более внятно: – Облако совсем близко… скоро вы сможете любоваться звездопадами ночи напролет, не забудьте загадать желание…
5
Прошла неделя. От Кэрри никаких вестей так и не поступило. Ночное небо с каждым разом превращалось во все более красочную фантасмагорию, но восторга это зрелище не вызывало, скорее наоборот. Поскольку имевшихся в наличии продуктов могло хватить лишь на несколько дней полноценного питания, и чтобы хоть как-то отвлечься от гнетущих мыслей, мужчины стали промышлять охотой на мелких зверьков, обитавших в лесу, а женщины изощрялись в приготовлении из них всяческих кушаний. В общем все были при деле. В разговорах болезненных тем старательно избегали – чего воду в ступе толочь!
Утро восьмого дня выдалось хмурым и ветреным. Из спеленавшего небо серого бугристого покрывала того и гляди собирался хлынуть дождь. В такую погоду отправляться на поиски новой добычи не было ни смысла, ни желания. Да и вчера достаточно наловили – пару дней можно не суетиться.
На вытоптанной между палатками лужайке, понуро склонив головы, кружком сидели люди. У каждого уже было свое, привычное место. Завтракали медленно, с расстановкой. Лица мужчин покрыла темная, колючая щетина, отчего они выглядели еще угрюмее. Прошла половина отмерянного им судьбой срока, но было совершенно ясно, что шансы на спасение уменьшились не вдвое, а как минимум на порядок. Однако озвучить данную мысль никто не решался.
Порывы ветра становились все крепче. Шумевший поодаль лес, казалось, тоже был в курсе событий и исступленно бубнил какую-то заунывную молитву.
– Не нравится мне здешний климат, – нарушил молчание Макс. – Вроде лето, а дожди осенние, холодные, изматывающие.
– А я люблю дождь, – Хенк потянулся и щедро добавил себе наваристого бульончика. – Когда природа плачет, понимаешь, что твои проблемы по сравнению с вселенской тоской так – жалкие завихрения биополя, от которых в итоге не останется даже нолика в безграничной памяти мироздания. Стоит ли убиваться?
– Интересно, а куда делось его сознание? – Жанет кивнула в сторону Джеффа. – В смысле сознание того аборигена, которому принадлежало это тело.
– Рассосалось, – буркнул Уэйн, – за ненадобностью…
– Нет, я серьезно.
– Если серьезно… – Макс задумчиво облизал ложку. – Полагаю, у ментального поля каждого живого существа есть некий биоэнергетический уровень, и замещение происходит автоматически от высшего уровня к низшему. То есть поле человека способно вытеснить поле аборигена, а то, в свою очередь, может переместиться в какое-либо существо с еще меньшим биопотенциалом. И так далее.
– Получается, что сознание аборигена могло быть передано животному! – ужаснулась Шерон. – Или вовсе какому-нибудь дереву!
– Наверное, в этой цепочке присутствуют определенные ограничения, – неуверенно заметил Макс. – Иначе так можно докатиться черт знает до чего…
– А вдруг ограничений нет! – воскликнула Жанет. – Вспомните старые сказки: там с помощью магических заклинаний людей то и дело обращали в зверей, птиц, разнообразную растительность и даже в неживую материю – камни, табуретки, облака. Правда, мы воспринимаем это буквально – если кто-то окаменел, значит, его тело превратилось в камень, но не исключено, что в камень перемещалось лишь сознание заколдованного человека…
– Эк тебя разобрало, – покосился на подругу Тед.
– Нет, в самом деле, – глаза Жанет сверкали. – Мы на собственном опыте убедились, что «переселение душ» – реальность, так почему древние люди не могли владеть соответствующими знаниями и умениями? Ведь существует масса доказательств, что доисторические цивилизации были далеко не так просты, как кажется на первый взгляд. Естествознание, медицина, общая культура – все находилось на достаточно высоком уровне.
– Ну да, – поморщился Хенк. – Сейчас ты скажешь, что впоследствии человечество свернуло на гораздо более трудоемкий, возможно тупиковый технологический путь развития и обрекло себя на вечные муки.
– А разве не так?
– Может и «так», – вмешался Уэйн, – только от этой болтовни легче нам не станет.
– А от чего нам станет легче? – огрызнулся Хенк.
– Скоро узнаете… – Уэйн поднялся со своего места и пошел к палатке. – Всего неделя осталась…
Хенк проводил его презрительным взглядом. Когда Миллс скрылся за пологом, Хенк сказал:
– Жаль Кэрри…
– Почему? – насторожился Макс.
