— Саня, продолжаем или хватит? — спрашивает Тодоров каждый раз, когда тот ложится или загибается. Участливо так спрашивает, словно уговаривая отказаться от необязательной боли. Как бы уточняя: а оно тебе точно надо?
Перед испытаниями отец дал мне совет: что бы ни случилось, как бы ни уговаривали сдаться — вставай.
Новенький тоже упорный, встает, кивает, что готов. Он мне уже нравится. Наш фельдшер Илья бегло осматривает Саню, вытирает ему кровь с лица, убеждается, что человек скорее жив, чем мертв. Удовлетворенно кивает.
— Яр, пошел, — командует Николай, отходя в сторону. Киборг даже не запыхался. Дальше смотрит на нас со стороны.
Секунд десять мы кружим друг напротив друга, даю парню возможность хотя бы сфокусировать на мне взгляд, размахиваюсь и бью, он пытается отразить, делает выпад, и я укладываю его на маты. Судья разводит в стороны.
И все же это не избиение, хотя дежавю накатывает волнами.
Как психолог я знаю, что человек не способен усваивать информацию в состоянии стресса. Часть мозга, отвечающая за восприятие нового, попросту не работает. Когда нам страшно, мы обращаемся к знаниям, в которых уверены. Всегда. Поэтому так важны тренировки и доведение ключевых навыков до автоматизма. В экстренной ситуации думать некогда, к ней следует готовиться заранее.
С Фишером мы сначала поговорили. Хотя ему в тот момент уже было страшно, но все же не так, как после. Мне было нужно, чтобы он понимал, за что получает. Пока я объяснял, что его ждет за то, что обидел девочку, подругу бойца… блть, ждало бы даже за одну мысль снять штаны перед девочкой бойца, — сам чувствовал, что какая-то часть меня словно отмирает, а самоконтроль переходит на новый, невиданный ранее уровень.
А потом во мне что-то надломилось. Я видел разное и делал разные вещи, причинить физическую боль человеку, — как, например, сейчас на ринге, или на работе по приказу — для меня никогда не было проблемой. Но при этом мне крайне тяжело выносить страдания близких людей. Моя картина мира не подразумевает, чтобы мои родные были несчастны, меня это просто убивает.
Поэтому когда-то давно я ушел в армию, чтобы помирить родителей. И поэтому я чуть не убил бывшего своей девушки во время его раскаяния.
Он поклялся, что уедет, попросил прощения. Заверил, что не хотел причинить так много зла. Но при этом сознался, что слышал и ее слова «нет», и плач, и даже имя «Яр», когда она меня звала, но я не мог услышать, потому что пил чай в компании друзей. И меня накрыло. Не знаю, каким чудом не убил его. Мне этого хотелось. Впервые в жизни я бил и получал удовольствие от процесса. Резко закончил и отошел. Такое ощущение, что после этого разговора я могу все. Вообще все.
Натянул капюшон, вышел из подъезда, встал поодаль так, чтобы меня не было видно, и начал ждать. Товарищ Фишера прибыл быстро, по сумке я понял, что новую информацию гад усвоил правильно. Еле ползет, но уматывает. Лишь после этого я поплелся домой спать.
Делаю свое дело четко, без эмоций. Нет цели причинить реальный вред, каждый удар строго в рамках.
— Яр, молодец, — окликает меня Николай, кивком зовет с ринга. — Серега, теперь ты.
Мы с парнями переглядываемся, бросая уважительные взгляды на новичка. Кажется, наша команда пополнится отличным бойцом. Это прекрасные новости, обязательно нужно будет отметить!
Очередная операция проходит отлично. Мошенники забаррикадировались в квартире, пришлось распиливать металл, но дальше — как по маслу. Атаковали две цели одновременно двумя разными группами по команде, чтобы бандиты не могли предупредить своих. Доказательств в итоге море, редко вижу, чтобы опер от восторга пританцовывал.
