— И кто она? Я ее знаю? Может та симпатичная аспирантка, что вечно на кафедре терлась?
Качаю головой.
— Точно! Я понял! Это секретарша из ректората? — не унимается друг, и показывает мне лайк. — Она хороша. Я видел вас вместе. Вы тогда с кафедры вдвоём выходили. Там было пусто, я проверил…
Друг заговорщически подмигивает, и я уже собираюсь снова развеять его предположение. Но тут в памяти так явно всплывает момент, когда в кабинет нагрянула эта самая секретарь.
Мы там с Лерой были. И она в шкаф спряталась.
А Игорь значит туда вошёл…
— Что ты там делал? — довольно резко требую я.
— В смысле? — удивляется друг.
— В прямом, Игорь. Что ты там делал? — настаиваю я. — Помнишь?
— Да ты шутишь, это ж так давно было, — он чешет голову.
— Однако меня-то в тот день ты запомнил! И это было одинаково давно! — пытаюсь, чтобы интонация звучала ровно, но не выходит: голос едва ли не по всему залу грохочет.
— Ну, ты ж умчал на следующий день, — явно оценив мой серьезный настрой, мямлит Игорь. — Меня даже не предупредил. Вот я потому и покубаторил в голове, что могло такого случиться, что ты так резко свалил. Думал, может с ректором поцапался…
— Вспоминай, дружище! Нужно больше инфы! — прервал его я. — Зачем на кафедру пришёл? С кем? О чем говорил и что делал?
— Ну, ты погнал с допросом! — присвистывает Игорь. — За методичками вроде зашёл. Со мной лаборант молодой был. Мы с ним зависали пару раз, после того, как ты отвалился.
— О чем вы говорили, пока в кабинете были?
— Да че ты пристал? Не помню я, — отмахивается он, но я по глазам вижу, что он что-то помнит, только говорить не хочет.
— Ты же обиделся на меня тогда, — откидываюсь в кресле. — И вот с новым другом идёшь. Меня увидел. Неужели ничего ему обо мне не сказал? Вываливай уже. Я ж не школьница, чтобы на сплетни обижаться. Это действительно для меня сейчас слишком важно.
Игорь стыдливо упирает взгляд в бокал:
— Да ничего такого, — пожимает плечами. — Просто сказал, что ты козлина, кинул меня.
— А потом наверно придался греющим душу воспоминаниям о том, как мы раньше круто зависали вместе, — догадался я, уже представляя сколь красочное повествование могла услышать Лера, сидя в шкафу.
Игорь виновато кивает. Походу все ещё помнит о нашем уговоре перед поездкой: никому не рассказывать о наших приключениях. И в тот раз он явно не поскупился на щедрые эпитеты, описывая нашу яркую жизнь в Москве.
— Естественно, ты не забыл упомянуть и о наших идиотских спорах на студенток, — продолжаю я, отчаянно выдыхая.
— Не, ну а че? Реально ж весело было! Да и он бы никому не рассказал… — осекается. — А тебе из-за этого что ли сверху прилетело?
Прикрываю ладонью глаза, опираясь локтем на стол.
Чееерт.
— Хуже, — бормочу я. — Я из-за твоего длинного языка жизнь свою просрал.
— В смысле? — непонимающе спрашивает Игорь.
— Там на кафедре. В тот день. Была та самая. Что влюбила меня в себя.
— Да нет! — отмахивается Игорь. — Говорю же. Никого там не…
— В шкафу, — упираю в него скептический взгляд.
— А, да? — Игорь все ещё непонимающе хмурится. — Зачем?
— Помнишь Красную Шапочку? Девчонка с катка, которую я в новогоднюю ночь на спор поцеловал. Потом она ещё моей студенткой-вундеркиндом оказалась…
— А, помню-помню! — наконец доходит до него.
