, хоть и ненадолго. Вскоре кровь выступила снова. Хорошо, что человек быстро ко всему привыкает. Довольно скоро страх притупился, и спускаться стало проще. Но здесь и крылась главная опасность. Элерия уже не так тщательно выбирала опоры и вот, казавшийся надежным выступ, рушится под ее пальцами, превращаясь в мягкую землю. Ноги соскользнули вниз. Элерия пошатнулась и взвыла от боли в пальцах, оставшись висеть на одной руке. Судорожно искала второй рукой за что ухватиться, но не находила. Пальцы разжались, и она полетела вниз, раздирая кожу об острые выступы скалы и отчаянно пытаясь за что-нибудь уцепиться. Ничего не выходило.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Софар, возвращаясь после поисков Элерии, каждый раз приходил и по несколько часов проводил у постели умирающего брата. Крозалия наблюдала за ним со стороны и молчала. Здесь итак сложилась гнетущая атмосфера, но когда приходил он становилось в разы хуже. Становилось невыносимо. Сегодня Латьен был совсем плох. Софар уже несколько часов сидел в одной позе на краю его кровати. Криза вошла в комнату к раненым. Ей было безумно жаль этого шустрого и веселого, при обычных обстоятельствах, паренька. Как пить дать, если брат умрет, это навсегда изменит его, подумала чародейка.
