– Я видел его книги в доме Люсинды. Д. Л. Гленистер?
– Это он. Он написал две книги. Стандартные работы по международному торговому праву. Очень сухие тексты, такие вещи, которые никто не станет читать, но если работаешь в области международного права, то просто обязан сослаться на них. Д. Л. Гленистер – авторитет. Его книги по-прежнему издаются, они по-прежнему актуальны. Они дают хорошую прибавку к маминой пенсии. Я убеждена: именно эта часть папиной жизни и убила его.
– Неужели писателей убивают?
– Обычно нет, но юристы часто принимают непопулярные решения. Отец умер в одной из своих командировок, в номере отеля в Вашингтоне. Он пытался договориться о компенсации людям, потерявшим родственников во время атаки на Пентагон. В ту ночь, когда он умер, он позвонил маме… все было нормально, обычно.
Он сказал ей, что на следующий день у него назначена встреча с высокопоставленным чиновником Министерства обороны, что было весьма необычно. Обычно он встречался только с юристами и с заявителями. Но ничего подозрительного он не увидел… он брал показания у всех сторон. Он так и не попал на эту встречу. На следующее утро работник отеля обнаружил в номере его тело. Свидетельство о смерти было составлено почти сразу, в тот же день, когда маме сообщили, что он умер. Составлено врачом, работавшим на правительство США. Затем они отправили его тело домой. В запечатанном гробу. Нам так и не сказали, зачем они это сделали.
– Ты хочешь сказать, что его кто-то убил?
– Нет, я говорю, что он умер от сердечного приступа. Так написано в свидетельстве о смерти. Но что-то этот приступ спровоцировало.
– Как ты считаешь, что произошло?
– Более чем за год до своей смерти он сказал мне, что открыл нечто в высшей степени интересное. По его словам, во время одной из его предыдущих поездок в США он работал над страховым иском семей некоторых жертв 11 сентября. Отец сотрудничал с Министерством юстиции в Вашингтоне. Это был коллективный иск, групповой иск, осложненный тем, что одни жертвы были гражданами США, а другие – европейских стран. Типичная работа, какой обычно он занимался. Это было примерно через полгода после 11 сентября. Он получил доступ к досье и переписке, как то и было положено, и провел неделю, разбираясь в этом вопросе обычным способом. Он готовил дело строго в соответствии с законом, брал письменные показания у семей и многое другое. Но где-то в процессе работы он наткнулся на другие документы… по его словам, скорее всего, ему не полагалось их видеть.
Я не знаю, что это были за документы, но в течение недели он обнаружил информацию о событиях 11 сентября, которую счел интригующей. Когда отец вернулся домой, он только и делал, что говорил об этом.
– И что же он сказал? – мой интерес обострился. – Ты никогда не упоминала об этом раньше.
– Если говорить прямо, он стал сторонником теории заговора. Он был уверен, что существует, как он его называл, картель корыстных интересов. В него входят российские олигархи, производители оружия, судоходные компании, ЦРУ, члены королевской семьи Саудовской Аравии, всевозможные связи – они и сговорились создать события 11 сентября.
– У него были доказательства?
– Нет, но у него имелись гипотезы. Дело в том, что он начал делать то же самое, что и ты: он бесконечно искал в Интернете, покупал книги и DVD о сентябрьских событиях, загружал из Сети документы, обобщал выводы, ездил в другие страны, чтобы встретиться с людьми, которые, по его мнению, могли располагать дополнительной информацией.
– Он занимался этим одновременно с юридической работой?
– Нет, он проработал в синдикате достаточно долго, чтобы взять длительный отпуск, и большую часть этого времени провел, расследуя события 11 сентября. Нам он сказал, что пишет книгу… вообще-то, он на самом деле написал книгу.
– Книгу? У тебя есть экземпляр, ты читала ее?
