Здание хорошо охранялось. Мати обошла его кругом. Всюду были немецкие часовые и три раза ее спрашивали папир… Надеясь увидеть Влади, она понапрасну смотрела в каждое окно, сжимая пакетик, в который положила две картофельные котлеты, больше ничего не было. У этих проклятых немцев он, наверно, голодный. Один молоденький солдат, к которому она решила обратиться, ответил ей на ломаном французском, что войти невозможно, нужно разрешение гестапо. Измученная, расстроенная, она вернулась домой вся в слезах.
В немецком посольстве на улице Лилль два Великих князя Андрей Владимирович и Борис Владимирович, которому неожиданно стало лучше, нашли старого немецкого аристократа, офицера по имени Юрген фон Трупп. Молодым человеком он знал их мать. Он служил в вермахте, был консерватором, старомодным человеком и ненавидел Гитлера. После недели поисков он лишь подтвердил, что дело в руках гестапо.
В окно месье Арнольд увидел плачущую Мати. Он открыл дверь студии.
— Что случилось, мадам? Зайдите ко мне, выпьем чашку кофе.
Мати молча прошла мимо склада, в его бюро. На одном из диванов сидела красивая молодая женщина. На коленях у нее подпрыгивала японская собачка, кудрявая с локончиками на лоб, с бородкой и усиками. Увидев Мати, она слабо тявкнула.
— Моя жена Марго. Она танцует в «Лидо». — Месье Арнольд улыбался доброй улыбкой.
— Моя жена знает, кто вы, мадам. Она Ваша поклонница.
— Здравствуйте… здравствуйте.
Мати было так плохо, что она не могла говорить. Ее душили слезы.
— Ну, пожалуйста, дорогая, мой муж знает много полезных людей. Он поможет…
Из-за перегородки появился месье Арнольд с кофейником и чашками на серебряном подносе.
— Что случилось, моя дорогая леди? Может быть, я могу быть вам полезен?
Ей нечего было скрывать, и она рассказала ему все. Она считала его влиятельным человеком. Кто знает, может, ему удастся вытащить Влади. Месье протянул ей бумажные салфетки, и она вытерла лицо.
— Успокойтесь, мадам. Я посмотрю, что можно будет сделать.
Утром, увидев в окно выходящую Мати, месье Арнольд снова зазвал ее к себе.
— Генерал Мюллер примет вас, мадам. Завтра в 10 утра.
— А кто это?
— Глава гестапо в Берлине. Он как раз приехал в Париж на пару дней.
Мати в ошеломлении попятилась к двери. Неужели он знает таких людей?
Бывшее здание министерства национальной безопасности в доме 11 на улице Соссэ имело мрачный вид. Ее проводили в огромный кабинет с большим портретом Гитлера на стене. В соседней комнате кто— то кричал: «Каш! (Вон!)».
Мюллер вышел из боковой двери между портретом и окном.
— Рад познакомиться. Я много о вас слышал. Что могу для вас сделать, мадам?
Генерал Мюллер говорил через переводчика. Он прекрасно знал, по какому делу она пришла.
— Мой сын находится в лагере в Компьени уже четыре месяца. За что его арестовали? Он не коммунист, с Резистансом ничего общего не имеет.
— Но он друг этой монашки, как ее, мать Мария, которая взялась укрывать евреев, не так ли? Он также один из редакторов подрывного коммунистического листка «Христианская акция».
— Это религиозная организация. До войны мой сын был репортером в отделе уголовной хроники другой газеты.
— Я знаю, мадам, кто он и где работал. У меня тут, — он указал на папку на столе перед ним и даже полистал ее, — совсем другая информация.
Переводчик, белокурый, голубоглазый молодой человек, наклонился к его уху и что-то сказал. Мюллер кивнул.
— Отец вашего сына Царь, убитый жидами-большевиками, не так ли?
— Одно из моих правил не обсуждать мою частную жизнь. Прошу прощенья.
— Я знал мать вашего мужа, Великую княгиню. Она была немецкой принцессой, не правда ли?
— Да. Урожденная Мекленбург-Шверин.
— Хорошо. Я посмотрю, что можно сделать. — Он встал, показывая, что аудиенция окончена. Он попытался даже поцеловать ей руку, но Мати отвернулась, и он не смог. Она была уже у двери, когда глава гестапо сказал:
— Кстати, ведь Вы хорошо знаете Богомолова. Советского посла в Париже? Вы танцевали в их клубе на вечере?
— До недавнего времени Россия была союзником Германии и хорошим другом, не так ли? Всего доброго, генерал.
Она знала, что не была с ним любезна. А судьба Влади была в его руках. Больше идти было не к кому. Она горько расплакалась.
