из-за того, что такой красивый парень назвал меня по имени, даже, несмотря на столь удручающие обстоятельства. — Этой программы уже давно не существует.
Томми спрашивает у Джастина:
— И почему это произошло?
— Женщина, основавшая эту программу, попала в автокатастрофу, в которой погиб ребенок, находившийся в ее машине. К тому же выяснилось, что она была в нетрезвом состоянии, — отвечает Джастин. — С тех пор программу запретили.
— И это так смешно? — спрашиваю я в надежде пристыдить всех присутствующих.
— Нет, это не смешно, — отвечает Джастин. — Смешно то, что, когда я на нее записался, я задал тот же самый вопрос.
— И я, — вставляет Блондинка.
— Ну и молодцы, — говорю я, не понимая, почему они решили, что у меня это вызовет какой-то интерес. — Но дело в том, что хоть я и пристрастилась к наркотикам, тем не менее — не алкоголичка. — Все замолкают. Может, они только сейчас наконец-то поняли ту простейшую вещь, которую я все это время пыталась им растолковать.
— Но ты хотя бы готова признать, что алкоголизм и наркомания — это болезни? — спрашивает Томми. И лицо у него при этом такое доброе, что я уже готова со всем согласиться, хотя прекрасно знаю, что он неправ.
— Но это не одно и то же, — пытаюсь возразить я.
— Я знаю, что ты так думаешь, — продолжает он. — Именно поэтому и спрашиваю: ты готова хотя бы признать, что больна?
Я перевожу взгляд с одного человека на другого, только сейчас заметив еще несколько людей и то, что у всех присутствующих бессчетное количество татуировок на теле. Неужели одним из непременных условий пребывания в «Пледжс» является определенное количество вогнанной под кожу на различных участках туловища туши? Но, несмотря на их неотесанность и смехотворный оптимизм — если учесть место их настоящего пребывания, — в данный момент мне кажется до странности невозможным ненавидеть их и дальше. «И потом, — думаю я, — Томми ведь не так уж много просит».
— Отлично, — говорю я. — Я готова это признать. — Группа разражается аплодисментами, как будто я только что прочитала какое-нибудь виртуозное стихотворение собственного сочинения, и я подавляю в себе желание попросить их перестать хлопать и расслабиться. Томми поднимается, подходит ко мне и обнимает.
— Добро пожаловать в «Пледжс», Амелия, — произносит он, крепко прижимая меня к себе. И по совершенно непонятным мне причинами я начинаю рыдать. А все присутствующие снова аплодируют.
В тот же день, но уже позже, я снова расплакалась. Я сидела в своей комнате, рассматривая неприхотливую обстановку, и ревела. Вдруг в дверь просунулась голова Питера, того самого гея.
— Ты в порядке? — спрашивает он. Ну почему люди вечно задают этот вопрос, когда ответ очевиден?
Я качаю головой, продолжая плакать.
Он изображает на своем лице гримасу сочувствия.
— Почему ты плачешь? — продолжает допытываться он, и я в изумлении поднимаю на него глаза.
— Почему я плачу? — переспрашиваю я. — А почему ты не плачешь? Мы с тобой, черт побери, в реабилитационном центре!
Питер моргает и улыбается так, будто ему в жизни не доводилось грустить. «Может, он счастлив, что попал сюда, ведь здесь столько мужиков!» — думаю я. И вдруг понимаю, что Питер не испытал и тысячной доли того, что пришлось пережить мне, поэтому даже выразить не могу, как мне отвратителен его собранный вид и то, как он в замешательстве наклонил голову.
— Пожалуйста, — прошу я его, — оставь меня одну.
Он уходит, я перестаю рыдать и уже даже в состоянии полистать книгу про «Пледжс», которой Томми снабдил меня после «группы». Однако немного погодя я начинаю прислушиваться к разговорам во дворике для курящих.
После «группы» я немного покружилась среди людей, стараясь сохранять спокойствие, пока какая-то девушка рассказывала, как она грабила людей у банкоматов, чтобы достать денег на героин, а один парень потчевал «группу» россказнями, что он нюхал «бензо» и прочие вещи, о которых я даже никогда не слышала. А в это время другой на редкость уродливый парень, у которого в ухе было не меньше полусотни дырок, шутил и гоготал вместе со всеми. «Я даже не могу затесаться в «группу», куда принимают всех», — подумала я, увидев, как Джастин похлопал по спине Дырявого.
Поэтому я возвращаюсь в комнату, чтобы попытаться дочитать книгу про «Пледжс». Но когда я ее открыла и пробежалась глазами по всей этой чепухе о том, как нужно вести здоровый образ жизни, например, совершать определенные шаги, среди которых такие, как попытка полюбить то, что вызывает в тебе наибольшее отвращение, я подумала: «Какое это имеет отношение к здоровому образу жизни?»
Вот тогда-то я и начала плакать. Но теперь я снова могу сосредоточиться на книге, но чувствую, что меня куда более интересуют доносящиеся обрывки разговоров. «Со стороны эти люди нисколько не удручены тем, что попали сюда, — думаю я, представляя, как они сидят, курят «Америкэн спирит» и отпускают всякие шуточки. А ведь они же не коллеги, собравшиеся в обеденный перерыв, и не студенты колледжа, выбежавшие покурить. В моих глазах они — самый низший сорт, потому что ниже их нынешнего положения опуститься уже некуда. Что случилось с этими людьми, раз их не удручает та ситуация, в которой они оказались?»
Я решаю не давать больше волю слезам, так как мне сказали, что в любую минуту может прийти моя соседка по комнате. Я жду ее как Божью благодать и просто продолжаю прислушиваться к разговорам, в то же время пытаясь читать эту проклятую книжонку. Я уже внушила себе, что моей соседкой окажется симпатичная нормальная женщина, что мы с ней будем вместе курить, есть конфеты и строить планы на экстравагантные неординарные творческие вечеринки вроде тех, которые я видела в фильмах про подобные заведения.
Фантазируя о своей чудесной соседке, одновременно я думаю, что совершила ужасную ошибку, приехав сюда, прислушиваюсь к всеобщему смеху и читаю о том, что должна извиниться перед каждым, кому когда-либо чем-то навредила. «Я совершенно не такая, как эти жизнерадостные идиоты», — думаю я, размышляя над тем, что, вероятно, мне стоит позвонить маме и поделиться с ней своими догадками. Я как раз обдумываю этот вопрос, когда в промозглую мрачную комнату заходит Кимберли, грозная дама, которая сидит за столом в регистратуре.
— Тук-тук, — говорит она, хотя уже вошла. Видимо, эта такая распространенная шутка в реабилитационных центрах для наркоманов. — Я пришла проверить твои сумки.
Джоэл предупреждал меня об этом. Он сказал, что Кимберли придет проверить мои вещи на предмет коки и таблеток. «До какой же степени безнадежно состояние этих людей, — думаю я, — если они проносят
