Но до «правильного» числа, до двадцати одного, численность «мяса» не дотянуло, но семнадцать тоже хорошее число, в нем есть и единица и «волшебная» семерка. И количество вышедших из-под его рук не простых зверей так же устраивало — тринадцать, эльдарова дюжина. Очень непростых зверей, лучших из худшего «мяса». Некий, даже его самого ввергающий в некоторое недоумение — как удалось, как смог? — эксклюзив.
Леонардо превзошел сам себя, под конец сплавляя воедино пары тел. Женское и мужское. Силу самца и выносливость самки, взрывную хищность мужчины и бессердечие, жестокость женщины. Он творил, не лепя безобразную четырехрукою и двухголовую пародию на индуских богов, а сливая в целое невероятно разное, сминая сопротивление плоти давлением Силы. Он никогда бы не подумал, что способен на такое и ему это позволят строгие условия ритуала, уравнивающие потоки бушующей в неистовстве Силы, но получилось. У него получилось. Преодолена еще одна ступень. Сделан еще шаг к становлению великим киссай, великим магом и темным алхимиком.
Да, пока не очень умные, но великолепные во всем физическом, в плотском. Совсем не много дотягивающие до уровня Бруно или Себастьяна. И потенциальные в своем развитии, правда с изъяном. Они получились бесплодными и выхолощенными. И сведущие с ума вскрывшего их патологоанатома своим упорядоченным хаосом внутренних органов. Два сердца, двойной мышечный каркас, каналы семенников, туго переплетенные с маткой. Упорядоченный хаос, если такое возможно.
Литые фигурами, бугрящиеся валунами мышц, с покатыми черепами, с плотными тяжелыми костями и массивными ногами-колоннами. Легконогие бегуны и скоростные пловцы из них были отвратительные, а вот марафонцы непревзойденные.
И что? Важен и значим только потребный от зверей функционал, а он Леонардо удовлетворял. Заставлять плыть как глиссер и куда-то бежать со скоростью ветра своих зверей он не планировал. И да, только с виду они самцы и самки низших. Леонардо не ломал и не правил своей волей свободное течение силы в трансформируемых телах. Если внутренняя сущность зверя желала выглядеть внешне мужчиной или женщиной, на самом деле вытворившись в нечто противоестественное и аномально странное, то и Сила с ней. Ему же их не на племя разводить и демонстрировать на выставках? А дуальность естества зверя, это нечто посильнее «Фауста» Гете — какой-то Фауст, какой-то Гете, кто или что это? — привычно забыть и отложить на дальнею полку памяти. Гораздо важнее то, что его звери уже покинули дом и город, еще ранним утром пересекли городскую стену и растворились в лесу, выполняя волю своего Повелителя.
В лесу растворилось пятнадцать зверей. Двое зверей — один самец и одна самка, исполняли другую его волю — сопровождали Сюззи и ее мать, Паккету, в городок Дижон. Не такой буйно цветущий и яркий летом как Нуэлл, но тоже со своими достоинствами — уютный, так же стоит на реке, в меру большой, чтобы новые жители не привлекли нездорового любопытства старожилов, в меру малый, чтобы в нем не потеряться в растерянности. Документы для бывшей семьи арбалетчика были настоящими, не изготовленными клейменным фармазоном-фальшивоментчиком, а заверенные бургомистром и выборным Главой Совета ратманов города Нуэлл. И для чего-то на них красовалась малая печать Наместника императора без его подтверждающей подписи. Никакого важного значения это не имело, но смотрелось внушительно и серьезно — печать переливалась на свету толченной стеклянной крошкой и лоснилась серебристой пудрой, подмешанной в фиолетовую краску. У Леонардо тоже было целых четыре комплекта документов. На него, на Слугу и на его Зверей.
Все зарегистрированные, индексированные, вписанные в реестры. И на них тоже была печать Наместника, но большая и уже с его подписью — благородному сословию невместно подтверждать свою личность только лишь подписями бургомистра, выборного Главы Совета ратманов и малой печатью.