На обратном пути, пока трясемся в тачке, хочу написать что-нибудь Катюше, но вспоминаю, что оставил телефон на зарядке в раздевалке. Батарея барахлит в последнее время, нужно купить новый, но все руки не доходят. Какая-то апатия, вроде бы делаю все, что необходимо, делаю хорошо и четко. Руководство хвалит, командир утверждает, что приятно удивлен моей собранности и серьезности. Шутит, что двойной перелом челюсти пошел на пользу, рот стал закрываться чаще. Обещают в этом году капитана. Дома тоже в порядке, все живы и здоровы, но настроение перманентно ниже среднего.
Вечером, сразу после работы, еду к Кате, с которой практически живу. Сняли ей квартиру недалеко от детского центра, в котором она тренирует с дошколятами «сытого хомячка» и «птенчика».
Повезло — попалась новая меблированная однушка. В Катиных глазах я, наконец, нахожу успокоение. Они привычно красивые, знакомая голубая коронка на зеленом фоне. Обнимаю девушку, целую, прижимаю к себе, впервые за сутки хоть немного расслабляясь. Тревожность — мой постоянный спутник уже скоро месяц. Мне более-менее спокойно только когда она рядом со мной.
Глава 43
Катерина
«Привет, Катюша. Еще спишь? Хорошего тебе дня!»
Каждое утро, еще до того, как отркыть глаза, я первым делом тянусь к телефону. Уже неделю Ярослав на сборах далеко-далеко, между нами сотни километров и два часовых пояса. В течение дня он пишет редко, я к этому привыкла и почти научилась не проверять телефон каждые пять минут.
Вечерами мы созваниваемся, а по утрам обмениваемся короткими сообщениями с добрыми пожеланиями, частенько присылаем друг другу фотографии. Иногда мои забавные или соблазнительные фото он рассматривает уже вечером, тут же комментирует и просит прислать еще.
Время пролетает быстро, в будние дни я работаю с девяти до четырех, потом еду на курсы повышения квалификации.
Сегодня воскресенье, мы с Надей совершаем рейд по торговым центрам в поисках нужных размеров: распродажи кое-где уже начались, и нас подстегивает азарт. В последнее время мы с подругой нечасто видимся — далеко живем, работаем в разных центрах, у меня появился молодой человек…
Поэтому график сегодня особенно плотный!
Для начала мы идем в кино, затем перекусываем в кафешке, после чего чувствуем себя вполне готовыми потратить кучу денег. Настроение отличное, планы на вечер — поужинать где-нибудь, выпить пару бокалов вина и лишь потом по домам.
— Ты не рассказала, как съездила к родителям вчера, — напоминает подруга, когда мы набираем в «Заре» вещи для примерки.
— Да что там рассказывать, нормально съездила, — развожу руками. — Ярика же нет в городе, спокойно приехала, спокойно уехала. Без драм.
— После той сцены они с дядей Вовой… так и не виделись, да?
— Нет. Все время держу в голове, что нужно их как-то помирить, но пока понятия не имею, как это сделать! Отец стоит на своем: «Его ноги не будет в моем доме!» — пародирую я, расстроившись. — Вчера мы весь вечер делали вид, что Яра не существует. Разговаривали обо всем на свете, кроме моих отношений.
— Они не спрашивают или ты специально не заговариваешь о нем?
Я задумываюсь.
— Сложно ответить. Я часто упоминаю Яра, например, когда рассказываю о том, что он встретил с работы, купил что-то в квартиру, свозил в ремонт стиральную машинку… Представляешь, новая, а с браком! Но ничего, поменяли.
— А они?
— Пропускают мимо ушей ту часть, что его касается, переглядываются. Я ж тогда тайком побежала за ним, села в машину, уехала, чем очень огорчила родных. Мама считает, что я унизилась, хотя это совсем не так.
— Нет, конечно. Ты все правильно сделала.
— Да, я тоже так считаю. Я надеялась, их отпустит после двадцатого июля. Дня несостоявшейся свадьбы. Но, увы, пока нет.
— Кстати, когда ты меня уже познакомишь с каким-нибудь его другом? — Надя выходит из примерочной в топе и леггинсах, встает в эффектную позу, вызывая у меня улыбку. Показываю два больших пальца.
— Я спрашивала у него — говорит, пока нет подходящих кандидатур, — мы вновь возвращаемся к шутливым интонациям. Надя деланно вздыхает, я ей подмигиваю: — Но он начеку! Честно-честно!
