Мы начинаем смеяться. Яр появляется в сети ненадолго, пишет, что соскучился, я отправляю ему пару фотографий в новых нарядах, он отвечает, что уже ревнует меня ко всем на свете. Мы немного флиртуем смс-ками, пока я рассказываю Наде, что мне вполне комфортно жить одной.
— Нет, на меня не давит одиночество. Конечно, идеально, когда он дома, но мне всегда есть чем заняться, будучи наедине с собой.
— Мне кажется, я бы так не смогла. Мне нужно, чтобы мужчина каждый день приходил домой. И никаких командировок дольше трех дней!
— Скажешь такое Яру, он точно тебя ни с кем не познакомит!
Внезапно мы организовываем сабантуй с еще тремя нашими общими подругами, как это иногда у нас бывает: кто-то создает чат, и через полтора часа мы уже собираемся за уютным столиком в каком-нибудь «Йога-баре», болтая обо всем на свете.
У меня хорошие друзья, они не забывают уточнить, не против ли я этого места, ведь поблизости, буквально на соседней улице, находится та самая ювелирка, в которой я когда-то в мае едва не купила сережки.
Я заверяю, что совершенно спокойна, даже думаю зайти в тот магазин, походить между витрин, но время уже позднее, скорее всего, он закрыт. И к лучшему.
А еще через три часа, наевшись супа из молодой кукурузы, напившись ароматного чая с сухофруктами и насмеявшись вдоволь, я первой выхожу на улицу, чтобы дождаться такси. В мою сторону больше никому не нужно, придется платить полную стоимость.
Машинально вглядываюсь в проезжающие мимо машины, ища глазами белую Ладу Гранту, но из потока случайно выделяю совсем другое авто. До боли знакомое.
Я даже на цыпочки приподнимаюсь, чтобы рассмотреть получше, поначалу не веря собственным глазам. На зрение никогда не жаловалась, номер его БМВ знаю наизусть, ничего сложного.
Трафик небольшой, дорога хорошо освещена даже в поздний час, ведь мы в самом центре города. Слышу знакомые голоса за спиной — девушки выходят на улицу, обнимаются, прощаясь, как обычно в таких случаях обещают друг другу, что теперь будут собираться чаще. Темно-синяя БМВ стоит на светофоре, я выхожу на дорогу и смотрю точно на нее.
Скорее всего, за рулем Руслан, возможно, взял машину для каких-то своих целей, может, его бэха — на ТО? Отец — вряд ли, но вероятность тоже есть, хоть и небольшая. Мама ездит только с водителем, по-моему, у нее даже прав нет.
Горит красный, я скрещиваю руки на груди, чувствуя, как начинает колотиться сердце. Интересно, а Яр знает, что Рус берет его машину? На самом же деле опасаюсь, конечно, не этого.
— Кать, ты куда на дорогу? — окликает Надя.
Я вижу, как округляются ее глаза, когда, стартанув на зеленый, темно-синяя машина разворачивается и едет в нашу сторону. Останавливается точно напротив меня. Из всех моих подруг только Надя знает о профессии Ярослава и о том, что он сейчас должен быть в двух часовых поясах отсюда.
У нее приоткрывается рот, я беспомощно пожимаю плечами, показывая, что сама ничего не понимаю. Сажусь на пассажирское сиденье, уже точно зная, кто за рулем.
Единственное, что я чувствую, — это какой-то ступор. Мне не хочется ни ругаться, ни слушать оправдания.
Машина плавно трогается с места, девочки машут, я машу им в ответ.
— Я все объясню, — говорит Ярослав.
— Да я догадливая.
Глава 44
Катерина
Я упорно не смотрю в его сторону. Мы молча едем по полупустым улицам в направлении моего дома, я машинально слежу за дорогой. Мне кажется, если он отклонится от маршрута, я потребую немедленно остановить машину и выпустить меня.
— Ну и как провела время? — спрашивает Ярослав слегка надменно. В его голосе отчетливо слышится укор. Наглые интонации становятся последней каплей!
Я дергаюсь, врубаю радио — первую попавшуюся песню — и делаю погромче. Отворачиваюсь к окну. Ступор прошел, я начинаю злиться.
