Крозалия сменила повязки Шаймору, сделала примочки на раны из целебных трав. Проделала тоже самое с Латьеном и остановилась рядом с Софаром. Осторожно протянула руку, погладила его по темно-рыжим, почти каштановым, волосам. И он вдруг заговорил.
— Я всегда знал, что он умрет рано и уж точно раньше меня. Потому что он всегда такой… Ни капли хитрости или осторожности. Все напрямик, честный, мать его. Будь то в бою или в разговоре неважно. Но сейчас еще так рано. Ему всего тридцать, — Софар поднял глаза на Кризу. И она прочитала в них столько отчаяния и мольбы, словно в ее силах было что-то изменить.
— Может, еще все обойдется, — сказала Криза и отвернулась. Ее рука соскользнула и сжала плечо Софара.
— Мало кто знает, но мы ведь не родные братья. Хотя у меня с трудом язык поворачивается так говорить. Он мне роднее всех на свете. Латьен нашел меня и спас. Мне было всего пять, и я беспризорничал. И посейчас не знаю кто я и откуда… Но жизнь на улице давалась мне тяжело. Меня как раз избили мальчишки постарше, за дело, конечно, я украл у них голубя. Голодал и ради еды готов был на все. Съесть не успел, зато от побоев точно бы окочурился, тогда-то и появился Латьен. Не знаю какие боги мне его послали. Не знаю почему он решился мне помогать. Может быть из-за цвета волос. Он-то в своей семье единственный рыжеволосый.
Криза подвинула стул к кровати и присела. Долго стоять она не могла, отсутствие Элерии сказывалось и на ее здоровье.
— Что было дальше? — спросила травница.
— Дальше? — Софар словно потерял нить разговора. — А… Потом он притащил меня к себе домой и долго прятал в сарае. Таскал мне еду. Потом его родители нашли меня и выгнали. Латьен снова вернул меня. Они много раз выгоняли меня. Но он все время находил способ найти для меня укромный уголок, то под своей кроватью, то в конюшне, то на чердаке. И кормил меня. Всегда кормил меня. Даже в тот год, когда они сами почти голодали. А потом я прижился, и уже все стали принимать меня за своего. И даже кровать выделили. Он мне больше чем брат. Он мне и отец, и мать, и друг, и наставник.
Криза увидела, как блеснула слеза, скатившись по щеке вальдара. Встала, похлопала его по плечу.
— Держись, — сказала травница и оставила его наедине со своим горем.
Бруснир вернулся в Сатру, один. Вышедшей к нему навстречу Кризе даже не нужно было ничего спрашивать: вальдар был мрачнее тучи и это говорило само за себя. Его не было больше суток. Судя по виду, все это время он ничего не ел и не спал, потому что похудел и осунулся. Бруснир подошел к колодцу, достал ведро воды и жадно пил некоторое время. Потом вылил на себя остатки и оперся на оголовок колодца, уставившись в никуда. Крозалия подошла к нему и коснулась плеча, только тогда вальдар ее заметил.
— Пойдем, я накормлю тебя ужином, — позвала старая чародейка.
Бруснир только отмахнулся.
— Пойдем, ты должен поесть, иначе сам свалишься с ног.
— Как Шаймор, Латьен? — спросил Бруснир, следуя за Кризой.
— Не приходили в себя. Шаймор получше, крепкий гаденыш, — Криза тепло по-матерински улыбнулась. — Думаю, он и без помощи выкарабкается. А Латьен… У него раны посерьезнее. Не знаю сколько он еще сможет продержаться.
— Везде засада, — кивнул Бруснир, но на душе у него чуть просветлело.
Они вошли в дом, в котором поселили Кризу и раненых местные. Бруснир присел, а травница накрыла на стол. Вальдар быстро поел и снова собрался на поиски, несмотря на сгустившиеся за окном сумерки. Криза убирала со стола, когда пошатнулась и чуть не упала. Голубая тарелка со звоном разбилась о пол. Бруснир придержал старушку и спросил:
— Ты сама-то как?
— Без нее мне осталось недолго, — Крозалия подняла на него глаза. — Все думают, что уже бесполезно искать.
— Я знаю, — отвернулся Бруснир. — Но я не остановлюсь, пока не найду ее живой. Или мертвой.
