— Ну надо же, — удивился Родионов, — заклинило… Пират так пират, главное, ты — брюнетка, черноглазая и… И очень красивая…
Клянусь, я совершенно не заметила момента, когда Виталька переместился с дивана на ковер рядом с креслом и оказался, можно сказать, у моих ног… То есть коленей… И каким-то образом лица — тоже. Я хотела вскочить на ноги, потом хотела его оттолкнуть, но почему-то вместо этого продолжила нашу дискуссию, причем самым неудачным образом.
— Еврейские женщины, — брякнула я, — считаются одними из самых красивых в мире, их из-за этого даже в ЦРУ берут, резидентками… Я в школе еще кино про это смотрела… Я…
На этом месте Виталькины губы прекратили мой монолог, в висках у меня застучало, сердце заколотилось, и мне вдруг показалось, что я куда-то взлетаю. Потом я увидела, что мое лучшее выходное платье в самом что ни на есть скомканном виде валяется на полу…
А еще потом — я плакала. Наверное, впервые с тех пор, как не стало Саши, я по-настоящему плакала.
Виталий и не думал меня утешать, просто, лежа рядом, тихонько перебирал мои волосы, в которых не осталось ни одной заколки, и пережидал эти дурацкие слезы и сопли… Успокоилась я понемногу, абсолютно самостоятельно и впервые за последний, наверное, час осмысленно огляделась по сторонам. Мы находились уже не в гостиной, а, видимо, в Виталькиной спальне, хотя самого процесса перемещения я не помнила… Первое, что я увидела, с трудом разлепив зареванные, опухшие веки, была я сама… Мой здоровенный портрет, сделанный с фотографии времен нашей учебы на втором курсе… Я онемела в очередной раз. Боже, какая молодая, какая беззаботная я тогда, оказывается, была, и… И какая глупая, безмятежная у меня улыбка!..
— Я любил тебя всегда, — тихо сказал Виталька совсем не напыщенно, а просто, как говорят о печальном факте биографии, с которым давно смирились. — Столько, сколько знаю. Такое вот несчастье у меня в жизни под названием «Ты»… Думал, женюсь на хорошей девушке, детишки пойдут — перемелется, мука будет… Не вышло, как видишь. От Тани я ушел сам, Сашке всего три годика было — все равно ушел. Так с тех пор и живу… Прости, Светланка, я не нарочно…
— Понимаю… — пробормотала я с трудом опухшими от рыданий губами. — И ты прости, я тоже не нарочно…
— Знаю… — Он вздохнул и с нежностью прижался лицом к моим волосам, вдыхая их запах… Я не стала сопротивляться. Если быть честной до конца, сопротивляться мне не хотелось. Совсем не хотелось.
И хотя именно в этот момент я окончательно поняла, что супруга туалетного бизнесмена действительно была в Виталькиной спальне — отсюда и ее злобные взглядики на меня в момент знакомства: узнала, гадюка, по портрету, — никакой ревности, а уж тем более обиды я не почувствовала: не монахом же должен был жить Виталька все эти годы в память о моей персоне?.. Пожалуй, это было бы уже слишком…
…Рано утром мы оба уже были в пансионате. О своем «задании» мне — вручить повестку Колобку — Родионов совершенно забыл, одержимый мыслью о якобы грозящей моей персоне опасности со стороны маньяка, на роль которого у нас теперь осталось двое здешних обитателей: туалетный бизнесмен и милейший доктор Маран. Кто из них? А если и вовсе кто-то третий, не засветившийся пока в рамках расследования?.. Последний вариант исключать полностью тоже было нельзя. Хотя интуиция следака, в отличие от женской, хорошо у меня развитая, упорно указывала на пансионат.
Мой «сорок первый» мы оставили возле родионовского дома и ехали туда на его в точности таком же, только синем. Я в конце концов согласилась с Виталькой, что мне необходимо возвращаться в столицу. Не потому, что опасалась за свою жизнь, а потому, что, проанализировав ситуацию, пришла к выводу, что мое пребывание среди «отдыхающих» ничего существенного больше не даст. Разве что вляпаюсь еще в одну постороннюю разборку, если Колышникова разыщет тут претендующая на него новая «крыша».
В машине мы довольно долго молчали, лично я испытывала определенную неловкость, Родионов, по-моему, тоже… В конце концов, я поняла, что единственный способ ее снять — заговорить все-таки о вчерашнем вечере и нынешней ночи.
— Теперь мне, — сказала я как можно проще, — по крайней мере понятно, почему твой сын так на меня глянул: из-за портрета. Узнал, видимо.
— А что, этот паршивец как-то не так на тебя посмотрел? — нахмурился Виталька.
— Скорее «так», чем «не так», — засмеялась я, чувствуя, что напряжение спало. И тут же, чтобы не думать о том, о чем думать не стоило, перешла к делам. — Похоже, все-таки доктор, да?
— Почему?
— Хотя бы потому, что у Колышникова молодая жена, — сказала я и самым ядовитым голосом, какой имелся в моем арсенале, добавила: — При этом ты, поскольку она именно твоя старая знакомая, должен был сообразить, что его супруга хоть и плохо прокрашенная, но блондинка… А у нашего маньяка вкус, судя по всему, куда изысканнее, чем у туалетного бизнесмена!..
Если я и впрямь ожидала хоть какой-то реакции со стороны Витальки на мой намек и на его дурной вкус, то жестоко просчиталась: Родионов и бровью не повел! Продолжал спокойно смотреть на меня в ожидании продолжения… Пришлось вернуться непосредственно к делу.
— Пока неясно, при чем тут Маша. — Я разочарованно вздохнула. — Может, стала невольной свидетельницей одной из его «акций»? Или все же совпадение — я имею в виду способ убийства?
— К сожалению, Светик, это не имеет того значения, которое ты придаешь, — покачал он головой. — Я имею в виду — брюнеток. Вы тут пока суетились со своими полуподпольными расследованиями, я ведь тоже не сидел сложа руки… Связался с одним знакомым спецом из благословенной столицы, весьма крутым мэном по данной части, как выражаются нынешние тинейджеры… У него, я имею в виду профессора, по маньякам чуть ли не целая диссертация еще десять лет назад защищена… Так вот, он утверждает, что это тут как раз ни при чем, скорее, наоборот: в обыденной жизни у этих типов симпатии частенько бывают противоположно направленные… То есть жена и семья — это одно, а жертвы — совсем другое… Так сказать, две жизни: явная и тайная, ни в коем случае не пересекающиеся… Конечно, в случае, если данный персонаж женат и внешне ведет нормальную жизнь! Словом, способ убийства здесь важнее «масти». А он в деталях совпадает с «серийным».
— Век живи — век учись, — вздохнула я, и мы как раз приехали.
Так же, как в первый день моего пребывания в пансионате, едва мы переступили порог райского холла, навстречу нам кинулся Колобок:
— Ах, Светланочка Петровна, наконец-то!.. Мы так переживали, где вы… Здравствуйте, товарищ Родионов…