Влади вернулся утром. Они не могли поверить своему счастью.
— Мама, не плачь, все обошлось.
Мати побежала вниз поделиться радостью с месье Арнольдом.
— Мюллер — постоянный мой клиент, — сказал он с улыбкой. — Поздравляю.
«Не он ли купил мою брошь?» — неожиданно с яростной злостью подумала Мати.
— Дорогая, позовите вашего мужа и сына, счастлив буду познакомиться. Выпьем на радостях. К сожалению, Марго на репетиции.
Когда все собрались, стол уже был накрыт — гусиная печенка, красная и черная русская икра, бутылка шампанского «Таттинжер».
Утром за завтраком Влади рассказал, что все, кто были с ним в камере, были отправлены — одни в рабочие лагеря, другие — в концлагеря, некоторых послали в Германию, а некоторых — в оккупированную немцами Польшу.
— Мам, пап, мне повезло. Только двоих, меня и Скрябину, выпустили. Помнишь этого типа Ивана Крылова, который участвовал в похищении генерала Миллера. Он тоже там. Он теперь называет себя Мансуровым и мусульманином и притворяется сумасшедшим, плетет какую-то чушь про Гамлета и ест суп вилкой. Он на самом деле похож на восточного человека, но вообще-то он еврей. Каждое утро он молился, становясь на колени лицом к востоку. Как сумасшедшего его перевели в какую-то больницу. Вот такие дела.
После завтрака впервые к ним пришел месье Арнольд.
— Лучше, дорогая леди, если Влади исчезнет из Парижа… На время, конечно.
— Вы правы, месье. Спасибо, что вы о нас подумали.
Пока она была на рынке, Влади ушел. На столе в его комнате она нашла записку:
«Мам, не беспокойся. Месье Арнольд прав. Я дам тебе знать, где я. Поцелуй отца за меня. В.».
Месье Арнольд был прав. На следующий же день пришли двое из гестапо и осведомились о местонахождении князя Красинского. Мюллер уже вернулся в Берлин. Целый месяц от Влади не было новостей. Внезапно, когда она закопалась у двери, ища ключ, пятилетняя соседская девочка сунула ей в руку конверт.
— Это для вас, мадам.
Мати осмотрелась кругом, не следит ли кто-нибудь за ними. На другой стороне улицы стоял молодой человек. Это он передал конверт. Она хотела его окликнуть, узнать про Влади, но, увидев, что конверт в ее руке, он быстро скрылся за углом. Захлопнув за собой дверь, она с волнением открыла конверт.
«Мама, я в Лондоне. У меня хорошая работа. Тут много наших, встречаемся каждый день. Не беспокойся обо мне. Целую вас обоих. В.».
В любом случае это было лучшее, о чем она могла мечтать. Хотя Люфтваффе безбожно бомбило Англию, в Лондоне было, конечно, намного безопаснее, чем под немцами в Париже или в Свободной Зоне у Петэна.
Три года от Влади не было вестей. Она надеялась, что виной сложности с почтой. С Англией не было связи. Каждую ночь они слушали новости по Би-би-си.
В мае 1944-го ее неожиданно навестил старый друг Миша Бородин, бывший любовник Изадоры Дункан, а теперь большой человек в Москве. В гражданском, в берете, он походил на художника.
— Мати, я здесь в служебной командировке. Не спрашивай меня ни о чем. Я ничего не могу тебе сказать. Как вы? Где Влади?
— Все хорошо, только голодно. Свет тушат все время. Мы часто сидим в темноте при свечах. Влади на работе.
Она не видела его почти двадцать лет и опасалась быть откровенной. Что она знала об этом Бородине?
Бородин открыл свой портфель и выгрузил на стол бутылку хорошего вина, шоколад, сосиски — деликатесы, о которых они уже забыли. Они ели и пили за конец войны.
— Теперь уже недолго. Англичане и американцы готовятся открыть второй фронт. Поэтому я здесь, — сознался Бородин. — Ты должна вернуться в Россию, дорогая. Ты первая русская балерина. Откроешь там балетную школу для детей, как в свое время Изадора. Если бы она была жива, я бы уговорил ее вернуться, но вот, такая планида, ее нет. Русское правительство вернет тебе дом. Я могу это гарантировать, хотя есть планы открыть там музей Ленина. Ты помнишь, он жил у тебя.
— У меня?! Хотя один раз это спасло нам жизнь, только в моем доме работал Ленин!
— Вы имеете в виду, что советское правительство, Михаил Маркович, вернет Мати ее собственный дом?
— Да, да. Просто на Западе Россию так называют. А это же Россия, Андрей Владимирович?
— Ну, какая же это Россия? России давно нет. Сейчас есть СССР с этими ГУЛАГами и НКВД.
