– Быть может, все дело в том, что люди предпочитают об этом не болтать. Местные и так знают, а чужим это ни к чему. Мой дед упомянул об этом только один раз, когда хорошо подвыпил на День благодарения. Все остальное время он… он просто боялся. Как и остальные.
Рути снова покачала головой, потом вытянулась на кровати рядом с Баззом и закрыла глаза. Сегодняшний день получился очень долгим, и ей нужно было немного перевести дух. Дрема подкралась незаметно, так что уже через минуту Рути снова очутилась в кондитерской «Фицджеральдс бейкери».
«Чего бы тебе хотелось, моя милая?» – раздался у нее над головой голос ее мамы, и Рути обрадовалась, что Элис нашлась, хотя, если честно, мать сжимала ее детские пальцы, пожалуй, немного сильнее, чем подразумевала ситуация. Стены кондитерской дрогнули и начали медленно двигаться навстречу друг другу, а потолок опустился, но Рути ничего этого не замечала – все ее внимание было по-прежнему приковано к пирамидам кексов и пирожных в стеклянной витрине.
«Вот этот!» – Рути показала на кекс с мерцающей розовой глазурью и подняла глаза, чтобы увидеть улыбку матери, но вместо Элис Уошберн перед ней снова была высокая, худая незнакомка в очках в черепаховой оправе. К этому моменту вся кондитерская съежилась до размеров стенного шкафа, вокруг стало темно, и только застекленный прилавок-витрина продолжал источать робкий, мерцающий свет.
Горло Рути стиснула знакомая паника, дыхание участилось, а ладони вспотели. Она не хотела, не могла находиться в таком тесном пространстве!
«Прекрасный выбор, детка!», – сказала женщина и, подняв руку к затылку, зажужжала невидимой молнией. В ту же минуту кожа стала сползать у нее с головы, обнажая кровоточащую плоть с черной дырой рта посередине. – «Прекрасный выбор, детка…».
Рути хотела закричать – и не смогла. В следующее мгновение она очнулась, задыхаясь и жадно хватая ртом воздух.
Она лежала поверх покрывала на кровати своей матери. Рядом негромко похрапывал Базз. Лампа на тумбочке была включена и напоминала большой горящий глаз. В ее свете Рути заметила неясный промельк – в стенном шкафу что-то было! Она повернулась в ту сторону, и тень снова шевельнулась, отпрянув вглубь шкафа. Может, это Роско?.. Нет, для кота тень была слишком большой. Что же это может быть?!..
Рути села на кровати, резко втянув воздух приоткрытым ртом. В дальнем углу шкафа сверкнули в темноте глаза.
– Что там? – Базз тоже проснулся и сразу вскочил, и Рути дрожащей рукой показала ему на стенной шкаф.
– Ты видишь? Там что-то есть! – с трудом произнесла она мгновенно пересохшим горлом. – И оно… оно смотрит!
Базз спустил ноги на пол и схватил ломик. Ринувшись к шкафу, он одним движением сдвинул в сторону плечики с одеждой.
– Ничего, – проговорил он спустя секунду.
Рути покачала головой и, в свою очередь скатившись с кровати, с опаской приблизилась к распахнутой дверце в стене. В шкафу действительно никого не было: обувь стояла аккуратно, как она и поставила ее полчаса назад, и даже одежда на вешалке висела в том же порядке. И все-таки, что-то изменилось, Рути чувствовала это каждой клеточкой своего тела. Мгновение спустя она поняла, в чем дело. Казалось, самый воздух в шкафу стал теплым и немного затхлым, как будто им долго дышало какое-то большое животное. И еще запах – странный запах, как будто что-то сгорело… Он казался знакомым, но когда, при каких обстоятельствах она его слышала раньше, Рути припомнить не могла.
– Может, все это нам просто приснилось? – неуверенно проговорил Базз.
– Может быть, – согласилась Рути, захлопывая дверцу шкафа. Больше всего ей хотелось, чтобы Базз снова забил ее досками, но попросить его об этом она не решилась.
1908
Гости с другой стороныСекретные дневники Сары Харрисон Ши
15 января 1908 г.Я чувствую себя очень странно. Порой мне кажется, будто я отделилась от собственного тела и парю где-то над ним, глядя на себя и на тех, кто меня окружает с тем же отстраненным любопытством, с каким я наблюдала бы за актерами на сцене.
Наш кухонный стол завален едой, которую натащили знакомые и соседи. Здесь и домашний хлеб, и мясной пирог, и запеченные бобы, и картофельный суп, и копченая грудинка, и яблочная запеканка и пропитанные ромом кексы. Все это источает запахи, от которого меня тошнит. Единственное, о чем я способна думать, это о том, как счастлива была бы Герти, если бы могла все это попробовать. Но Герти больше нет, а еды становится все больше.
Я продолжаю наблюдать за собой со стороны и вижу, как мое тело склоняется, пожимает руки, позволяет себя обнимать, принимает новые и новые блюда и несет их на кухню. Клаудия Бемис вымыла весь дом, и теперь варит на кухне кофе для гостей. Мужчины накололи лучины для растопки, наносили в кухню дров и вскопали весь палисадник.
Лусиус ни на минуту не оставляет Мартина одного. Вчера они весь день провели в хлеву, сколачивая гроб для Герти.
За эти дни в нашем доме побывало огромное количество народа. Люди приходили, чтобы лично передать нам свои соболезнования, сказать, как им жаль маленькую Герти, но их слова пусты. Они ничего не значат. Для меня они как пузыри воздуха, поднимающиеся к поверхности воды.
«Герти теперь с ангелами».
«Ей там хорошо».
«Мы молимся за вас».
Школьная учительница Герти Делайла Бэнкс тоже пришла.
«У вашей дочери было много замечательных, оригинальных идей, – сказала она сквозь слезы. – И вообще, она была такая… особенная. Не могу выразить, как мне будет ее не хватать».
Плачет не только она. Плачут почти все женщины и некоторые мужчины. Круговорот заплаканных лиц и покрасневших глаз сопровождается повторяющимся снова и снова рефреном: «Нам жаль… Нам так жаль… Такая кроха…».
Но мне не нужно их сочувствие. Я хочу только одного – вернуть мою Герти. Увы, никто не может мне в этом помочь, а раз так, все они могут убираться к черту вместе со своими пирогами и грудинкой.
Бедный старый Шеп лежит на кухне под стулом, на котором всегда сидела Герти. Он почти не двигается и поднимает голову только когда открывается входная дверь, но каждый раз это оказывается не Герти, и огонек надежды в его глазах гаснет.
«Вот бедняжка!» – говорит моя племянница Амелия и, опустившись на колени, гладит Шепа по голове и скармливает ему лакомые кусочки. Пожалуй, она – единственный человек, чье присутствие мне не совсем безразлично. Амелия сама предложила пожить у нас несколько дней, чтобы помочь со всеми приготовлениями, и она действительно помогала, а не просто проливала слезы. Недавно ей исполнился двадцать один год, она очень красива и немного похожа на Герти, поэтому я могу терпеть ее присутствие. У Амелии сильная воля, и в этом она тоже напоминает Герти. Вчера вечером Амелия принесла мне в постель стаканчик подогретого бренди и уговорила выпить. «Дядя Лусиус сказал, это поможет вам уснуть», – сказала она. Когда я выпила бренди, она взяла гребень и принялась расчесывать мои волосы, аккуратно разделяя спутанные пряди. Не скрою, это было приятно – в последний раз мне расчесывали волосы, когда я была маленькой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
