Я нарочно старался сделать так, чтобы семьи моих стрелков и ополченцев не чувствовали осадного положения. В крепости продолжалась торговля и обычная хозяйственная работа. Цеха хоть и перешли в режим экономии, тем не менее выдавали продукцию из тех материалов, что не считались стратегическими. Топлива было запасено на несколько лет, так что обеспечивать жизнедеятельность крепости становились целыми семьями. Работала пекарня, молочный цех, пивоварня, спиртовой завод. Выделывались заготовленные еще с осени шкуры, прялись шерсть и лен, конопля и крапива. Все работало в особом режиме, но ни на минуту не прекращало заданного ритма. Мужчин, ушедших в ряды ополчения, сейчас заменяли женщины, которые, надо сказать, очень неплохо справлялись с мужскими обязанностями. У меня, как и в армии XXI века, были люди, имеющие «железную» бронь по призыву. Кузнецы и плотники, оружейники и подготовленные мной лекари только приняли на себя еще большую нагрузку. Избавленные от тягот военной службы, они все же работали на общее дело, имея такой же паек, как и все, кто взял в руки оружие. Остальные подтянули пояса: часть пайков некоторых бюджетных, в современном смысле этого слова, служб перевели на сокращенный рацион.
Я не знал, сколько продлится осада, так что провизию, сколько бы ее ни было, придется экономить.
Первая разведка боем произошла двадцатого января. Немногочисленное пехотное формирование общим числом около тысячи человек действительно, как и говорил Олай, идущее под прикрытием конных и пеших лучников, двинулось в атаку, волоча с собой осадные, приставные лестницы и неуклюжую, громоздкую стенобитную машину. В накатывающих сумерках они надеялись на максимально близкое расстояние подтащить осадные приспособления, чтобы потом использовать в более стремительной и напористой атаке. Этот ход я расценил не иначе, как готовность орды одержать быструю победу.
Первым засуетился молодой князь Александр. Облачившись в боевые доспехи, он погнал своих ратников, вооруженных луками и стрелами, на стены. Осаждающая подходы разношерстная пехота двигалась очень медленно. Снег был рыхлый и глубокий, приходилось продираться сквозь переметы, проваливаясь в рыхлое месиво по самую грудь. Еще не скоро наступающие войска примнут снег, превращая его в непроходимый гололед, случись ударить хоть небольшим заморозкам. С высоты дозорной башни я мог отчетливо видеть, что среди наступающих есть и пленные. Не удивительно – у них очень небольшой выбор. Либо умереть от рук ордынских палачей, либо просто полечь в бою от стрел своих же земляков. Так или иначе, они выбор сделали, поэтому я без промедления отдал приказ открыть огонь. Стрелкам дано было приказание не пускать стрелы абы куда, а бить только прицельно, пусть и в ущерб скорости. Киевским ратникам, устроившим настоящий тир из подвижных мишеней, больше нравился сам процесс, чем результат. Тертые, опытные, прошедшие, по всему видно, не одну схватку, они просто и без эмоций расстреливали наступающих, явно не ведя счет. Мои арбалетчики им значительно проигрывали в скорости, но невозмутимо продолжали выцеливать очередную жертву и били наверняка. Прикрывающие атаку лучники в скором времени поняли, что не могут осуществить эффективной поддержки, и противник спешно отозвал войска, поредевшие примерно на четверть. Предстоящая ночь станет серьезным испытанием, если обозленный неудачей противник бросит на штурм основные силы.
Пока мы действовали так, как действовал бы любой другой город или крепость, оказавшись на пути наступающей орды. Оборонялись традиционно – что под руку попадет, то и летело в сторону противника. Летели обычные стрелы, копья, камни, а не магические заклинания или вычурные проклятия. Хотя вру. Проклятия были. Их изрыгал Наум, споткнувшись второпях о верхнюю ступеньку лестницы, ведущей на стену. И все бы ничего. Да только, зацепившись, Наум, облаченный в тяжелые доспехи, с грохотом врезался в стену, прямиком в узкую бойницу. Где благополучно и застрял. Несмотря на серьезность положения, хохот стоял такой, что наверняка угнетающе подействовал на штурмующих ордынцев. Так что разведка боем провалилась, не выявив никаких магических воздействий злобного колдуна Коваря, но гомерический хохот со стен крепости изрядно озадачил противника.