– Нет, послушай. Он закончил книгу, отправил рукопись знакомому издателю, в той же группе, что выпускала его книги по законодательству, и получил одобрение. Новая книга Д. Л. Гленистера. Они были в восторге от нее, сказали, что его более ранние книги придают новой книге особый авторитет. Сказали, что сделают ее название ведущим в следующем весеннем каталоге, и даже заплатили ему аванс… я не знаю, сколько, но думаю, что вполне приличный, потому что отец сказал мне, что он очень доволен. Его радость заметно остыла после того, как он сдал рукопись и ему сказали, что, согласно одному из пунктов договора, они забирают себе все его записи и материалы его исследований якобы на тот случай, если им придется защищаться от судебного иска. Отец возражал, заявив, что справится сам, но издатель настаивал, говоря, что это обязательное условие, если он хочет увидеть свою книгу в печати. Отец неохотно все отдал и ждал, когда выйдет книга.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Значит, все его записи утрачены? – уточнил я.
– Он всегда хранил копии всех документов. Но, если он и сохранил копии тех записей, я их не нашла. В доме мамы все еще полно его вещей. Однажды я попыталась их найти, но в подвале стоят несколько коробок, набитых его старыми бумагами. Когда мама узнала, что я ищу, она расстроилась и умоляла меня больше этого не делать.
– А мне она разрешит их поискать?
– Бен! Ты и так слишком много времени потратил на разные поиски.
– Ладно. Расскажи мне остальное.
Я понял: однажды можно будет заняться их поисками.
– Прошло несколько месяцев, – сказала Жанна. – Его творческий отпуск закончился, и он вернулся к работе.
Увы, книга не была опубликована в согласованный срок, и когда отец спросил, в чем дело, ему сказал кто-то, назвавший себя редактором, что они не получали от него никаких рукописей. Когда он запротестовал и поговорил с кем-то из руководства, ему было сказано, что холдинговая компания издателя приняла политическое решение не публиковать книгу. Контракт был расторгнут.
Это случилось за неделю до того, как он отправился в свою, как оказалось последнюю, поездку в Америку. Его неожиданно вызвал какой-то важный чиновник министерства обороны. Затем с ним посреди ночи якобы случился сердечный приступ. Тебе не кажется, что здесь прослеживается цепь событий? Как ты думаешь, что на самом деле случилось с ним?
– Твой отец назвал Люсинде имя чиновника, который хотел его видеть?
– Не знаю. Возможно, но она мне никогда не рассказывала.
Я ощутил в груди напряжение, необъяснимую уверенность. Тем чиновником мог быть Виклунд. Или не он? Уж точно не Виклунд!
Голос Жанны все время оставался ровным, но теперь, посмотрев на нее внимательнее, я увидел, что ее глаза полны слез. Она подошла ко мне, и мы на минуту прижались друг к другу. Я почувствовал щекой стекающую к шее влагу.
– Мне очень жаль, Жанна, – сказал я.
– Я не хочу, чтобы с тобой случилось нечто подобное. Мир заговора 11 сентября может быть опасен.
– Я буду осторожен.
– Отец тоже был осторожен. Такова была его профессия: внимательно относиться к деталям, выбирать ключевые факты, оценивать, что разные люди говорят о фактах, приходить ко взвешенному, очень осторожному решению. И послушай – маме не нравится, что ты говоришь об 11 сентября. Она расстраивается, зная, что ты исследуешь тот же материал. Я тоже.
– Мне очень жаль, Жанна, – повторил я и снова обнял ее. – Я всего лишь выясняю обстоятельства.
Но потом я попытался вспомнить тот раз, когда я поехал вместе с Люсиндой, и как, не отдавая себе в том отчет, поведал ей о Лил и о событиях 11 сентября, раскрыв, насколько глубоко события того дня затрагивают меня. Она не сообщила мне никаких подробностей о смерти ее мужа. Я, в свою очередь, ничего не сказал ей о том, кем был муж Лил.
Но Жанна была права. Может, и вправду хватит. Непомерная сложность истории 11 сентября, все эти противоречивые свидетельства, необъяснимые тайны были своего рода навязчивой приманкой, бесконечной сагой обо все новых и новых деталях. Может, стоит забыть все это, хотя бы на время?
Позже тем же вечером я убрал все свои папки и в течение нескольких недель не притрагивался к ним.
