В тот момент, когда за его спиной с шумом сложилась палатка, Исав как раз сражался с самим собой. «Да, — говорил он себе, — я слишком болезненно на все реагировал. Знаю. И взбесился я не из-за карты — это всего лишь дымовая завеса, призванная скрыть истинную причину моего беспокойства. Страх… Я боюсь войны, ее реалий, своей несостоятельности, слабости. Я книжный червь, а не вояка. На пороге зимы я должен тащить солдат куда-то в глухие канадские леса. Согласен, кое в чем я разбираюсь, но не в том же, как выжить в дикой природе! Ну хорошо, допустим, мы доберемся до Квебека, а дальше-то что? Разве может человек с моим опытом вести людей в бой?»
Исав ненавидел то, что сделалось с его жизнью и жизнью его страны. Чем больше он размышлял на эту тему, тем сильнее скребли у него на душе кошки. И тогда он решил обратиться мыслями к Мерси. Прими она его предложение, все сложилось бы иначе. Исав представил, как они стоят у борта судна, как мягко, в такт волне, покачивается нос корабля, как неспешно погружается в море солнце. На лице Мерси — оранжевый отсвет заката, волосы любимой откинуты назад, на губах играет теплая улыбка, полная любви к нему… к нему… только к нему.
Самой опасной частью маршрута были девяносто миль от Ньюберипорта до реки Кеннебек. За неделю до прибытия полковника Арнольда, английский патруль захватил несколько американских судов и отконвоировал их экипажи в Бостон. Когда взорам участников экспедиции предстали одиннадцать кораблей — быстроходных шлюпов и шхун, сосредоточенных (и спрятанных) здесь стараниями Натаниела Трэйси, богатого друга полковника Арнольда, многие офицеры заявили, что эти посудины мало чем отличаются от утлых рыбацких суденышек. Исав счел за лучшее не раскрывать рта. Он твердо решил держать свое мнение при себе — вне зависимости от того, к какому выводу придет полковник. Даже если Арнольд задаст вопрос в лоб, Исав от ответа уклонится.
Между тем полковник высоко оценил деятельность друга. Во время осмотра кораблей Исав узнал, что его командир бывалый моряк — он ходил на принадлежащих ему торговых судах на Карибы и даже как-то раз добрался до Квебека. Три самых быстроходных корабля по приказу полковника Арнольда вышли в разведку — необходимо было посмотреть, где находятся патрульные шхуны врага. Это было непростое решение. Из-за обычного армейского бюрократизма — Вашингтон не разрешил Арнольду выступить в поход, пока план не одобрил генерал Шуйлер, — они и так уже задержались на месяц. Однако полковник решил, что они наверстают потерянное время в ходе марш-броска.
В Ньюберипорте Исаву впервые пришлось доказывать, что он не случайно носит звание офицера. Когда Вашингтон дал согласие на продвижение экспедиции через Мэн, он отдал приказ — обращаться с местным населением уважительно. Однако в то время как большая часть отряда готовила суда к походу, кое-кто из солдат грабил дома лоялистов. Возглавлял банду мародеров рядовой Абнер Страйкер, широкоплечий славянин с траурно-черными, глубоко посаженными глазами.
С нарушителями воинской дисциплины полковник Арнольд поручил разобраться Исаву Моргану.
Первым делом Исав поинтересовался у мародеров, знают ли они о приказе Вашингтона. Страйкер, вызвавшийся отвечать от имени своих дружков, признал: да, знают. Тогда Исав потребовал объяснить, почему они пренебрегли приказом. И услышал в ответ: все местные жители — английские шпионы.
— Кроме того, — нагло добавил Страйкер, — я не считаю лоялистов соотечественниками, как не считаю вас офицером континентальной армии. Такие, как вы обожатели «красноспинных лобстеров», не вправе командовать настоящими американцами.
Желчные высказывания мародера не задели Исава — он привык к нападкам. Скорее, его тревожило то, как отреагируют на эти слова солдаты — к примеру, конвоиры Страйкера. Многие до сего момента о прежних взглядах Исава не знали.
Между тем допрос шел своим чередом.
— С чего вы взяли, — осторожно осведомился Исав, — что я симпатизировал англичанам?
В ответ на это Страйкер напомнил, что он работал в компании Морганов грузчиком. На верфи все знали: у Джареда Моргана два сына, один — патриот, другой — лоялист.
Исав внимал Страйкеру с бесстрастным выражением лица. Затем достаточно громко, чтобы быть услышанным всеми, объяснил: да, когда-то он и впрямь надеялся на то, что Англия и Америка могут существовать мирно, однако теперь его симпатии, так же как и жизнь, принадлежат Америке. Изложив свои взгляды, Исав запретил Страйкеру и его людям покидать борт корабля, дабы предотвратить дальнейшие случаи мародерства. По ухмылке, тронувшей губы бывшего грузчика, было ясно: капитан Морган доверия у него не вызывает; зато большинство солдат, судя по всему, сомневались в правдивости обвинений Страйкера.
Рапорт по делу Страйкера был подан Арнольду. Полковник не выразил ни одобрения, ни неудовольствия действиями Исава. Вместо этого он приказал провести смотр войска — причем в смотре должны были участвовать все солдаты, в том числе и имеющие дисциплинарные взыскания.
Семнадцатого сентября, ясным теплым воскресным днем, в миле от города на южном берегу реки Мерримак проходил смотр экспедиционного войска. Полковник Арнольд гордо восседал в седле, наблюдая за своими людьми, марширующими перед ним с развевающимися знаменами под бой барабанов. На это красочное зрелище с огромным энтузиазмом глазела толпа зевак.
После смотра военные сдвоенной шеренгой промаршировали на церковную службу. Стройное, белое, с взметнувшейся ввысь остроконечной крышей здание Пресвитерианского молитвенного дома словно парило над стоящими на рейде кораблями. Войдя в храм, солдаты сложили мушкеты в боковых порталах; а горожане тем временем сгрудились вверху, на открытой галерее. Когда Исав вместе с другими офицерами устраивался в первом ряду, он почувствовал на себе чей-то сверлящий взгляд. Молодой человек обернулся. И увидел черные зловещие глаза Абнера Страйкера.
Службу вел ставленник полковника Арнольда — капеллан Спринг. Этот рослый басовитый человек был одним из самых консервативных учеников доктора Джона Уизерспуна[30]. Для проповеди он выбрал тридцать третий стих из Книги Исход. В нем Моисей, взойдя на гору Синай, обращается с мольбой к Всевышнему: «…Если не пойдешь Ты Сам с нами, то и не выводи нас отсюда»[31].
Спринг читал проповедь необычно — громовым голосом, наизусть. Когда же он заговорил о походе, в который со дня на день выступит их отряд, речь его полилась непрерывным потоком. В храме воцарилось благоговейное молчание.
