Когда я заглянул еще раз, то увидел распростертого на полу церкви Леофстана с раскинутыми в стороны руками. Там присутствовали и все его калеки, бормочущие полудурки и чесоточные — в задней части церкви, а сиротки в белых одеждах ёрзали как на углях.
Большинство собравшихся стояли на коленях, и я увидел Этельфлед рядом с женой епископа, как обычно закутанной в ворох одежд, теперь она раскачивалась взад-вперед с высоко поднятыми над головой руками, будто пребывала в восторженном экстазе. «Да уж, — подумал я, — печальный способ отпраздновать праздник Эостры».
Я прошел к северным воротам, поднялся на крепостную стену и осмотрел пустынные окрестности. Мой сын присоединился, но ничего не сказал. Этим утром он командовал стражей, а значит, мог не посещать церковную службу. Мы оба стояли молча.
Обычно на лугу между городским рвом и римским кладбищем шумела оживленная ярмарка, но теперь виднелось лишь несколько лотков. Эостра будет недовольна, хотя, возможно, простит, потому что эта богиня не мстительна.
Я слышал рассказы о ней еще маленьким ребенком, хотя только шепотом, ведь мы считали себя христианами, но я слышал, что она спускается сквозь рассветные лучи, разбрасывая цветы, и животные идут к ней парами, а эльфы и феи собираются вокруг с тростниковыми дудочками и барабанами из головок чертополоха и играют свои безумные мелодии, пока Эостра поет, даря миру новую жизнь.
«Наверное, она похожа на Мус», — подумал я, вспомнив крепкое тело, сияние кожи, блеск удовольствия в глазах и озорную улыбку. Даже её единственный недостаток — родинка в форме яблока — теперь казался привлекательным.
— Ты нашел девчонку? — нарушил я молчание.
— Еще нет, — уныло ответил он. — Всё обыскали.
— А часом не ты ли сам её прячешь?
— Нет, отец, клянусь.
— Ей ведь надо где-то жить!
— Мы спрашивали, искали. Она просто исчезла! — он перекрестился. — Мне кажется, её вообще не существовало. Может, она ночная тень?
— Не будь болваном, — усмехнулся я. — Конечно же, она существует! И ты не просто ее видел!
— Но никто не видел её прошлой ночью, — возразил он, — и она исчезла голой.
— Она прихватила плащ.
— Пусть так, кто-то же должен был её видеть! Полуголая девушка бежит по улице! Как она могла исчезнуть? Но исчезла же! — он смолк, нахмурившись. — Она ночная тень! Движущаяся тень!
Движущаяся тень? Я высмеял его предположение, но движущиеся тени действительно существовали. Привидения, духи и гоблины. Злобные твари, что выползают лишь по ночам. А ведь Мус, подумалось мне, тоже злобная. Она доставляла неприятности, сея раздоры между моими людьми и воинами Этельфлед. И она слишком безупречна, чтобы быть явью. Уж не призрак ли она, посланный богами, чтобы нас искушать? Искушать меня, я еще помнил освещенные фонарем крепкие груди.
— Её нужно остановить, — сказал я, — если только ты не хочешь ночных потасовок между нашими людьми и воинами леди Этельфлед.
— Этой ночью она не заявится, — неуверенно промолвил сын, — не осмелится.
— Разве что ты прав, и она действительно движущаяся тень.
Я коснулся молота на шее.
И тут моя рука замерла на талисмане.
Потому что из дальнего леса, который окружал далекий Эдс-Байриг, показалась армия Рагналла.
Воины Рагналла вышли единым строем. Это впечатляло, поскольку они не растянулись по римской дороге вереницей, а одновременно показались у кромки леса, заполонив всю местность. Только что поля были пустынны, и вот уже из леса выступили всадники. Должно быть, на подобный маневр ушло немало времени, и он был рассчитан напугать нас.
Один из моих людей заколотил по железяке, висящей на боевой площадке над воротами. Железка служила самодельным набатом. Ее громогласный и яростный звон призывал защитников на стены.
— Продолжай звонить, — велел я.
На моих глазах воины высыпали из церкви, поспешно хватая щиты, шлемы и оружие, сложенные на улице.
— Пять сотен? — предположил сын.
Повернувшись, я стал разглядывать врага. Я разбил далекий ряд на две половины. Эту половину еще пополам, сосчитал число лошадей и умножил на четыре.
— Шесть сотен, — прикинул я. — Может, это все лошади, что у него есть.
— Но людей будет больше.
— По меньшей мере тысячи две.
Шестьсот всадников не представляли для Честера угрозы, но звон железки по-прежнему раздавался по всему городу. Теперь уже воины карабкались на стены. Рагналл заметит густо ощетинившийся ряд копий над высокими каменными стенами. Хотелось бы, чтобы он напал. Нет ничего проще, чем сразить врага, когда он пытается взять штурмом отлично защищенную крепость.
— Он, наверное, побывал в Эдс-Байриге, — произнес сын.
Он смотрел на запад, где дым от нашего погребального костра по-прежнему поднимался в небо. Утред полагал, что Рагналл придет в ярость при виде отсеченных голов, которые я оставил ему в надежде, что эти окровавленные головы заставят Рагналла необдуманно броситься на город.
— Сегодня он не нападет, — сказал я. — Может, он и опрометчив, но не глуп.
Со стороны далекой цепочки людей, что медленно продвигалась по пастбищам, протрубил рог. Его звук не уступал в громкости моей железке. Позади всадников я заметил пеших воинов, но даже так число врагов не превышало семи сотен. Этого даже близко не хватало для штурма наших стен, и я призвал защитников на крепостные валы не на случай атаки, а чтобы показать Рагналлу, что мы его ждем. Мы оба бряцали оружием.
— Вот бы он напал, — с жаром заявил сын.
— Не сегодня.
— Он потеряет людей, если нападет!
Сын надеялся, что я ошибаюсь, что ему выпадет возможность убивать врагов, взбирающихся на каменные стены.
— Он может терять людей, — сухо заметил я.
— Будь я на его месте, — начал мой сын, но смолк.
— Продолжай.
— Не хотелось бы мне терять две сотни людей на этих стенах. Я бы вторгся вглубь Мерсии. Пошел бы на юг. На юге есть богатая пожива, а тут что?
Я кивнул. Утред, конечно же, прав. Атаковать Честер значило осадить одну из сильнейших твердынь Мерсии, а местность вокруг Честера не изобиловала наживой или рабами. Народ ушел в ближайший бург, прихватив семьи и скот. Мы подготовились к войне, даже искали сражения. Но внезапный набег вглубь страны открывал путь к тучным фермам и легкой наживе.
— Он вторгнется вглубь Мерсии, — сказал я, — но не откажется от Честера. Сегодня он не нападет, но рано или поздно решится.
— Почему?
— Потому что ему не стать королем, не захватив бурги, — ответил я. — И потому что Честер — успех леди Этельфлед. По-прежнему нет недостатка в тех, кто не верит, что женщина может править, но с такими успехами не поспорить. Она укрепила эти земли! Её мужа изгнали из этого края. Он лишь мочился против ветра, она же прогнала датчан.