Спустя пару минут он снова летел в сторону гор. Теперь уже даже ветер, бьющий в лицо, не освежал. Сознание так и норовило отключиться — Бруснир не спал уже двое суток. Поиски ночью были почти бесполезны, но он не мог заставить себя остановиться. Даже в те короткие минуты, когда он возвращался в деревню сменить коня, безысходность накатывала и топила. Логика говорила, что Элерия погибла, но Бруснир не желал с этим соглашаться. И продолжал делать то единственное, что в этой ситуации он еще мог делать: искать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Ночь подошла к концу, и рассвет потихоньку забрался в горы Старомира. Бруснир теперь искал Элерию здесь. Общими усилиями Зеленые Холмы вальдары обыскали полностью. С приходом света казавшиеся бесполезными метания обрели больше смысла, но Бруснира подводила концентрация. Из-за долгого недосыпа даже широко открытые глаза плохо передавали информацию в мозг. Но это не помешало вальдару продолжать поиски до позднего вечера. Он развернул измученного коня только когда начало темнеть. Третьи сутки прошли впустую, и безнадега все-таки придавила Бруснира. Правда сейчас ее глушило вязкое отупение от недостатка сна и отдыха. Вальдар спустился ближе к земле и, возвращаясь в Сатру, осматривал нижний уровень гор. Последние лучи таноса еще позволяли что-то разглядеть.
Бруснир так резко натянул поводья, что они вместе с конем едва не рухнули в пропасть. На небольшом пологом участке скального склона вальдар заметил какую-то тень. Выровняв коня, направил его туда, всматриваясь в стремительно сгущающиеся сумерки. Чем ближе Бруснир приближался, тем больше ему казалось, что там кто-то лежит. И тем страшнее было подлететь и разочароваться или, и того хуже, найти там Элерию мертвой.
Вальдар приближался и уже видел — на склоне лежит человек. Он отогнал прочь все мысли, сосредоточившись на простых действиях. На подлете Бруснир узнал Элерию. Она не шевелилась и лежала на самом краю обрыва. Ее рука безжизненно свисала вниз.
Глава 18. Леса Кошмаров
Места хватило, чтобы приземлиться рядом вместе с конем. Бруснир спрыгнул и наклонился к девушке, моля богов, чтобы она оказалась жива. Притом, что в богов вальдар никогда не верил. Да и сейчас мысленный его посыл был скорее присказкой, чем искренним воззванием. Он никак не мог понять, дышит ли Элерия? На ощупь холодна, как лед.
Бруснир взял ее на руки и, наконец, услышал слабое, едва ощутимое дыхание. Вздохнул полной грудью, не веря, что такое счастье возможно. Спустя мгновение он уже мчался назад в деревню, прижимая к груди драгоценную ношу. Там Элерию приняла Криза, уложила в чистую постель и принялась деловито что-то колдовать с травами. Уже через полчаса результатом ее трудов стало то, что талийка пришла в себя. Бруснир все это время не отходил от нее ни на шаг. И только когда она открыла прекрасные зеленые глаза поверил, что она жива и все обойдется.
Элерия с трудом приподнялась на подушках и протянула к Брусниру тонкие руки. После всех этих дней она казалась почти прозрачной. Вальдар наклонился к ней и бережно обнял. Талийка прижалась к нему и, не сдержавшись, поплакала на его плече. Немного отстранилась и с виноватым видом взглянула на мокрые пятна, распустившиеся на рубашке. А в следующее мгновение забыла о них, растворившись в его поцелуе.
Чуть позже они лежали на кровати и Элерия сказала:
— Нам все равно нельзя быть вместе. Дара согласилась пересмотреть свое решение только потому, что мы расстались.
Бруснир поднялся и сел на краю, скрестив пальцы рук. Он смотрел в пол и молчал. Но атмосфера в комнате уловимо изменилась. Элерия чувствовала, что играет с огнем. Ей было страшно потерять его, но общее благо вынуждало идти на это дурацкое самопожертвование. Она не могла ради собственного счастья уничтожить всех людей с таким трудом выживших на Шантахе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Мы должны пойти на это ради всех, — талийка нежно коснулась руки Бруснира. — Тебе нужно быть с ней поласковее.
Бруснир обернулся и посмотрел на нее чуть удивленно. Покачал головой.
— Тебе это не понравится, — пообещал вальдар.
Все эти дни Элерия провела без воды и была сильно обезвожена. Крозалия заставляла ее много пить. А Бруснира, спустя пару часов выгнала спать, мотивируя это тем, что не хватало ей еще и его лечить, когда он отключится.
