Один раз местные жители попросили Румера прийти в гости и рассказать о жизни в России. Он не отказался — но следом за встречей его вызвали в криминальную полицию за объяснениями. Чтобы его не выслали, по совету друзей Румер начисто отрицал встречу. В криминальной полиции были вежливые люди — извинившись, Румера отпустили.
Работу Румера Макс Борн ценил очень высоко. Как-то раз он произнес: «Я думаю, что Вы — состоявшийся человек. Конечно, будут трудности с Вашим посольством и с Вашим государством. Но я думаю, что если я моего друга Альберта Эйнштейна попрошу съездить в посольство и поговорить с послом, то можно будет добиться того, что Вы сможете у меня работать».
И он послал работу Румера Эйнштейну. Великому физику работа не понравилась. Однако прошло какое-то время, и Эйнштейну об этой работе между делом рассказал Эренфест. Эйнштейна она очень заинтересовала. Выяснилось, что присланные ему работы великий физик не читает. Эренфест вызвал Румера к Эйнштейну, сопроводив это 200 гульденами, поскольку справедливо рассудил, что у русского за рубежом много денег быть не может.
Когда Румер прибыл, в его присутствии Эренфест и Эйнштейн начали спор о его работе. Это продолжалось два часа, после этого раздался звонок по поводу заказанной Эйнштейном скрипки, и разговор — с тем же усердием — перекинулся на скрипичные проблемы.
Через несколько дней пришло письмо из Лейдена, подписанное Эренфестом и Эйнштейном, кураторами «Фонда Лоренца», что Румер может на два с половиной года быть прикомандирован к профессору Борну.
Любопытно, что где-то именно в описываемое время талант Эйнштейна перестал приносить плоды — его увлекла идея создания единой теории поля. На это было потрачено много времени и сил, но решения найти так и не удалось.
...В тюрьме Румеру стали приходить удивительные идеи по поводу единой теории поля. Знал бы Эйнштейн, что к решению его задачи придет зек в ватнике, спасающийся от сибирской стужи в авиационном ангаре!
За три-четыре года до освобождения Румеру удалось подготовить тезисы; его жена Оля доставила их Ландау. Тезисы вызвали удивление — если уж Эйнштейн не решил проблему... Вызывали недоверие и некоторые неувязки — к примеру, спин у электрона должен быть в три раза больше, чем это следует из опыта. Но уже после освобождения, в 1958 году, с неувязками удалось справиться. Задача решена, можно было бы претендовать на приоритет и национальную славу (почему-то, однако, на национальную славу никто не претендует).
Рассказывают, что на роскошном банкете (с заливной осетриной, черной икрой и т.д.), устроенном Берией для работников ЦКБ-29 в связи с успешными испытаниями «сотки», Румер поглощал деликатесы стоя. «Что же Вы стоите, — обратился к нему Берия. — Садитесь...» «Спасибо, Лаврентий Павлович, — ответил Румер. — Я уже...»
...Конечно, не все хлопоты — Капицы, Фока, Иоффе и других ученых — завершались удачно. В тюрьмах погибли немалое число талантливых физиков, в том числе три очень перспективных ученика Тамма. Я хотел бы упомянуть здесь только одну фамилию — Бронштейн.
Вот что писал о Матвее Петровиче Бронштейне К.И. Чуковский:
«За свою долгую жизнь я близко знал многих знаменитых людей: Репина, Горького, Маяковского, Валерия Брюсова, Леонида Андреева, Станиславского — и потому мне часто случалось испытывать чувство восхищения человеческой личностью. Такое же чувство я испытывал всякий раз, когда мне доводилось встречаться с молодым физиком М.П. Бронштейном. Достаточно было провести в его обществе полчаса, чтобы почувствовать, что это человек необыкновенный. Он был блистательный собеседник, эрудиция его казалась необъятной. Английскую, древнегреческую, французскую литературу он знал так же хорошо, как русскую. В нем было что-то от пушкинского Моцарта — кипучий и жизнерадостный. Так как о физике я судить не могу, но я видел, с каким уважением относились к нему специалисты-ученые, каким благоговением окружено его имя среди студенческой молодежи. Академик Иоффе, академик С.И. Вавилов говорили о нем как о человеке с большим будущим».
Это письмо Чуковского завершалось просьбой «пересмотреть дело». Дело не пересмотрели, работы Бронштейна по квантованию гравитации остались незавершенными. Что это были за работы?