И полновесные флорины были упакованы столбиками в вощённую бумагу, уложены в специальные пеналы, плотно набиты в поясные кошели. Остатки эликсиров, декоктов и ингредиентов перелиты в малые флаконы, разложены по деревянным коробам, спрятаны в дорожных сумках-баулах. На Розовых воротах сегодня дежурили обязанные чем-либо старшине Ночной гильдии Кребсу городские стражники, кавалькада барона Пампо, ленивой змеей уже выползала из ворот ограды его особняка, и они вскоре присоединяться к ней на углу улицы Тюльпанов и Зеленого крыжовника как временные спутники барона. Впрочем, того, что его опознают, Леонардо не опасался — постоянно поддерживаемая Вуаль теней надежно скрывала его… Гм-м, выдающийся облик. Да и мэйнд-трик никто не отменял. В общем, «Это не те дроиды, что вы ищете».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Если все заитоговать и обсуммировать, то все и вся было подготовлено, предусмотрено, продумано. Эта страница с рваными, замаранными и обрывистыми строками, кроваво-чернильными пятнами и не поставленными точками, зато переполненная знаками восклицания и двоеточия, ждала только перечёркивания и перелистывания. Рубикон перейден, жребий брошен, что тут думать — прыгать надо!
— Ну все! Посидели на дорожку и хватит!
Леонардо одним текучим движением встал, накинул на голову капюшон гардкорпа, монашеской туники, поправил нагрудную цепь баронета из плохого, нечистого серебра с разжиревшим вепрем на подвеске. Не совсем уместное одеяние для мирянина, но у благородных многое не как у людей. Да и санаторской «звездный» шелк туники, прошитый толстой золотой нитью вдоль швов рукавов и по дуге воротника как бы намекал — это каприз и причуда владетельного господина.
— По коням, господа домуазо! Прекрасные дамы — вперед!
Барон Пампо был обаятелен, смешлив, огромен пузом, мясист натренированными мышцами и издевательски медлителен. Он медлил везде и всюду, останавливаясь по любому поводу. Встревал в разговоры, перепалки, разборки буквально со всеми, не делая различие между благородными сэрами, владетельными господами, горожанами и говорящим скотом — пейзанами. Но с ними задержаться надолго у него не получалось — землееды бухались на колени, опускали голову и на все вопросы барона о прогнозах на урожай, их житье-бытье и их господине — милостив ли, гостеприимен ли, лишь нечленораздельно мычали или непочтительно немели. Барон махал на них рукой, оглядывался по сторонам, и не найдя новую жертву, возвращал своего коня к жеребцу Леонардо и легко продолжал прерванную беседу — с любого места, на любую тему пришедшею ему внезапно в голову. Одновременно он постоянно одергивал своего злобящегося коня, пытавшегося затеять драку с жеребцом Леонардо. Конь же Леонардо надменно игнорировал задиристое ничтожество — все понимают кого именно он везет и злая зависть жеребца барона естественна.
Леонардо барон Пампо забавлял и откровенно веселил. Открытый и откровенный, довольно неглупый низший с чувством юмора, не чуравшийся емкого и соленого словца, это великолепный собеседник и отличный способ скрасить скуку долгой дороги.
— А вот револьверы у вас, Дарт Серенус… Все же имя вам папаша подобрал, просто упаси меня Господь! И святой Круг тоже! Бесконечно, ха-ха-ха!
Леонардо вновь услышал в своих мыслях переливчатый смех Зари, что скромно ехала чуть позади и справа от него. Да уж пошутил, так пошутил. Сам над собой. Что дернуло его за язык велеть вписать Кребсу именно это имя в его документы, Леонардо не понимал до сих пор. Не иначе шутка Великой Силы! Барон покрутил ус, погымкал и продолжил:
— Так вот, эти самые, револьверы ваши, они какого мастера работы?
— Гранд-мастера Грольта, уважаемый барон.
— А, этого нелюдимого неменца! Знаю такого. Хороший мастер, руки золотые и голова варит на всякое добро стреляющее, но берет дорого! Сколько вы заплатили, баронет, за ваши игрушки?
— Почти золотом по весу, барон.
— Ага, гм-м, да. Хм-м… Дорого, эльдар меня подери! Очень дорого!
— Они стоят того, барон. Уверяю вас.
— И все равно они не ровня моей винтовали от маэстро Микеле Лорненцони! Какой калибр, а? Какая мощь! И десять выстрелов в минуту! Ровно десять! А бывает и больше!
