— Это нехорошо. Сюрпризы — это весело.
— Я тебя раскусила. Никаких сюрпризов для меня.
Я наклоняю голову, изучая ее милое личико и сексуальные, как грех, губы.
— О, я уверен, что ты найдешь что-то, что тебя удивит.
— Вызов принят.
Мы смотрим друг на друга несколько секунд в тишине, прежде чем она моргает и втягивает воздух.
— Мне пора идти. Передашь Эллиот, что я попрощалась?
— Ты только что пришла.
Она зевает.
— Знаю, но я не спала со вчерашнего утра, и если не уйду, то засну на твоем диване.
Я чувствую жар взгляда Мэгги с фотографии над кухонной раковиной, когда думаю о том, как бы мне понравилось смотреть, как Эшли спит на моем диване. Мне бы еще больше понравилось лежать позади нее, прижимаясь к ее спине, положив руку ей на талию и зарывшись носом во все эти мягкие волосы.
— Бен?
Мой взгляд встречается с ее.
— Да. Я провожу тебя.
Впервые я проклинаю свой крошечный дом, потому что прогулка от кухни слишком короткая. Когда открываю дверь, чтобы выпустить Эшли, я еще не готов смотреть, как она уходит. Поэтому вместо того, чтобы выпустить девушку, закрываю дверь и поворачиваюсь к ней спиной.
— Подожди. — Мужайся, Бен. — Прежде чем ты уйдешь.
Я обхватываю ее за тонкую талию и притягиваю к себе. Мои ноги слегка раздвинуты, девушка встает между ними, прижимаясь передней частью своего тела к моей. Я тихо стону от того, как хорошо она прижимается ко мне, ее мягкость к моей твердости, ее женственные изгибы к моим грубым краям. И делаю то, о чем думал весь день, — запускаю пальцы в ее волосы, обхватываю ее подбородок и поражаюсь тому, какой большой кажется моя рука на ее нежном лице. Как темна моя кожа на фоне ее бледной щеки.
Это слишком много, слишком рано? Неужели я недостаточно сдерживаюсь? Хотя даже если позволю себе эту маленькую уступку, мне кажется, что я все еще прикован к своей морали. Все мои вопросы стираются, когда Эшли сжимает мою футболку в кулаках и прижимается ко мне ближе, так близко, что мой член впивается в ее плоский живот.
Прикусываю нижнюю губу, чтобы не укусить ее. Я никогда не чувствовал себя таким неконтролируемым, таким животным, таким диким. Она переминается с ноги на ногу, потом обратно, трется обо меня, и я чувствую, как член твердеет между нами. Уголок ее рта приподнимается, как бы говоря, что она полностью осознает мою растущую потребность и благодарит меня за это.
— Ты собираешься поцеловать меня на прощание? — спрашивает она, и в ее голосе появляется хриплость, которая, как мне кажется, усиливается во время секса.
— Если ты мне позволишь.
— Позволить тебе? — Она тяжело дышит через приоткрытые губы, снова двигаясь и потирая. — Если ты не поцелуешь меня в ближайшее время, то я взорвусь.
Мне нравится, насколько она открыта, насколько ясно говорит о том, чего хочет.
— Ну, мне бы этого не хотелось.
Я наклоняюсь и подношу свои губы к ее губам. В отличие от нашего первого поцелуя, который начался медленно и осторожно, в этом поцелуе нет преамбулы. Наши губы приоткрываются при соприкосновении, и наши языки скользят вместе в медленном эротическом танце, от которого мой пульс колотится как молоток. Ее рот на вкус как сладкая мята, ее губы — самые мягкие рядом с моими. Ее зубы впиваются в мою нижнюю губу, а ее дыхание обдает мой подбородок.
— Ты такая вкусная, — шепчу я, отстранившись, прежде чем вернуться и углубить поцелуй.
Обе мои руки в ее волосах. Она сосет мой язык и проглатывает мой ответный стон. Моя хватка на ее волосах усиливается, и я оттягиваю ее голову назад. Девушка ахает. Я провожу губами по линии ее подбородка к шее.
— Мы должны остановиться. — Я так тяжело дышу, мой пульс учащается, если я сейчас не возьму себя в руки, то боюсь, что никогда не остановлюсь.
— Да.
Я зажмуриваюсь, ненавидя то, что она соглашается, но зная, что могу зайти слишком далеко. Эшли отступает, заставляя меня ослабить хватку на ее волосах. Опьяненный ее губами, я тяжело откидываю голову на дверь. Ее губы припухли, волосы немного спутались от моих рук, и довольное выражение ее лица заставляет меня улыбнуться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— От тебя будут неприятности. — Это не вопрос.
