Желание задеть младшую Бодо загорается во мне красной лампочкой.
— Приветствую, — в тон произносим мы с Коши, склоняя головы в знак поддельного почтения. Чтобы больше не преклоняться перед этими чудовищами, мне хочется избавиться от головы.
Генри, отец Алисии, противно дёргает щекой.
— На этот раз мы думать не будем, — говорит Мэри. Мать Алисии сдерживает довольную улыбку. — Ты получишь наказание, Милдред.
— Я сам решаю! — вздрагивает Флавиан, стараясь казаться повелительным. Он машет лапищами, как глупый старик, а иногда скручивает губы в трубочку. — Завтра я назначаю тебе экзамен. Будешь заканчивать первое Испытание перед Бодо и передо мной.
— Она ещё не завершила обучение, ваше владычество, — медленно проговаривает учитель, не поднимая глаз.
— Аргх! Не лезь, бельчонок, — грубит Владыка, привычно брызгая слюной. Если хотя бы капля приземлится на мою кожу, боюсь, смерть неминуема. Пенистая жидкость с кусочками еды и частицей жёлтого налёта в мгновение разъедят меня до костей, подобно кислоте. — Я принял решение. Такие проступки караются. Ты ранила покровителя перед обществом, что законом запретительно.
— Ваше владычество, как я получу наказание, если те, кто причинил мне боль — не наказан? До меня домогался Зейн, меня била Алисия. Посидеть в шикарной темнице не было для неё достойной расплатой. Хранитель, посланный вами, изувечил меня, я не могла двигаться… — на пару секунд замолкаю, позволяя ужасным воспоминаниям вернутся. — Он жив, на свободе. Дона вызвала меня на бой, я согласилась. Бой — это сражение, а в сражении получают ранения. Я не единичный случай. Вы цепляетесь за мою незначительную ошибку.
— Изучи закон. Он существует, чтобы избежать разладов в народе, наводить мир и порядок. К тому же мы не обязаны изъяснять своё распоряжение перед человеком, — Генри желчно кривится. — Впредь забудь о том, чтобы открывать рот в сторону правительства, пока тебе не дозволят.
Я хмыкаю от раздражения и заставляю Грэма посмотреть на меня. Он одобрительно кивает. Неужели всё идёт по его плану?
— Конечно, — отвечаю. — Я буду усердно готовиться к экзамену, а теперь разрешите нам с учителем удалиться.
Я вылетаю из пропахшего плавленым воском дикого места, пока жар не заставил меня упасть в обморок на глазах у ненавистников. Грэм предлагает руку, но я вежливо отказываюсь. Совсем скоро мне станет лучше, и я пойду сама.
— Ненавижу их, — рычу, сжимая толстенный ониксовый пилон. — Разве не прекрасно сдать экзамен и уйти в другую сферу?
— Во всём есть свои минусы.
— По крайней мере, я надеюсь на лучшее. У вас есть план?
Коши переносит нас. Мы стоим посреди ротонды. Сосредоточенное лицо Грэма освещается красными огнями.
— Они сделали, что нужно. Экзамен. Ты перейдёшь в сферу Голубой Бирюзы. Там будешь в безопасности.
— Они тоже могут не принять меня, — продолжаю за учителя.
— Полагают, сфера Чёрного Оникса вызывает ужас от жестокости покровителей. Есть те, кто более жесток — покровители сферы Голубой Бирюзы. Мы верные, целеустремлённые, кровожадные, что не скажешь о наших врагах, невинных неженок, страшащихся замарать рукава в крови. Они всегда работают через своих шестёрок. Поэтому тебя могут не принять.
— Ваши слова не внушают мне уверенности, — вполголоса говорю я.
— Ты должна справиться. Аметистовая сфера гарантирует большую защищённость. Владычица хорошая женщина.
— Я не буду смотреть в будущее, — мрачно усмехаюсь с толикой уныния. Я могу не дожить до этого момента, потеряв возможность стать покровителем. Поначалу мне хотелось умереть, чтобы никем не становится, а сейчас я намерена пойти на всё, чтобы выжить. Я хочу всем доказать, что люди не жалкие и что именно из людей мы выходим могущественными творениями. «Люди создали вас». Я хватаюсь за это высказывание: обязательно использую его.
— Около пятнадцати часов до начала экзамена. Наблюдение и практика. Первое — простое.
