направилась туда, откуда мы пришли. Они еще о чем-то перешептывались за моей спиной пока я уходила, но мне уже не хотелось слушать.
Добравшись до тропинки, по которой мы спустились с холма, я сошла на траву, села и, сорвав стебелек, начала поигрывать им, размышляя о своём. В основном, я думала о маме. Вспоминала, какой она была, какой её описывали папа и бабушка. Что я вообще о ней знаю.
Оказалось, мало. Очень мало.
Я помнила её руки с узкими ладонями и длинными изящными пальцами, на одном из которых всегда было надето крупное кольцо с ярко-желтым камнем. Помнила чуть сладковатый запах её волос. Помнила тепло, которое от неё исходило.
Я помнила, как она читала мне сказки народов мира на ночь, как целовала в лоб перед уходом, как всегда подтыкала одеяло и оставляла включенным свет, потому что я боялась оставаться в темноте. Я помнила, как она готовила мне завтрак, всегда одно и тоже — яичница «кусочками» и поджаренный хлеб с маслом и повидлом. Уже потом папа рассказал, что мама не умела и не любила готовить, но ради меня делала исключение, и яичница была тем немногим, что она могла сделать вкусно. Все остальное, как рассказывал отец, было несъедобным, сколько бы она не пыталась научиться.
— Грустишь? — вторгся в моё сознание голос соседки, рывком вырывая из воспоминаний.
Я вздохнула.
— Нет, просто думаю.
— О чем?
— О маме, — я не стала врать.
Микаэлла присела рядом со мной на травку и устремила взгляд поверх островерхих торговых палаток, задумчиво рассматривая потемневший горизонт, который в преддверии грядущего заката начало затягивать малиновой дымкой.
— Знаешь, на самом деле, не все так плохо, как может показаться на первый взгляд, — вскоре произнесла она.
— И почему же? — не разделяла я её энтузиазма.
— Быть эмпузой не так уж и плохо, — с улыбкой заметила моя соседка. — Во-первых, это значит, что ты будешь жить долго и на протяжении всего этого срока будешь оставаться молодой.
— То есть, я застряну в своём нынешнем возрасте? — мрачно поинтересовалась я.
— Я не уверена в этом, — покачала девчонка головой, отчего её косички смешно заскакали вокруг головы. — Эмпузы — ближайшие родственники вампиров, а вампиры перестают стареть сразу же после достижения совершеннолетия, это примерно на двадцатом году жизни.
— Как-то неопределенно, — заметила я, по-прежнему не излучая особой радости.
— У каждого по-разному, — Микая подтянула колени к груди. — Все зависит от того, насколько силён вампир. Чем он сильнее, тем раньше входит в стадию зрелости. Скорее всего, у эмпуз также, ведь они похожи.
Мы помолчали, и тут я вспомнила:
— А во-вторых?
— Что во-вторых? — удивленно моргнула Мика.
— Ты начала с «во-первых», значит, должно быть и «во-вторых».
— Аааа, — протянула девчонка. — Ну, во-вторых, я хотела сказать, что эмпузы — высокоодаренные создания. С их магией может сравниться разве что магия демонов, а в некоторых случаях, даже превзойти её. Если твоя мать действительно была старшей из тринадцати, то это значит, что она была сильнейшей из сестер, самой могущественной. Возможно, именно это и помогло ей выжить. А тебе, возможно, это поможет выжить в Академии. Конечно, с учетом того, что твоя магия проявилась только сейчас, то её уровень не настолько велик, как у матери, и ты вряд ли когда-либо дотянешь до демонов, но, по крайней мере, не будешь уступать большинству. А это уже многое, больше, чем, например, у меня.
На лицо Микаэллы набежала тень.
— Но тебя же приняли на факультет, — напомнила я, поняв, что не у меня одной здесь есть проблемы. — Значит, ты тоже владеешь магией.
— Не совсем так, — повела худым плечом Мика. — Моя бабушка была колдуньей, из-за этого меня и взяли. Из-за этого и из-за того, что у моей мачехи, чтоб её кобыла лягнула, имеются знакомые в Совете Академии. У бабушки они тоже были, ведь и она в своем время закончила Академию, будучи весьма способной студенткой. Но сама по себе я мало, на что способна. Зачатки магии есть, но они минимальные, в том числе, потому что, мой отец — человек. Он не владеет магией ни в каком виде, зато он отличный оружейник. На его фирменное оружие много желающих!
И Мика с гордостью улыбнулась, подняв лицо к теряющему свои краски небу. Кажется, день в этом странном мире начал подходить к концу.
— Человек? — переспросила я. — В твоем королевстве они тоже есть?
Мика снисходительно глянула на меня из-под длинных черных ресниц.
— Конечно, люди живут много где, правда, живут по-разному. В Южном Королевстве они — на равных с остальными. А, например, у демонов люди находятся с состоянии угнетения, многие из них — прислуга. И мало, у кого есть шансы занять достойное положение в обществе.
— Это ужасно, — искренне выдохнула я, вдруг явственно представив себе, как Тай Сатус с плеткой в руке прохаживается между рядами согнувшихся в низком поклоне грязных и тощих людей. Меня тут же передернуло от отвращения.
— В каждом государстве свои порядки, — пожала плечами Мика, очевидно было, что она уже давно привыкла к такому положению вещей. — У нас — так, у них — по-другому. Они сами решают, как им жить, и никто не станет вмешиваться во внутренние дела другой страны.
— А у нас вмешиваются, — пробормотала я, припоминив школьные уроки по истории и политологии.
— И чем это заканчивается? — глянула на меня Микая.
Теперь уже я пожала плечами.
— Как правило, ничем хорошим. Войнами и массовой гибелью мирных жителей.
— Вот видишь, — хмыкнула Микаэлла. — Именно поэтому у нас каждый живет в своей норке и к другим не лезет. Жертвовать своим народом ради благополучия чужого — верх глупости. А воевать с демонами — так вообще идиотизм. Многие благодарны им уже за то, что они живут обособленно и не претендуют на чужие территории. Сойтись даже с одним демоном в битве никто не захочет, про целую армию я уже молчу.
— Значит, ты — полукровка, — проговорила я, меняя тему. — И поэтому слаба в магии?
— Да, — вздохнула Мика. — Но я не жалею, что пошла в