— Вау, — тянет Яр, усмехнувшись. Мои ногти впиваются в ладони, на самом же деле я хочу расцарапать ему лицо! Его терпения хватает на минуту, после чего он резко выключает звук, прерывая веселую иностранную песню. Тишина раздражает, мне обязательно нужно ее чем-то заполнить, и я уже открываю рот, как он говорит первым:
— Ты не говорила, что будешь в центре сегодня вечером. Мне такое не нравится. И вообще…
Я одариваю его взглядом, и он затыкается на полуслове. Кажется, Яр попытался свести ситуацию к сцене ревности, но это слишком неуместно после всего, что я пережила, сам это почувствовал и поэтому замолчал. А я решилась озвучить главный вопрос:
— Ты бы тогда поехал другим маршрутом?
— Надо было просто сказать, где ты будешь. Мы ведь договорились.
Ну вот и все. Я закрываю глаза, выпуская из рук последнюю надежду. Сбывается то, чего я подсознательно боялась все это время. Машинально облизываю губы и качаю головой. Злость исчезает так же быстро, как появилась. Вместе с остальными эмоциями. Возможно, это самозащита, но я чувствую отстраненность.
— Кать, — говорит он примирительно. Вероятно, следит за переменами, отражающимися на моем лице, и ловко подстраивает тон голоса. — Мы ж условились, что ты будешь скидывать мне сообщения о своих передвижениях.
Я прикусываю губу, подбирая слова получше. А потом мне это надоедает, и я выпаливаю правду на одном дыхании:
— Ты поэтому не предложил жить вместе у тебя дома, да? Чтобы было максимально легко разойтись? — слышу свой собственный голос, попутно осмысливая сказанное. Я запретила себе переживать об этом, находила сотни плюсов у новой квартиры, заставляла себя радоваться мелочам! Кошу на него глазами — Яр в обычной одежде: черное поло, темно-синие джинсы, на руке — часы. Вещи простые, но фирменные, выглядит он отлично, как и всегда.
Судя по всему, решил развлечься в воскресенье вечером. Не дома же сидеть?
— Не поэтому, — отвечает он. — Мы же обсуждали этот момент. Блть, Кать, ну почему ты мне не написала? — ударяет ладонями по рулю. Не сильно, но я все равно вздрагиваю.
— Не ругайся при мне, — впервые его одергиваю.
— Извини.
— Мы внезапно собрались, — объясняю. — Хреновый ты конспиратор, Ярослав.
Его лицо безэмоционально, он смотрит на дорогу. Молчит.
— Ты вообще не ездил ни на какие сборы? — оказывается, все это время я хмурюсь, точно как он весь прошлый месяц. Больно, когда открываются глаза. У тебя тоже так было, милый? — Говори уже как есть, хватит врать.
— Ездил, но меня вернули домой, — он бросает на меня прямой взгляд. — Через сутки. Я хотел просто немного побыть один. Это не преступление.
— Нет, конечно. Не преступление, — киваю, соглашаясь. Когда глаза «открываются», они болят и почему-то слезятся. Нет, я не буду сейчас раскисать и плакать, выглядеть при нем жалкой. Подумаешь, как дура радовалась его сообщениям о том, что он «соскучился». Тогда как сам он мог в любой момент приехать, просто не хотел.
Не хотел. Не хотел. Не хотел.
Слова сыпятся градом, хочется от них закрыться руками, и я обнимаю себя покрепче. Фоточки слала, сердечки, смайлики. Слова поддержки. Боже!
— Замерзла? Включить печку?
— Не нужно.
Осознание дается поначалу с трудом, а потом почти сразу приходит смирение. Все это время мне было неспокойно. Что-то шло не так, я чувствовала, но не понимала, что именно. Он был слишком хорошим, внимательным, уступчивым. Но при этом он не был счастливым.
Наши отношения больше месяца держались на ответственности. Его ответственности перед девушкой, чью пару он разбил и которой когда-то, будучи во власти горячей похоти, пообещал жениться.
Следом я понимаю, что не злюсь на него. Было бы лучше, если бы злилась, но я ощущаю лишь обреченность. Мало на свете людей, которые могут побудить его делать то, что ему не нравится. И судя по всему, я попала в число избранных.
Мы быстро добираемся до моего района, он ищет свободное место, делает круг вокруг дома — время позднее, все занято. Тогда я решаю помочь ему:
