Он чувствовал определенную вину за испытание на тувлюхе круга Номмо, вырвавшее парня из привычного уклада жизни. Сбиваясь на счастливые слезы, герой нации поведал, как угодил под огненную струю из пасти дракона, который пережег веревку и вцепился зубами в ее конец, торчащий из «окна». Онибабо сумел спрятаться в сарае на патиссоновом поле. Там его и нашел добрый гоблин Цаво.
– Кто? – опешил комиссар.
– Я, сир…
Федор повернулся на голос. В дверном проеме приземистого склада, притулившегося на самой окраине деревни, стоял бывший каптенармус Освободительной Армии таха.
– Заходите в гости, господин Стволлут! – с улыбкой пригласил он.
– А не отравишь? С Кваквасой поди тут милуешься?
Гоблин обиженно хмыкнул. Судя по всему, жилось Цаво несладко.
Очутившись в окрестностях Бюр-Хомаша, бывший каптенармус нанялся в батраки к зажиточному эльфу, поливать незрелые патиссоны и перетаскивать созревшие. Деловая сметка позволила ему скопить флоринов, выкупить пустующий дом и склад под одной крышей и более-менее обустроить свой быт.
– Только с личной жизнью не задалось, – пожаловался он. – Нравы тут устоялись, чужих привечают неохотно… Если б не Онибабо, я бы от тоски загнулся. Доску с него не сорвешь, привязался к ней намертво, а в остальном отличный парень. Знаете, сир, сколько я из нее ножей выдернул? Местные идиоты так в меткости упражняются.
– Эта священная доска унесет меня в Ксакбурр, к моей невесте, – мечтательно сообщил тувлюх. – Правда, сир?
– Истинная правда. Со мной вернешься, братишка. Собирай пожитки! А доску береги, она еще сослужит нам службу.
Тувлюх вновь разразился слезами счастья и попытался вцепиться в колени Стволова. Комиссар даже не особо и сопротивлялся. Никакие гоблины из армии Шамана не могли сравниться по ценности с этим парнем, несущим на себе ключ к возвращению в Срединный мир.
– Оставьте мне парня, сир, – взмолился Цаво.
– Это уж ты с ним самим договаривайся, – хмыкнул комиссар.
Получив заряд бодрости от простого тувлюха, Федор вышел из дома-склада Цаво. У дверей его поджидал Отож.
– Сир! – Гремлин буквально подпрыгивал от нетерпения. В руке у него звенел крышкой жестяной бидон из-под смазочной жидкости. – Сир, прошу вас обратиться к маджаи Фундис с важной просьбой. Мне необходимо получить десять дюжин здешних пиявок. А лучше двадцать дюжин!
– Зачем, дружище? Хочешь отсосать дурную кровь у наших черепах?
– Нет. Надо вырастить новый кожный покров Люсьену! – Гремлин с первой минуты очень привязался к гомункулусу, постоянно что-то регулировал в нем, отлаживал и сильно расстраивался оттого, что не имеет в распоряжении хотя бы плохонькой биотехнологической мастерской. – Старый эпителий такой потрепанный и рваный, что совсем не задерживает влагу, пыль, насекомых… А у пиявок превосходная прочная шкурка.
– Ясно. Пошли, без маджаи обойдемся. – Настойка Цаво на прокисших патиссонах оказалась не так плоха, как опасался комиссар, и сейчас ему море было по колено. – За постой армии уже уплачено. Мы можем брать здесь все, что требуется для войска.
Дом Цаво находился почти на самой окраине. Пройдя полсотни шагов по прямой как взгляд дроу улочке, они вышли из поселка. Слева тянулись патиссонные парники, справа – длинный козий загон. Животные трудолюбиво рыли копытцами твердую почву в поисках корешков и жучков, хрустели грибной порослью. Козел-вожак, чью горделивую голову украшало две пары витых рогов, стоял на высоком камне и озирал окрестности. На Федора и Отожа он взглянул с подозрением, но те не бросались через загородку, чтобы похитить молоденьких козочек или веселых козлят, поэтому он вскоре утратил к ним интерес.
Сразу за загоном располагалось озерцо с пиявками. На берегу стоял пожилой темный эльф, опираясь на сачок с толстым и длинным черенком. Из зеленоватой воды торчали головы двух гномов. Бородатые лица были искажены страданием.
– Приветствую, блистательный, – обратился Федор к эльфу.
– И тебе не хворать, – ответил бюрич, по-деревенски смешно «акая».
– Что делают эти ребята в воде?
– Кормят пиявок, вестимо.
– Ишь чего! Они преступники?
– Нет, конечно. Это мои рабы. У меня их четырнадцать штук. Каждая пара купается раз в неделю. Обычное же дело. – Эльф перевел изучающий взгляд на гремлина. – Но я собираюсь расширять бизнес. Продашь своего головастика? С виду мясистый, годик должен протянуть.
– Отож не продается, он воин. А ты начерпай-ка нам тридцать дюжин пиявок.
– С какой стати?
– Приказ маджаи Фундис. Шевелись, приятель, если не хочешь познать ее гнев.
Недовольно бурча, заводчик пиявок запустил сачок в воду. Видимо, гномы хорошо кормили обитателей пруда. Вскоре бидон оказался наполнен. Опытным взглядом эльф оценил количество выловленных питомцев, запустил руку внутрь, поймал несколько штук и бережно выпустил обратно в пруд.
– Тридцать дюжин, – хмуро сообщил он. – С тебя триста шестьдесят флоринов, солдат.
– Не лыкай хопом, носорог, – блеснул Федор. – А то зафарю на три дабла. Все вопросы по оплате – к деревенскому старосте.
Ошалевший эльф разинул рот, а золотоискатели ушли, посмеиваясь.
Едва вернувшись к черепахам, Отож взялся за дело. Выпотрошил пиявок, залил каким-то вонючим грибным раствором, а через полчаса пригласил к себе Люсьена и начал аккуратно накладывать шкурки. Операция тянулась долго, зато по ее окончанию гомункулус щеголял прочной буро-зеленой кожей, совсем как у комдива Маггута. Голой осталась только начищенная бронзовая макушка – для красоты, как утверждал гремлин.
К тому же наличия искусственных элементов в облике машино-существ требовали общие принципы биомеханики.
* * *
Спал Федор отвратительно. Ему приснился Ксакбурр и празднование дня Вяленого Банана. Только вместо тувлюхов по проспекту шагали сотни торжествующих клонов извращенца Джадога – все как один разлагающиеся зомби. Мерзавцы посылали стоящему на трибуне Премьеру воздушные поцелуи, а один бросил букетик фиалок, повязанный вместо ленточки пупырчатым как огурец презервативом. Стволов поймал вонючий букетик, Джадоги засмеялись в тысячу глоток, и он проснулся. Так и не сомкнул глаз до самого подъема, ворочался и беспокоил своего командира.
Утром к палатке Фундис, возле которой происходила трапеза командного состава и гоблинской «сотни» Маггута, явился Цаво с тележкой. Она была доверху загружена сетками, полными овощей. Лицо складовладельца лучилось доброй улыбкой.
– Чего тебе, пейзанин? – строго спросила у него маждаи. – Если хочешь предложить свой товар, то разочаруйся. Наш обоз заполнен, больше ничего не нужно.
– Но ведь это патиссоны! Осмелюсь предположить, блистательная, что вы не знаете одного их полезного качества. Эти дары земли не напрасно похожи на паука, поджавшего лапки. Так же как божественная Ллот, приготовившаяся к прыжку…
– Короче!
– Они очень полезны для интимного здоровья, блистательная. Вас это, может, и не интересует…
Глаза у Фундис блеснули, однако уже через секунду она безразлично сжала губы.
– Конечно, не интересует. Впрочем, можешь прокатить свою телегу по моему лагерю. Некоторые солдаты наверняка захотят купить у тебя овощей. – Она поднялась из-за походного столика и пошла в палатку, сделав знак комиссару следовать за ней.
Едва Федор оказался внутри, девушка вложила ему в руку увесистый кошель.
– Марш назад и накупи побольше этих плодов. Вдруг торговец не врет об их свойствах.
Федор поспешно сунул флорины в карман.
– А если врет? – попробовал комиссар озадачить девушку.
Но в маджаи не назначат кого попало! Фундис приняла решение мгновенно.
– Вот что, мы заберем его с собой, вместе с его складом. Давай мои деньги обратно! Ну, кому говорю? Это же твой бывший солдат, верно я вчера поняла твой рассказ? В пророчестве говорится, что решающий вклад в победу внесет гоблин с «живыми трусами». Трусы, патиссоны… Какая разница, если действуют одинаково? Это уже частности, а рисковать победой я не могу. В любом случае, разнообразие в питании нам не помешает. Твоему овощеводу придется пойти с нами. Чем он у тебя в армии занимался, говоришь?
Между тем торговля патиссонами шла вовсю. Воины-дроу, перешучиваясь, набивали ими походные сумки. От палатки Хино к тележке поспешал Зак. Через плечо у него были перекинут ремень вместительного мешка.
– Это вы моего надоумили, господин Стволлут? – прошептала очутившаяся рядом Клюш и подмигнула с понимающей ухмылкой.
Федор чуть не зарычал. Но тут Цаво, которого обуяла жадность, объявил, что чеки Эльфобанка обналичить в Подтеменье нельзя, поэтому в оплату он берет лишь звонкую монету. Комиссар воспользовался моментом и сорвал на бывшем каптенармусе злость – объявил продразверстку и одновременно мобилизовал ушлого гоблина в армию, на прежнюю должность.