Одна ее рука небрежно покоится на бедре.
— Если тебе повезет. — Она кивает в сторону дверной ручки. — Хочешь меня выпустить?
Нет. Не хочу. Чего я хочу, так это отвести ее в свою комнату, раздеть догола и исследовать каждый сантиметр ее кожи. Хочу найти те места, которые ей нравятся, когда целуют, те, которые щекочут, те, которые заставляют ее стонать. Я хочу погрузиться в ее тело и…
«Она не твоя жена».
Воздух покидает мои легкие в порыве утраченных фантазий и суровой реальности. Я хватаюсь за дверную ручку, поворачиваю и отступаю, чтобы выпустить ее.
— Иди, — говорю я, когда она проходит мимо меня к крыльцу. — Поспи немного
Она останавливается на полушаге и смотрит на меня через плечо.
— Ты что, командуешь мной? — То, как она спрашивает это со злой ухмылкой, заставляет меня думать, что ей бы понравилось, если бы так и было.
Я опираюсь плечом на дверной косяк, чувствуя, как джинсы натягиваются спереди, а кровь медленно возвращается к мозгу.
— Иди. Пока я не передумал.
Она смеется. Звук — это теплые, хриплые объятия.
— Увидимся завтра.
Я не возвращаюсь в дом, пока Эшли не съезжает с подъездной дорожки и не скрывается из виду. С ее отсутствием приходит жестокое осознание. Смотрю на свои ноги, стоя на пороге, через который перенес свою жену в ту ночь, когда мы поженились. В нашу первую ночь в этом доме, в нашу первую ночь в нашей постели, в первую ночь, когда мы занимались любовью. И теперь я стою здесь, на этом священном месте, и в моем теле неистово пульсирует вожделение к другой женщине.
Почему, когда Эшли рядом, все, что я чувствую, имеет смысл, а в ту секунду, когда она уходит, я не могу разобраться ни в чем из этого?
ГЛАВА 15
ЭШЛИ
— Ты себя наказала?
Отрываю взгляд от фотографии в углу столовой Бена, на которой он и Мэгги на каком-то тропическом пляже, с обручальными кольцами на пальцах. Предполагаю, что это был их медовый месяц. Эллиот смотрит на меня с пластиковым динозавром в одной руке и брюнеткой Барби в другой.
— Нет. Я смотрела на фотографию твоих мамы и папы.
Девочка смотрит на фотографию, затем на меня.
— Хочешь поиграть в «Ранчо динозавров»?
— Да, давай. — Я протягиваю руку. — Я динозавр или девушка с ранчо?
Она протягивает мне динозавра.
— Знаешь, Эллиот, ты так похожа на свою маму. Она красивая.
Малышка пожимает плечами.
— Я все расставила в своей комнате.
Очевидно, Эллиот не любит говорить о своей маме. Либо так привыкла к тому, что ей говорят, что она похожа на свою маму, что просто смирилась с этим.
Мы устраиваемся, скрестив ноги, на ковре в ее комнате, где у нее есть отгороженный участок пола, с горсткой пластиковых динозавров внутри забора. Я помещаю своего парня внутрь к его друзьями.
— Нет, он мясоед, поэтому должен оставаться в сарае, иначе он съест всех других динозавров.
— А мы не можем просто сказать ему, что он не должен есть своих друзей? — Я поднимаю большого пластикового ящера и подношу ее к лицу. — Мне будет одиноко в сарае, — говорю я голосом динозавра. — Я хочу остаться здесь со своей семьей.
Эллиот слегка улыбается, но качает головой.
— Он не может говорить.
— Ох. Но знаешь, поскольку это выдумка, мы могли бы притвориться, что он может говорить?
Малышка смотрит на меня в замешательстве.
— Как в мультфильмах.
— Наверное, да, — говорит она, растягивая второе слово. — Но он все равно должен жить в сарае.
— Хорошо, — произношу я своим голосом динозавра и заставляю его идти как можно медленнее к сараю, который на самом деле представляет собой старую коробку из-под обуви.
Мы играем, по ощущениям, часа три — хотя на самом деле максимум час, — когда я слышу, как открывается входная дверь. Проверяю время. Бена не должно быть дома еще сорок пять минут. Я вскакиваю на ноги, опасаясь, что вошедший вовсе не он. Направляясь в гостиную, останавливаюсь как вкопанная, когда вижу Бена — высокого, широкоплечего, в тренировочной одежде — стоящего у кухонного стола.