Я хочу спросить: «Вы мне не лжёте?». Грэм бы не стал говорить иначе, чтобы меня утешить. Он не лжёт — начальная часть будет самой безобидной.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Признаю́сь, я переживаю. Я боюсь практики не потому, что не справлюсь, а потому что экзамен будет под контролем Владыки.
— Я подстрахуюсь, — твёрдо заявляет он. Даже сладкая ложь из его уст звучала бы правдиво.
Коши всячески пытается спасти мне жизнь. Я не могу отплатить ему самым желанным, но вспоминаю, что обещала выяснить причину смерти его семьи.
— Могу я как-то рассчитаться с вами?
— Нет.
— Ваши родители…
— Тебе нужно беречь силы. В другой раз разберусь.
— Если посмотрю одно видение, моя жизнь не оборвётся в тот же миг, — наталкиваю Грэма принять мою помощь. — Никаких на «всякий случай» или «а что, если».
Коши переносит нас в его комнату. Хвойный запах покровителя, витающий в спальне, заставляет меня сделать глубокий вдох. На кровати Грэма, между двумя подушками лежит его кот. Пока покровитель ищет камень, я планирую заняться питомцем. Осторожно протягиваю к нему руку, чтобы не спугнуть. Он еле отличим от подушек и по цвету, и по размеру. Учуяв незнакомку, он резко отпрыгивает к боковой спинке, янтарные шары вспыхивают.
— В холодильнике варёное мясо. Покорми его. Миска возле тумбы, — бросает Грэм, увлечённый поиском.
Я накладываю ему нарезанную кубиками свинину и курицу. Питомец крадётся рядом. Когда я отхожу на дальнее расстояние, он шустро бежит к своему ужину.
— Как у вас хватает времени следить за котом?
— Иногда за ним приглядывал Зейн… Теперь Яфа.
Учитель находит ожерелье своей матери и подаёт его мне. Я плюхаюсь в кресло, остерегаясь дотрагиваться до сердца подвески. Я узна́ю то, чего не знает Грэм, увижу его историю собственными глазами.
— Мы можем попробовать сделать это вместе? — Учитель вопросительно смотрит на меня. — Возьмёте меня за руку?
Тёплая ладонь учителя соединятся с моей. Я кидаю украшение в образованную нами пригоршню.
Дышать становится трудно, словно кто-то стиснул мои лёгкие как охапку цветов. Чёрная пелена исчезает только через пару минут, демонстрируя хорошо сложённого мужчину.
— Страдают невинные люди, — восклицает он, и его голос выдаёт волнение. Мать Грэма, со злостью вонзает меч в снег.
— Когда дело касается моего сына, мне без разницы, кто страдает.
— Теа, он может сокрушать в сфере! И Грэм не пострадает, и остальные покровители.
— Вчера ты говорил иначе, Уолтер. Уже передумал? Я не хочу для него такой жизни, как у нас. Он будет жить на Земле как человек. Для него так лучше.
— Не дай им сокрушить фаугов, — Уолтер опускает плечи. Решимость. Уверенность. Сожаление.
Воинственные родители переносятся на несколько километров от начального места, где обитают другие покровители.
— Сегодня обещали подвижки ледников, — напоминает покровитель, одетый в майку. Белые хлопья сыплются ему на голые руки. — Как-то мы долго ждём.
Теа и Уолтер, как две птицы, но только без крыльев, подлетают к десятку покровителей и без лишних слов пронзают им животы, некоторым перерезают шею или рассекают грудь. Кровь окрашивает снег в светло-алый оттенок. В лицах сокрушительных я вижу лишь ненависть. Кто-то пробует подняться с колен, взяться за меч. Все до единого бессильны.
Фауги спешат съесть свою добычу. Ледники начинают дёргаться, стая фаугов, быстро кружа в воздухе, моментом прекращает это действие.
— Борись, Уолтер, — выкрикивает мать Грэма. — Во имя нашего сына не будь слабым.
Он прокалывает покровителя, который пытается встать.
Видение резко прерывается. Я встаю с кресла, чтобы не погрузиться в небытие и совсем забываю о Грэме, который сидит на полу.
Он пристально смотрит в одну точку, обрабатывая увиденное.
— Это было ради меня, — проговаривает он. — Они обрекли себя на гибель, их план не сработал. Они поступили опрометчиво, бросили меня в логово зверя.
— Что стало с теми жестокими людьми?
— Вермандо не позволил узнать их имена и местонахождение, но… он заверил, что каждый ни на минуту не перестаёт жалеть о том, что родился. Судьба определила их место и наказание.
