А царь-то Грозный — тот, что преподобному Корнилию Псковскому
лично отсек главу
за то-де, что князю Курбскому дал во Печерской обители преклонить
главу;
а царь-то Грозный — тот, что самолично к литургии каноны писал,
вскоре по кончине Тимониной Великий-то Новгород в кровь искромсал...
Я к чему свое долгое слово веду-клоню,
что толку тебе ббез толку, зевающему коню?
Ты ответь мне, разумник-бля, почему
не тебе б, положим, явилась икона, а все ж — ему,
все же — юроду несмыслену, Тимонечке, дурачку, —
не честнбому крестьянину, не попу Никите, не купцу,
не мытцю, не мытныку и не братку качку?
Ой, пойдем же ж, друже, и мы с тобой на горбу какую-нить
и молить Пречистую Деву станем — Свой лик явить.
Али нетути в мире горы такой,
где б на грешных, нас, снизошли благодать, покой?
10 января 2004.
Феномен репетиторства как социальная практика
Фрумкина Ревекка Марковна — лингвист, эссеист, доктор филологических наук; автор научных исследований, учебников, статей специального характера, культурологических и мемуарных очерков. См., в частности, ее публикацию в № 3 “Нового мира” за этот год.
Под репетиторством у нас все чаще понимают сделку между нанимателем и коррумпированным госслужащим, который за солидные деньги готовит абитуриента к поступлению в то государственное учебное заведение, где он сам преподает, в силу чего имеет некое влияние на приемную комиссию.
Среди сюжетов, связанных с упомянутым видом коррупции, самым жестоким остается принципиальное различие в жизненных перспективах совершеннолетних юношей и девушек. В нынешних обстоятельствах для юноши (и его родителей) борьба за статус будущего студента — это борьба не за право выбора жизненного пути, а за самосохранение, и начинается она именно на школьной скамье. Девушка не испытывает подобного чудовищного давления, что в немалой степени определяет мотивацию, а к тому же делает более уравновешенной атмосферу в семье, где растет дочь, а не сын.
Порочность системы, при которой вопрос “кем быть” для половины выпускников средней школы заменяется вопросом “как уцелеть”, очевидна. Социальные последствия подобного положения вещей для всей системы образования и воспитания куда более пагубны, чем самый нелепый вариант ЕГЭ. Но об этом надо писать отдельно1.
В рамках данного обсуждения меня занимает другой вопрос, а именно: почему при всеобщем обязательном среднем обучении так масштабно востребованы услуги частного учителя — ведь именно его мы обычно называем репетитором.
Три причины представляются мне наиболее очевидными. Это: 1) системная нестыковка между знаниями, полученными в школе, и требованиями почти любого “нормального” вуза; 2) формальный характер базового школьного образования; 3) невнимание к ранним этапам формирования детского интеллекта.
1. Из школы — куда?
Сам факт разрыва между уровнем подготовки, который дает обычная школа (включая классы “с уклоном”), и тем, что требуют вузовские программы, широко известен. Чем выше котируется вуз, тем этот разрыв откровеннее. На первый взгляд его можно отчасти уменьшить, посещая подготовительные курсы при выбранном вузе, которые, будучи платными, все же в среднем не являются запредельно дорогими. Есть курсы получше и похуже, однако же по сравнению с серьезными и добросовестными частными репетиторами результативность курсов оставляет желать лучшего.
Главный минус многих курсов — низкая степень ответственности преподавателей за судьбу абитуриентов. Отсюда — “перечень взаимных бед и обид” между родителями и учащимися, с одной стороны, и преподавателями и администрацией — с другой. Напряженность претензий тем больше, чем дороже курсы. Ведь если сам по себе провал абитуриента на экзаменах можно воспринять как несправедливость, то провал, несмотря на потраченные — и немалые — деньги, переживается еще и как надувательство (напомню, что я оставляю за кадром сделку, когда курсы — это всего лишь вид взяточничества). Психологически такая реакция тем более понятна, что курсы нередко посещают как раз дети менее обеспеченных родителей.
А ведь подготовительные курсы как институция — вовсе не наше изобретение. Разница между стандартной школьной подготовкой и требованиями серьезного высшего учебного заведения во многих странах считается нормой. Нормой — потому, что полное среднее образование в большинстве высокоразвитых стран является государственным и бесплатным. В дальнейшем высшие учебные заведения (как государственные, так и частные) стремятся не тратить деньги впустую на тех, кому нужны не знания, а “корочка” как пропуск в высшие этажи социума.
Наиболее любопытным представляется в данном аспекте пример Франции. Там переход от школы к самым престижным высшим учебным заведениям — так называемым Grandes Ecoles — осуществляет институция, которая так и называется Подготовительный класс. Это государственная и чрезвычайно авторитетная система, единственное официальное назначение которой — репетиторство для подготовки к сдаче конкурсных экзаменов в Большие Школы2.
Как известно, университеты во Франции не только бесплатны, но поступление туда вообще не предполагает вступительных экзаменов: в университет записываются, исходя из среднего балла, полученного на экзаменах на “аттестат зрелости” (baccalaurбeat). В этом смысле французский университет действительно общедоступен (другое дело, что получить хороший аттестат зрелости не так-то просто). Однако диплом университета вовсе не обеспечивает выпускнику дальнейшей карьеры — он должен искать работу сам. Кроме того, университет не платит стипендии.
В отличие от университета, Большие Школы впоследствии дают своим выпускникам огромные преимущества при устройстве на работу и платят учащимся стипендию, поскольку с момента зачисления студенты Больших Школ считаются госслужащими (!). Именно Grandes Ecoles взращивают культурную и государственную элиту Франции — о чем знаменитый французский социолог Поль Бурдье написал в книге “La noblesse d’бetat”3. Неудивительно, что поступить туда можно лишь по исключительно суровому конкурсу — настолько суровому, что никто и не пытается сделать это сразу после получения аттестата зрелости.
Тот, кто хотел бы в дальнейшем попробовать свои силы и поступить в одну из Больших Школ, поступает в так называемый Подготовительный класс (во французском обиходе эти учебные заведения называют сокращенно “prбepa”, от Classe prбeparatoire). Эти учебные заведения существуют при крупных лицеях и рассчитаны на два года обучения.
Поступают в “препа” без экзаменов, но на основе довольно жесткого отбора по досье, то есть исходя из оценок, которые абитуриент получал в последних двух классах школы. Задача преподавателей — прямое натаскивание учеников на предстоящие конкурсные экзамены. Нагрузка в “препа” сопоставима с той, которую знают советские физики старшего поколения, сдававшие, например, знаменитый “минимум Ландау”. Конкурсные экзамены в Большие Школы после двух лет пребывания в “препа” — самостоятельный сюжет, которого я не буду здесь касаться.
Если ученик не слишком вынослив или если высококонкурентная обстановка “препа” для него морально тяжела (а это достаточно частый случай), он, вообще говоря, может и отказаться от дальнейшей борьбы — это не сломает ему жизнь. Любой университет охотно зачислит студента, отучившегося два года в “препа”, на третий курс: по общему мнению, подготовка в “препа” лучше, чем в университетах.
Конечно, всегда находятся лица, которые хотят (или вынуждены) изучать что-то на частных основаниях. Когда дочь моих знакомых училась в выпускном классе лицея, где философия является профилирующим предметом, перед экзаменом она ездила консультироваться к близкому другу семьи, который был профессиональным преподавателем философии. Понятно, что если бы дело касалось другого предмета, то соответствующие занятия оплачивались бы.
