точно понимала по-кошачьи.
— Ему не стало лучше. Уже начинал думать, что придется вызывать матушку, — Орфей скривился, возвращаясь на кухню. Лунар последовала за ним.
Она ведь не ослышалась? Мать? Орфей за недолгий срок знакомства и сам не упоминал о семье, и не спрашивал Лунар о личном, поэтому внезапное осознание, что у Орфея, как у всякого человеческого существа, есть родители, немного приземляло.
Маги обеих Школ отчаянно цеплялись за родственные связи. Ты ведешь свой род с самых Смутных Времен? Отлично.
Затесалась кровь какого-нибудь несчастного Древнего, которого сразила своей красотой твоя пробабка? Еще лучше.
Дальний родственник — седьмая вода на киселе — прославился тем, что создал заклинание, спасающее от расстройства желудка и тем самым, облагодетельствовал весь Шабаш? Просто замечательно! Да, вещь вроде бы ничтожная, но в некотором смысле жизненно необходимая.
Лунар, чья семья до десятого колена состояла из пожирателей снов и — очень редко — смертных — похвастаться генеалогическим древом с выдающимися родственниками не могла. Единственной причиной для гордости было то, что ее пра-пра-прабабушку не повесили на ветке ясеня, когда односельчане заподозрили, что им не чудится, и та действительно еженощно появляется у их постелей. Соседи запирали двери в избы на три щеколды, посыпали пороги солью, молились в красном углу, чтобы высшая сила избавила их от напасти. Бабке приписывали роман с демоном, одержимость и даже сводящую с ума жажду до человеческой плоти, но в итоге — неизвестно как — ей удалось отстоять свою невиновность.
За время отсутствия Лунар в доме поменялось немногое — со стола исчез котелок, зато появилось много других интересных вещичек. Зелье же, ставшее после готовности малиновым и густым, как желе, было разлито в десять разномастных бутылок, выставленных шеренгой у темного окна.
Орфей, вернувшийся в работе, кончиками пальцев пересчитал горсть медных скарабеев, выполненных неизвестным мастером во всех подробностях — от усиков до бороздок на крылья, и расстелил на столе тонкую тряпицу — прожженную в трех местах. А потом уставился в книгу, что парила в воздухе у его лица.
— Чем ты занят?
Чародей взглянул на нее — то ли задумчиво, то ли раздраженно:
— Создаю артефакт.
— Для себя?
Он утомленно вздохнул, потирая руки, будто пытался их согреть.
— И для себя в том числе.
Чернильные часы на предплечье вновь изменились. Лунар не могла рассмотреть как следует — слишком далеко стоял Орфей и слишком быстро двигались его руки, выплетающие магией затейливый узор, но стрелки сместились.
Что это за часы? Что случится, когда наступит полночь?
На столе вновь стояла куколка. Лунар смотрела на нее со спокойной злостью, как собака смотрит на ошейник, к которому давно привыкла. Подмывало, конечно, выгадать момент, когда Орфей отвернется, схватить куколку и спрятать в карман, а затем — сбежать.
Но Лунар рассуждала здраво — если Орфей смог создать одну, что мешает ему создать другую?
И пока она гипнотизировала взглядом свою копию, стало ясно, что Орфей, не отвлекаясь от дела, перемещает куколку по столу так, чтобы до нее не дотягивался ни вновь разведенный огонь, ни разноцветный курящийся дым от реторт, заполненных газом и расплавленным золотом.
— Посмотрим, — пробормотал чародей, взмахом ладони переворачивая желтые страницы. Книга послушно листала сама себя, открывая новые рисунки, новые формулы, новые диаграммы. Для Лунар они не имели смысла, но Орфей отлично знал, что искал.
— Нет, верни назад. Следующая страница. Да нет же, следующая! Да, вот оно. Угу, а что дальше?
Вернулся Бурбон и с тихим мурлыканьем устроился у нее на коленях, позволяя трепать рыжую гриву, пропуская шелковую шерсть сквозь пальцы. Порой он подергивал хвостом, если ласка становилась слишком навязчивой, или фыркал — совсем по-человечески.
В кармане звякнул позабытый, почти полностью разряженный телефон. Лунар украдкой вытащила его, чтобы полюбоваться на фотографию Бая — крепко спящего, с рисунком в виде кошачьих усов на щеках. На подушке рядом лежал отброшенный за ненадобностью несмываемый маркер. Аврора сопроводила фото лаконичным “кот в спячке”.
— Детский сад, — с улыбкой пробормотала Лунар, пряча телефон обратно в карман. Рядом с чародеем и творящейся магией он работал из рук вон плохо — изображение шло полосами, клавиатура сама по себе набирала абракадабру, а затем мобильник и вовсе отключился, истратив последние крохи заряда.
Были там ещё сообщения — пара дюжин непрочитанных, с незнакомого номера, но известным отправителем. Яромил без устали пытался связаться с ней, любым способом, умолял увидеться — хотя бы на минуту, но Лунар смахивала уведомления “Ghostogram” без сожаления. Дважды в эту реку она уже не войдет.
Орфей беседовал со своей книгой, как с человеком — спорил, ругался, хвалил за то, что та без подсказки показывала ему нужную страницу. И призываемая магия обвивалась вокруг него плотным коконом цвета меди.
— Сделай мне одолжение? — он повернулся к Лунар, аккуратно держа на вытянутых руках скарабеев. Металл на их спинках раскалился и потек тяжелыми каплями на голую кожу. Та мгновенно вспухла свежими ожогами, но Орфей, казалось, не замечал боли.
Лунар села прямо, складывая руки перед собой. Бурбон, лишившийся внимания, спрыгнул с ее коленей, вальяжно удаляясь. Всем своим видом кот показывал, что у него есть дела намного важнее, чем какая-то девчонка.
— В моей спальне есть книжный шкаф, на третьей полке лежит Книга Грез. Принеси ее.
Она с подозрением оглядела его с ног до головы, отыскивая подвох:
— Книга Грез? Звучит, как какой-то особенно зловредный артефакт.
Орфей безмятежно улыбнулся, созерцая бурлящую массу из металла, которой стали скарабеи под воздействием жара в его ладонях:
— Так и есть, но кому как не тебе иметь дело с грезами? Давай, живо, у меня мало времени.
— Но…
— Ты уже была в моей спальне, да и Бурбон к тебе расположен. Дом тебя пропустит.
— Я не это хотела спросить, — пробубнила Лунар упрямо, сползая со стула. — Почему в самый первый раз дом не заметил моего вторжения? И Бурбон тоже.
Глаза Орфея опасно вспыхнули, как загорались каждый раз, если кто-то из них вспоминал о краже.
— Тебе лучше знать. Шевелись.
Лунар застыла на полпути до двери. Если хорошенько подумать, она знала — почему. Всему был виной амулет, который наниматель вручил ей перед тем, как отправить на дело. Темное серебро, неизвестные руны и давящая, смрадная аура, как у гниющего под палящим солнцем трупа.
— Древний дал мне артефакт, — сказала Лунар, замирая в дверях. — Медальон.
Орфей поднял на нее глаза и покачал головой:
— Откуда мне знать, сколько еще будет идти снег. Найди погодную ведьму, она подскажет.
Что? Лунар уставилась на чародея, разинув рот
