Полк получил предупреждение, что в 9.00 полетят наши штурмовики, нанесут удар по позициям врага перед Бауской, а затем — наша атака. Погода ясная, 9.00 — штурмовиков нет, 9.30 — нет, 10.00 — штурмовиков нет! В 10.30 командование решило идти в атаку без поддержки авиации. Атака прошла успешно, прорвали первую линию обороны, продвинулись вглубь на пару километров. Немцы предприняли контратаку с огнеметами и танками. Пришлось круто, но и контратаку отбили. И тут, здрасьте-пожалуйста, почти касаясь верхушек кустарников, понеслись наши штурмовики. В эпоху технических средств связи командование не сочло нужным вовремя предупредить летчиков о новой ситуации, и они шарахнули по бывшим позициям немцев, где уже несколько часов находились наши. Среди разрывов стоял такой мат, что пилоты должны были услышать. Уцелеть от немецких огнеметов, пуль, осколков — и отдать богу душу от своих снарядов — глупее ничего не придумаешь. Мать его… наше талантливое командование!
Один из реактивных снарядов со штурмовика разорвался совсем рядом с Игорем, и его сильно контузило. Состояние — хуже не придумаешь: как будто изнутри накачали воздухом, глаза того и гляди выскочат из орбит. Но очки снова целы! Барабанные перепонки — выскочат наружу, ноги не держат, все время идет желудочный сок. В таком виде на тот свет? Не устраивает! А тут еще что-то стряслось с медициной, которая, видно, тоже была в шоке от дурного налета. Короче, медиков рядом не обнаружилось. Оказали, как могли, первую помощь, уложили на телегу, и в тыловых подразделениях полка Игорь двинулся дальше. Потери полка в этот день были кошмарными, на чью-то душу лег тяжелейший грех, если у того человека была душа. Пришлось снова останавливаться на пополнение, и в боях за Ригу полк не участвовал.
«24.10.44…Сегодня у меня два-три дня передышки между боями. Создал нехитрый солдатский уют, выспался, разувшись, подшил воротничок, почистил сапоги. Досталось в эти дни крепенько… Работенка моя идет неплохо. Какой-то корреспондент выхватил меня на днях аж из пожарища станции Сунтажи, усталого, закопченного, грязного, да в таком виде и снял в газету… Пленных фрицев у меня хватает, по 10–12 человек в день, некогда всех допрашивать…»
Поставили на охрану спиртоводочного завода, дали стрелковую роту и приказали действовать от имени командования полка. Игорь расставил караулы около цистерн, вокруг складов, и вовремя!
От проходящих по соседней дороге пехотных подразделений отбивались достаточно успешно, не подпуская их к цистернам. Но потом показались танкисты! Они спокойно из пулеметов пальнули, из цистерн брызнул спирт. С танками уже ничего сделать было нельзя. Игорь готов был дать команду стрелять по танкам, но его вовремя одернули — они же по нам из пушек шарахнут! А спирт продолжал литься! На землю! Тут уж не только пехоту, но и часовых было трудно удержать от соблазна подставить каску, котелок, пилотку — все, что есть под рукой. С огромным трудом удалось установить порядок. К счастью, на дороге показалась на машинах группа высокого начальства. Они вмешались, помогли шугануть и командира танкового батальона, и пехоту. Караул быстро заделал дыры в цистернах деревянными пробками.
Ситуация не такая уж необычная, но у нее было продолжение.
Через 30–40 лет в Сибири, в Братске, на одном из торжественных заседаний по случаю Дня Победы за столом в президиуме среди ветеранов разговорился Игорь с соседом — где кто воевал. Рядом с ним оказался командир того самого танкового батальона, что стрелял в цистерны. Его тогда разжаловали за эту историю из капитанов в старшие лейтенанты, дали роту, остался жив! Так-то пересекаются пути человеческие.
Дивизию двинули на Добеле-Салдус с задачей отрезать Курляндскую группировку немцев, перекрыть пути поступления к ним боеприпасов и продовольствия, не дать уйти в Восточную Пруссию. С большими боями взяли городок Ауце на берегу обширного озера, которое было приказано форсировать. Дали штук 60 виллис-лодок, и силами около 200 человек разведчики дивизии подготовили этот переход. Игорь помимо разведчиков прихватил еще и минометную роту.
Утро было на редкость удачное — тишина, туман, ничто не колыхнется, вода матовая, белесая — молоко. В лодки погрузились в полной тишине. Одно огорчало — не было военных карт, только масштабные географические. Подплыли к противоположному берегу, а высаживаться некуда! Берег — сплошное болото, то-то его немцы и не охраняли. Но задачу выполнить удалось, минометчики оказались как нельзя кстати — прямо с лодок огневым налетом по тылам саданули весьма чувствительно для немцев.
А вот дальше… дальше были Ариши. Очень интересный городок ли, село ли, по-военному — большой населенный пункт. В городке одна улица, протянулась она по перемычке — природной дамбе между двух огромных озер. Этакий городок-бантик, улица — единственная дорога, держащая огромную территорию. Разведчики под командованием Игоря проскочили на мотоцикле весь городок — тишина, покой, немцев нет. Доложили. А разведчиков в таких случаях немцы не трогали. И командир разведки таки попался в ловушку. Сунулись в городок основные наши силы, и пошло-поехало. Комполка рассвирепел, готовый с кулаками кинуться на Бескина. «Ах там нет немцев? Ну и бери городок сам!»
Бой шел трое суток. Вообще-то промашка разведки дела не меняла. Все равно такой опорный пункт пришлось бы брать с трудом, уж больно выгодное положение занимал городок. Наконец, проскочили и Ариши, озера кончились, вышли из болотистой местности.
«7.11.44…Праздник у меня прошел довольно тяжело. За сутки 6 немецких контратак с танками и огнеметами. Только сейчас, к ночи, смог смыть с себя осеннюю грязь и пороховую копоть… Через мои руки проходят десятки немцев — грязные, дрожащие, жалкие. Вот сейчас лежит полный стол документов, руки не поднимаются их разбирать…»
«28.11.44…Обо мне не тревожьтесь. У меня все есть, всем хорошо снабжают… если не свои, то у немцев собираю недостающее — конверты, бумагу, карандаши…»
Дважды не Герой Советского Союза
Случайности, случайности. Как много они определяют на фронте! Секунды, сантиметры, услышанный шорох, звук…
Латвия — страна хуторов, которые, как правило, при подходе наших войск либо оставлялись жителями, либо уже давно пустовали, так как были разбиты в ходе боев, сожжены. Около одного такого хутора оказалось кладбище с длинной стенкой из гранитных блоков. Стенка — хорошее укрытие и не только от пулеметного огня, но и от артиллерии. Теперь даже никто не вспомнит, почему немцам так необходим был именно этот разбитый хутор. Разведчики отбивали атаку за атакой. В конце концов немцы двинули на хутор десяток танков «пантер» и «фердинандов». Бескин, оказавшийся в этой ситуации старшим, лихорадочно соображал — нет не только ни одного противотанкового ружья, даже фаустпатронов. Человек двадцать набилось в каменный погреб разбитого дома. Танки приближались. Радист дивизии, оказавшийся в отряде, с ужасом смотрел на Игоря.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