К трем часам ночи оправдались мои предположения насчет ночной атаки. Я на месте ордынцев поступил бы именно так: устроил бы ночную вылазку, заранее, днем, присмотрев все подходы. Хлюпая ногами в раскисшей снежной каше, не способные удержать храп и ржание возбужденных лошадей, подбирающиеся к стенам отряды сразу выдали себя. Появления на стенах мощных осветительных приборов они никак не могли предположить. На стенах вспыхнули три десятка сипло гудящих светильников с отражателями, озаривших все пространство вокруг ярким оранжевым светом. Режим светомаскировки в самой крепости исполнялся неукоснительно. А тут такое зарево! Вся крадущаяся по распутице, сопящая от усилий человеческая масса замерла в недоумении, чтобы через мгновенье взреветь тысячами глоток, бросаясь на отчаянный штурм. Резкие щелчки арбалетов слились в непрерывную трескотню, осыпая ряды наступающих стальными иглами стрел. Словно дождем прибитая трава, валились тела. Проплешин в, казалось, нескончаемом потоке штурмующих становилось все больше, и уже не так быстро они затягивались подходящими из глубины силами. Почти не целясь, выхватывая из-за плеч подаваемые им целой свитой заряжающих вновь снаряженные арбалеты, стрелки непрерывно поддерживали бешеный темп, не боясь промахнуться. Стиснутые плотными рядами ордынцы не могли укрыться от убийственного дождя даже щитами, насквозь прошиваемые тяжелыми стрелами. Не обошлось без наших потерь в этой атаке. Избегая лобового света прожекторов, прикрывающие пехоту лучники сместились на фланги, откуда смогли стрелять более уверенно и точно. Среди моих стрелков оказалось трое раненых и один убитый. Киевские ратники потеряли шестерых убитыми и с десяток ранеными. А нечего было пижонить! Это вам не тир, тут мишень и ответить может. Александр им уже навешал оплеух, балбесам. Ордынцы потеряли несоизмеримо больше народу. Хотя в атаку шли уже более опытные воины. Подбирая по пути щиты павших, они соорудили из них более надежное прикрытие от арбалетных стрел. Удерживая над головами своеобразную крышу из нескольких слоев щитов, они резким броском, волоча длинные лестницы, преодолевали опасное пространство. И почти достигли стен крепости, когда сверху полетели тяжелые бревна, сведя их усилия на нет. Разбив в щепки все лестницы, бревна скатились вниз и, подавив немало народу, исчезли из виду. Штурм провалился. Больше попыток приблизиться к стенам в эту ночь ордынцы не предпринимали.
Утром, подводя итоги ночной обороны, мы пришли к выводу, что наши потери ничтожны и несущественны, в то самое время, как ордынская пехота понесла куда более значительный ущерб. Более четырех сотен погибших и бог знает сколько раненых. Убито две-три сотни лошадей, и это только в разведке боем. Знаменитая формула: на одного обороняющегося в укрытии должно приходится как минимум трое нападающих – сейчас действовала безотказно. Враг убедился в нашей решимости оборонять крепость. Значит, в дело вступят основные силы могучей орды. Средства обороны крепости они разведали и теперь подтащат на ударные позиции свои метательные машины. Погонят, волна за волной, пешие войска, прикрываясь толстыми щитами и ураганом стрел, а достигнув стен, с ходу начнут штурмовать. Все как обычно: зажгут город, сомнут массой войск оборону; потом, естественно, грабеж и кровожадное торжество… Ага! Щас! Раскатали губу!
Мои воины отдохнули, были спокойны и полны сил. Ночная смена ушла в казармы отсыпаться. Я сам успел неплохо поспать, потому что во время еще одной незначительной вылазки, уже утром при солнечном свете, меня будить не стали и по наработанной схеме отбили атаку даже скорее, чем посыльный успел спуститься со стен с донесением.
Разглядывая стан врага в свою нехитрую оптику, я с удовлетворением выяснил, что большая часть расположившихся под моими стенами войск за ночь переместилась как раз в зону поражения больших требушетов. Ракетные установки накроют даже их тылы, так что оставлю их на десерт. Это не могло не радовать, но сразу применять все секретное оружие я не торопился. Первым делом мы поступим так, как ожидают от нас ордынцы. Они до последнего момента не должны знать, какие еще сюрпризы мы им приготовили.
Яркий диск солнца поднимался в безоблачное небо, а воздух все сильнее звенел от крепнущего мороза. Сквозь прозрачный и чистый воздух были отлично видны перемещения людских масс в стане врага. Скрывать им было нечего, наоборот, они всячески демонстрировали, как их много, совершая все маневры у нас на глазах.
Я напряженно вглядывался в передвижение многотысячной армии, действующей сейчас как единый организм. Прошедшие не один десяток битв и сражений, эти воины не могли себе позволить бездарных потерь. Пустые, безрезультатные вылазки еще сильней снижали и без того низкий боевой дух. Их манило только предвкушение богатой добычи. Моя разведка вызнала, что прибывшее с севера пятитысячное пополнение весьма рьяных и напористых вояк разнесло слух о том, что моя крепость полна золота и богатств. Что я, злобный, но немощный колдун, собирал по окрестностям самых красивых девушек и самых сильных рабов. Что обороняют мои стены лишь невольники и ведомые злыми духами вооруженные крестьяне. Видимо, поэтому перед выстроившимся фронтом войска, отплясывали несколько десятков шаманов, собравшихся возле одного большого костра. Они камлали и били в бубны, выкрикивали что-то неразборчивое, и так велик был соблазн накрыть их всех одним единственным залпом, но я сдержался. И дело вовсе не в том, что я рассекречу свой дальнобойный арсенал. Мне вдруг показалось, что шаманы имеют большое влияние на полководцев и тысячников, которые сейчас готовятся идти в атаку. Настанет момент, и, возможно, эти же самые шаманы сочтут меня таким могучим колдуном, что будут просто вынуждены посоветовать своим вождям отказаться от войны со мной. Хотя, с другой стороны, прибив их, я лишу тех же полководцев моральной поддержки, что тоже неплохо. Все равно.
