По воспоминаниям очевидцев, гостями «Авроры» в тот октябрьский вечер 1974 года стали Вениамин Смехов, Алла Демидова, Леонид Филатов и Валерий Золотухин. Не исключено, что я кого-то забыл. Чуть позже к компании присоединился Владимир Высоцкий. Сотрудники редакции, с которыми мне довелось пообщаться, крайне тепло вспоминали визит уже легендарного на тот момент актера. Еще бы! Большинство сотрудников «Авроры» были женщины, а Высоцкий принес большой букет гвоздик, подходил к каждой представительнице прекрасного пола, внимательно смотрел ей в глаза и весьма убедительно делал вид, будто выбирает цветок, который подходит именно этой женщине. Сыграл, в общем, романтическую роль.
И вначале все проходило очень мило. Актеры ели-пили, шутили, компания быстро сплотилась, вечер проходил замечательно и непринужденно. Среди всей тусовки, как я понял, не забывал о работе лишь один человек – Людмила Будашевская. Она рассказала мне, как договорилась о публикациях с Аллой Демидовой и с Вениамином Смеховым. Оба они согласились написать что-нибудь «про искусство», причем позже оба выполнили свои обещания. Правда, статья Аллы Демидовой, как мне показалось, получилась не совсем такой, как рассчитывала Людмила Будашевская, зато Смехов сработал на все сто. Но – не буду забегать вперед.
Кульминацией вечера, как и следовало ожидать, стал тот момент, когда Высоцкого попросили спеть. Он спел, если не ошибаюсь, 8 песен, которые записал на магнитофон сын одной из сотрудниц редакции. Эта запись осталась недоступной для коллекционеров, потому что молодой человек был моряком, практически сразу же после того вечера увез магнитофон с записью в плавание, потом еще в одно, в конце концов так получилось, что кассета у него затерялась. Как мне рассказала его мать, бывшая сотрудница «Авроры» Маргарита Музыченко, сын так никому и не дал ту запись скопировать, поэтому до наших дней она не сохранилась. Впрочем, данное обстоятельство может быть огорчительным лишь для коллекционеров – судя по воспоминаниям очевидцев, Высоцкий в тот вечер не спел ничего того, чего бы он не пел на своих концертах.
Но самое интересное началось позже, когда Высоцкий закончил петь, и компания продолжала выпивать и веселиться. На той встрече присутствовал главный редактор журнала Владимир Торопыгин. Это был вполне благополучный преуспевающий поэт, про которого «Литературная Россия» в 2005 году написала: «Наверное, такого поэта сейчас никто и не вспомнит. В историю… Торопыгин вошел как редактор журнала „Аврора“, опубликовавшего в самую застойную пору, в 1976 году, крамольные стихи Нины Королевой…»
По воспоминаниям бывших сотрудников «Авроры», Владимир Торопыгин не относился к числу почитателей творчества Высоцкого. Кроме того, будучи главным редактором крупного журнала, он поддерживал постоянный контакт с теми представителями партийных органов, которые в то время осуществляли цензуру. А отношение этих органов к Высоцкому было таково: он мог сколько угодно выступать в ленинградских учреждениях, но табу на публикации никто не отменял.
В общем, у Торопыгина имелись все причины не делать того, что он сделал в тот вечер. А он предложил Высоцкому пройти в редакторский кабинет, чтобы обсудить вопрос о возможном сотрудничестве с возглавляемым им журналом. При этом разговоре присутствовал тогдашний ответственный секретарь журнала Александр Шарымов, который в 1992 году передал мне его содержание. Собственно, передавать было особенно нечего: Торопыгин предложил Высоцкому опубликовать в «Авроре» несколько стихов, Высоцкий, очень страдавший от отсутствия публикаций, естественно, согласился. На том и расстались – Высоцкий несколько дней спустя приехал в редакцию «Авроры» и занес рукописи.
С этого момента началась история, которая логически завершилась лишь через 9 лет после смерти Высоцкого – в январе 1989 года, когда эти стихи были-таки опубликованы. А развивались события следующим образом.
Ветер беспокойства
Сначала Александр Шарымов, получивший от главного редактора указание взять материал в работу, как и полагается, выбрал около десятка стихов из предложенных Высоцким, перепечатал рукопись в нескольких экземплярах и даже написал к подборке вступительную статью, после чего весь подготовленный для публикации материал почтой отправил Высоцкому в Москву для визирования. Александр Шарымов сказал мне, что не пытался править стихи Высоцкого, хотя, по его словам, эти стихи на бумаге произвели на него совсем не такое впечатление, какое произвели песни в авторском исполнении с гитарным аккомпанементом.
Высоцкий, как рассказал мне Шарымов, с выбором стихов согласился, но вступительная статья его не устроила – якобы он просил, чтобы ее подготовил поэт Александр Межиров. Я не знаю, написал ли Межиров соответствующий текст, – скорее да, чем нет. Александр Шарымов сказал, что он обсуждал этот вопрос с Высоцким по телефону, с предложением согласился и якобы даже сказал Высоцкому, что просит воспринимать свою вступительную статью как технический момент, благодаря которому станет видно, сколько примерно места должна занимать вводная часть.
В общем, через несколько недель после редакционной вечеринки, когда вся предшествующая публикации процедура была благополучно пройдена, Высоцкий, надо полагать, находился в полной уверенности, что наконец-то его опубликуют – пусть в небольшом, но вполне солидном издании. Однако эти надежды оказались преждевременными.
Дальнейшие события очень образно описала мне бывшая сотрудница «Авроры» Людмила Региня:
– Вдруг, как это бывает во все исторические эпохи, подул какой-то ветер беспокойства. Источник такого беспокойства всегда непонятен и анонимен. Тем не менее что-то происходило, кто-то зашевелился, в редакции возникло какое-то общее колебание, к стихам Высоцкого стали прислушиваться, принюхиваться. В таких случаях никогда не говорят автору, что он опасен или что его стихи идейно не соответствуют политическому моменту. Все валят, выражаясь словами Зощенко, на «маловысокохудожественный уровень». В данном случае сказали, что поэтический уровень стихов Высоцкого на бумаге не дотягивает до совершенства. Вместе с гитарой, голосом и образом все прекрасно, а просто стихи на бумагу «не ложатся»…
Хочу сказать, что своя правда в этом присутствует: стихи Высоцкого на бумаге и в его авторском исполнении – «две большие разницы». А особенно если у редакционного руководства имелась возможность сравнивать исполнение песен живым Высоцким с его стихами на бумаге. В общем, придрались именно к тому, к чему придраться было проще всего. Из этого не следует, что я думаю, будто стихи Высоцкого не для читателей, а только для слушателей. Я так не думаю, но знаю наверняка: слушателей у Высоцкого всегда было намного больше, чем читателей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