В 1930-е годы физики пытались объединить теорию относительности и квантовую механику. При этом гравитация игнорировалась. Другая группа физиков, к которым относился и Эйнштейн, искала единую теорию поля — такое обобщение теории гравитации, из которого следовали бы квантовые законы. Своим путем пошел М.П. Бронштейн. В 1935 году он написал докторскую диссертацию «Квантование гравитационных волн», при этом впервые обнаружил квантовые границы применимости общей теории относительности и показал, что квантование гравитации «требует радикальной перестройки теории, — а может быть, и отказа от обычных представлений о пространстве и времени и замены их какими-то гораздо более глубокими и лишенными наглядности понятиями».
Матвей Петрович Бронштейн погиб 18 февраля 1938 года. Он был всего лишь одним из многих подававших надежды физиков, которые погибли в сталинских застенках.
Но вернемся к венграм. Вместе с арестом Ландау, который поддерживал Тиссу в его работе, прошли аресты в харьковском институте, где Ландау работал до переезда к Капице.
Тиссе удалось бежать из СССР. Теллер вспоминал: «Вторую мою опубликованную работу в физике я делал совместно с моим хорошим другом Л. Тиссой. Вскоре после нашего сотрудничества в Лейпциге он был арестован венгерским фашистским правительством как коммунист. Он потерял возможность найти работу в науке, и я порекомендовал его моему другу Льву Ландау в Харькове. Несколько лет спустя Тисса посетил меня в США. У него не было больше никаких симпатий к коммунизму. Лев Ландау был арестован в СССР как капиталистический шпион! Для меня значение этого события было даже больше, чем пакт между Гитлером и Сталиным. К 1940 году у меня были все причины не любить и не доверять СССР».
Так, значит, до 1940 года Теллер любил и доверял СССР?
Видимо, так, иначе не посоветовал бы отправиться в Советский Союз своему лучшему другу.
В конце 40-х Теллер стал инициатором проекта водородной бомбы. Поскольку другие ученые участвовать в этом проекте отказывались из соображений морального порядка, Теллер стал изгоем. Но он все же сделал водородную бомбу.
СОЗДАТЕЛИ СКОРОСТНОГО БОМБАРДИРОВЩИКА
Андрей Николаевич Туполев имеет много заслуг. Бомбардировщики до Великой Отечественной создавались в основном по его замыслам — и ТБ-1, и ТБ-3, и ТБ-7, и СБ. Даже ДБ-3 Ильюшина поразительно напоминает ДБ-2 Туполева, если укоротить у этого самолета крылья. После войны конструктор создал замечательные пассажирские машины — Ту-104, Ту-114, Ту-134, Ту-144. В годы «холодной войны» на страже неба Родины стояли его Ту-16 и Ту-95.
Но основная его заслуга, я думаю, все же не в этом. В 1939 году Туполев написал список из людей, которые ему требовались для его работы. Это позволило конструктору вытащить из лагеря многих ученых и инженеров, которым в будущем предстояло сделать колоссальную работу для процветания страны. Как только Туполеву доставляли заключенных, он тут же сажал их за бумагу писать список тех, кого тот видел в местах заключения. Таким образом, в общей сложности Туполеву удалось вытащить из тюрем и лагерей около 150 человек. О некоторых из этих людей и пойдет речь в этой главе — о тех, кто вместе с Туполевым будет заниматься в «шарашке» созданием нового скоростного бомбардировщика.
В середине 1930-х в Европе разрабатывалось два проекта самолета, название которых обозначало «скоростной самолет». Первым из них был немецкий «Schnellbomber», второй — советский СБ.
Проект немецкого самолета предусматривал скорость самолета до 500 км/час и бомбовую нагрузку 750 килограмм. Вооружение должно было состоять из одного пулемета MG15 (то есть относительно слабого, калибром 7,92 мм). К назначенному сроку было представлено несколько проектов. Фирма «Хеншель» предложила проект самолета Hs-127, Вилли Мессершмитт создал Bf 162/163, фирма «Юнкерс» же предоставила целых две схемы — Ju-85 и Ju-88.
Из представленных фирмой «Юнкере» проектов был выбран Ju-88, после чего заказали три прототипа этой машины — как и авторам двух других проектов. В декабре 1938 года впервые поднялся в воздух первый прототип самолета Ju-88 — будущей грозной боевой машины Второй мировой войны. С 1934 года, когда технический совет имперского министерства авиации выдал задание на будущий самолет, прошло четыре года...
В 1934 году руководство ВВС Красной Армии пришло к выводу, что требуется создать скоростной бомбардировщик со скоростью не менее 400 километров в час. Скорость истребителей уже переваливала за эту отметку. У Туполева были проведены предварительные расчеты двухмоторной машины, которые показали, что с новыми моторами бомбардировщик может показать скорость даже большую. Это сразу вызвало большой интерес руководства ВВС.