– За такого козла замуж вышла…
Макс непроизвольно вздохнул.
– Ты не справедлив к нему, – укоризненно произнес Тед.
– Сейчас побегу просить прощения, – вяло сказал Паркер.
– Джефф, а ты чего молчишь? – живо поинтересовалась Шерон. – Ты через «главаря» общался с облаком и имел достаточно времени, чтобы обдумать свое положение.
– Толку с того… – угрюмо изрек Джефф. На его отвратительной морде появилась гримаса, которая, вероятно, должна была изобразить крайнее расстройство чувств. Шерон поспешно отвела взгляд. Она так и не смогла привыкнуть к ужасной мимике этого получеловека.
– Одно могу сказать с уверенностью, – заявил он, – вытесненное из тела сознание постепенно разрушается, а если не обретет должную энергетическую подпитку, то и вовсе погибает…
– И что способно обеспечить такую «подпитку»? – спросил Тед.
– Другое тело…
– Это понятно, а что еще?
– Космический корабль, судя по тому что вы рассказывали…
– У нас нет корабля! – рявкнул Тед. – Я спрашиваю про эту долбаную планету! Что здесь может поддержать наши ментальные поля?
– Только структура, обладающая достаточно высокой степенью интеграции! – повысил голос Джефф. – Ваши рассуждения по поводу окаменелостей и других примитивных образований – не более чем лирика.
– Ты уверен?
– Нет…
– Тогда какого…
– Вы спросили мое мнение – я ответил.
– Спасибо, что не отказал, – отмахнулся Тед.
Джефф пожал плечами.
– Другого варианта все равно нет, – безразличным тоном сказал он. За этим безразличием таилось море, нет – целый океан злорадства. Джефф все помнил, все замечал и не мог простить презрительно-брезгливого к себе отношения. Испытывая странное удовольствие, он решил довести свою мысль до конца: – Если Кэрри не успеет вернуться, у вас будет только один шанс спастись…
Тед понял, к чему он клонит, и сидел неподвижно, будто и впрямь уже собрался окаменеть.
– В момент контакта с облаком, – продолжил Джефф, – рядом с каждым из вас должен находиться, местный абориген, в таком случае, лишившись своих тел, вы останетесь живы…
– Нет! – лицо Жанет исказил ужас. – Я не хочу!
– Лично я лучше умру, – твердо заявила Шерон.
Мужчины хмуро переглянулись, но воздержались от комментариев.
– Глупо. Нормальное тело, жить можно. – на этот раз Джефф не смог скрыть язвительности в голосе.
– Заткнись! – жестко приказала Шерон. – От тебя воняет.
– Естественные выделения, – ничуть не смутившись, сказал он. – Когда вы станете такими же, как я, это перестанет вас раздражать…
В пылу общения никто не заметил, как серое покрывало сменилось черным саваном. Небо, словно дождавшись кульминации, рухнуло на землю косым, холодным ливнем. Спешно попрятавшихся в палатках людей бил озноб. То ли оттого что они моментально промокли, то ли от чего-то другого, сейчас было не разобрать…
6
Прошло еще двое суток. Связь с Кэрри по-прежнему отсутствовала.
Настроение в лагере опустилось гораздо ниже нулевой отметки. Жанет и Шерон ходили подавленные, на вопросы отвечали невпопад, плохо спали и почти ничего не ели. Обрисованные Джеффом перспективы приводили их в тихое оцепенение, которое порой мгновенно превращалось в дикую ярость. Когда Тед, желая лишь разрядить атмосферу, неудачно пошутил на больную тему, женщины так разнервничались, что едва не нанесли ему тяжкие телесные повреждения. И все из-за того, что он учтиво поинтересовался: не желают ли они, при переходе в другое тело, заодно сменить и пол? Ну, раз уж подвернулась такая оказия…
Только обострившееся чувство опасности, врожденная реакция и тренированные мышцы спасли его от летящей в голову металлической фляжки и позволили избежать скорой расправы. Однако на весь остаток дня он стал объектом для дальнейшего преследования, в результате чего практически лишился ужина.
Но шутки шутками, а ситуация складывалась и впрямь критическая. В то, что Кэрри успеет вернуться до означенного срока, уже никто не верил. Рассчитывать на милость засевшей в пылевом облаке чуждой космической сущности также не приходилось. Лозунг «погибаю, но не сдаюсь!» явно не соответствовал патетике момента, а от массового самоубийства удерживали остатки религиозности, определявшие сей грех как один из самых тяжких. К тому же
