— Потому что он могучий воин. Они его боятся. Если у Ингвера есть здравый смысл, то сейчас он уже на корабле на пути в Данию.
— И ты думаешь, Рагналл придет сюда? — спросила она.
— Меньше, чем через неделю, — предположил я, — может, даже завтра.
Она смотрела на сияние костров на восточном горизонте. Эти костры зажгли наши воины, оставшиеся в Эдс-Байриге. Им предстояло завершить уничтожение форта, а потом, как я надеялся, найти способ захватить те немногие корабли, что Рагналл оставил на северном берегу Мерза. Я оставил молодого Этельстана командовать, хотя прежде удостоверился, что у него есть опытные воины в советниках, но даже учитывая это, я прикоснулся к висящему на шее молоту Тора и вознес молитву богам, чтобы Этельстан не наделал глупостей.
— Я превращу Эдс-Байриг в бург, — сообщила Этельфлед.
— Да, но у тебя нет времени сделать это до возвращения Рагналла.
— Я знаю, — нетерпеливо ответила она.
— Но без Эдс-Байрига, — сказал я, — он окажется в беде.
— А что ему помешает построить новые стены?
— Мы ему помешаем, — твердо заявил я. — Знаешь, как много нужно времени, чтобы построить настоящую стену вокруг того холма? Не ту фальшивую, что возвел Хэстен, а настоящую? Целое лето! А сюда идет твоя армия, у нас есть фирд, через неделю мы будем превосходить их числом и не оставим в покое. Мы будем нападать, убивать и преследовать. Он не сможет построить стены, если его воинам постоянно придется носить кольчуги и ждать нападения. Мы перережем тех, кто поставляет ему провизию, пошлем крупные отряды, чтобы превратить его жизнь в кошмар. Он протянет не больше двух месяцев.
— Но он нас атакует, — сказала она.
— Рано или поздно ему придется, — ответил я, — очень на это надеюсь! Он потерпит поражение. Стены Честера крепки. Я больше беспокоюсь за Брунанбург. Нужно усилить тамошний гарнизон и углубить ров. Если он захватит Брунанбург, то получит желаемую крепость, а мы — проблемы.
— Я уже укрепляю Брунанбург, — ответила она.
— Углуби ров, — повторил я, — сделай его глубже и шире, увеличь гарнизон на две сотни воинов. Ему в жизни не захватить Брунанбург.
— Все будет исполнено, — ответила она, коснулась моего локтя и улыбнулась. — Ты выглядишь уверенным.
— К концу лета я получу меч Рагналла, а он — могилу в Мерсии, — мстительно пообещал я.
Я дотронулся до молота Тора на шее, гадая, уж не искушаю ли я тем, что произнес это вслух, трех норн, прядущих нити нашей жизни у подножия Игдрасиля. Ночь не была холодной, но я вздрогнул.
Wyrd bið ful āræd. Судьба неумолима.
За ночь до праздника Эостры перед «Ночным горшком» случилась очередная потасовка. Убили фриза, что состоял на службе у Этельфлед, а второй воин, один из моих, потерял глаз. По меньше мере еще с десяток получили тяжелые увечья, пока моему сыну с Ситриком не удалось положить конец уличной драке. Эти вести принес мне сын, разбудив посреди ночи.
— Нам удалось остановить драку, — сообщил он, — но она едва не переросла в настоящее побоище.
— Что случилось? — спросил я.
— Мус случилась, — отрезал он.
— Мус?
— Она очень красива, — ответил сын, — мужчины дерутся из-за нее.
— И давно уже? — проворчал я.
— Третью ночь кряду, — ответил сын, — но это первая смерть.
— И не последняя, если мы не остановим сучку.
— Какую еще сучку? — спросила Эдит.
Он проснулась и теперь сидела, прижав концы простыни к груди.
— Мус, — ответил сын.
— Мышь?
— Шлюха, — пояснил я и повернулся к сыну: — передай Бирдноту, еще одна драка, и я прикрою его заведение!
— Она больше не работает на Бирднота, — ответил сын, стоя в дверном проеме, где казался тенью на фоне темного двора. — Люди леди Этельфлед горят желанием продолжить драку.
— Мус больше не работает на Бирднота? — переспросил я.
Я поднялся с постели и рыскал по полу в поисках одежды.
— Уже нет, — ответил Утред, — раньше работала, но как мне сказали, другие шлюхи ее невзлюбили. Она пользовалась большим успехом.
— Так если остальным девкам она не по нраву, то что она делала в «Ночном горшке»?
— Её там не было. Она творит свою магию в соседней лачуге.
— Магию? — буркнул я, натягивая штаны и куртку.
— В пустом сарае, — сын пропустил мимо ушей мой вопрос. — Одно из заброшенных хранилищ для сена, принадлежавших церкви Святого Петра.
Церковное здание! Стоило ли удивляться? Этельфлед раздала половину городских зданий церкви, и добрая часть этих строений пустовала. Я полагал, что Леофстан поселит в них своих калек и сирот, сам же хотел пристроить туда фирд, что станет гарнизоном Честера. Большая часть фирда уже прибыла. Крестьяне, стар и млад, несли топоры, копья, мотыги, охотничьи луки.
— Шлюха в церковном здании? — спросил я, натягивая сапоги. — Епископу это не понравится.
— Может, и понравится, — радостно возразил сын, — она весьма способная девица. Но Бирднот требует выселить её из сарая, поскольку она подрывает его торговлю.
— Так почему бы ему не вернуть её? Почему бы не обуздать остальных девок и нанять шлюшку?
— Теперь её не нанять. Она заявила, что ненавидит Бирднота, ненавидит остальных девиц и «Ночной горшок».
— А вы, болваны, не даете ей простаивать, — напустился я на сына.
— Она прелестная мышка, — вздохнул он.
Эдит захихикала.
— И дорогая? — справился я.
— Куда там! Покажешь ей яйцо, да хоть утиное, и она будет на тебе скакать, так что стены сарая затрясутся.
— Синяки есть? — спросил я, но Утред промолчал. — Так они и сейчас за нее дерутся?
Утред пожал плечами.
— Дрались. — Он оглянулся через плечо. — Она, похоже, предпочла наших парней воинам Этельфлед, из-за этого весь сыр-бор. Ситрик с десятком людей пытается их утихомирить, но надолго ли?
Я набросил поверх одежды плащ, но теперь передумал.
— Годрик! — позвал я, потом во второй раз, пока не появился мальчишка.
Годрик был моим слугой, и весьма исправным. Однако он уже вошел в тот возраст, когда мог стоять в стене из щитов, так что мне следовало подыскать другого.
— Принеси мне кольчугу, меч и шлем, — распорядился я.
— Ты собираешься сражаться? — изумился мой сын.
— Собираюсь припугнуть маленькую сучку, — ответил я. — Если она настраивает наших людей против людей Этельфлед, значит, льет воду на мельницу Рагналла.
Снаружи «Ночного горшка» собралась толпа. Пылающие факелы на стенах таверны освещали злые лица. Толпа глумилась над Ситриком, который с десятком воинов охранял проулок, по-видимому, ведущий к мышиной норе. Толпа смолкла при моем прибытии. В это же мгновение появился Меревал и вопросительно оглядел мою кольчугу, шлем и меч. Сам он вырядился во все черное с серебряным крестом на шее.