— Это она. Отсюда ещё один вопрос. Хорошенько вспоминай, — предостерегаю я. — Ты своему дружбану рассказывал в тот день что-то про наш последний спор?
— Ты про каток? — морщится он.
Я киваю, и уже знаю ответ.
Игорек опускает голову, собираясь с мыслями:
— Блин, Костяяян, — виновато бормочет он. — Ну откуда я мог знать, что там в шкафу кто-то прятаться будет?
— Рассказывай уже, — устало выдыхаю я.
— Я ему рассказал, как ты меня уделал в том споре. Из-за того, что я себе чикулю выбрал — у меня ничего не вышло. А ты мне сказал… что надо мышь серую выбирать, чтобы спор выиграть.
— Черт, — выругался я.
Я, правда, нечто подобное тогда умудрился ляпнуть? Каким идиотом был!
Грустно усмехаюсь, складывая руки на груди. В задумчивости откидываюсь на спинку кресла.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Теперь-то никого кроме неё не замечаю. И четыре года назад так было. Да только она наслушалась россказней Игоря и невесть что себе надумала. Зная Лерино воображение, она точно решила, что и все наши отношения чисто из-за спора были.
Теперь хотя бы ясно. Моя догадка подтвердилась. Вот к чему было все это представление. Она хотела ударить меня в ответ побольнее. Вся эта история, слишком уж была похожа на способ наказания. И спор с подругой приплела… явно для того, чтобы я догадался.
А я — дурак.
И сегодня утром она мне снова подсказку кинула: «ты поспорил… я поспорила…» — словно сама хотела, чтобы я разгадал причины. И я наконец справился.
Правда, на решение этого ребуса у меня ушло без малого четыре года.
Выхожу из спорт-бара, оставив друга наедине с бокалом пива. Какое-то время просто стою у машины, пытаясь собраться с мыслями.
Что мне сейчас следует сделать?
Поднимаю голову к небу, чувствуя, что начинает срываться дождь. Даже погода меня наказывает. Щелкаю на брелке кнопку, и сажусь в машину. В бессилии тру лоб. И ударяю по рулю.
Дьявол, и ведь даже не скажешь, что все это ложь! Потому что, по сути, все правда. Только несвоевременность сыграла злую шутку.
Все несвоевременно! И она в этом долбанном шкафу спряталась. И Игорь туда притащился со своими откровениями.
Ладно. Знаю я, что некого больше винить, кроме самого себя! Надо было просто раньше ей рассказать об этих наших идиотских детских развлечениях. Честно бы признался, что я ее тогда на спор поцеловал, а потом влюбился в свою строптивую студентку, да мы просто посмеялись бы с ней вместе.
Цензурные эпитеты моей глупости закончились. Я стиснул зубы, и завёл машину.
Что ж. Теперь у меня хотя бы есть материал для разговора.
Но прежде чем ехать возвращать свою жизнь, придётся сделать несколько немаловажных дел. Так сказать, чтобы наладить коны.
Подъезжаю к подъезду Леры только к вечеру.
Обычно когда я покупаю что-то себе, это кажется не слишком энергозатратным. Я и подумать не мог, что шопинг может занять столько времени.
Плюс пришлось заехать домой, чтобы переодеться. Футболка четырехлетней давности оказалась слегка маловата. Тому виной накопленная с годами мышечная масса.
Чем только не займешься от тоски. Я вот стал завсегдатаем спортклуба.
Вылезаю из машины под проливной дождь. Прикрывая глаза рукой, бегу к багажнику. Собираю пакеты с многочисленными взятками и тороплюсь к подъезду, над которым даже козырька как такового нет. Ну точно наказание какое-то!
Что поделаешь? Виноват. Признаю. Осталось только добиться того, чтобы Лера мои раскаяния выслушала.
Черт. А номер квартиры я-то и не запомнил! Вот же ж…
Прикрываю глаза, пытаясь сосредоточиться, чтобы попытаться вспомнить. Ничего не выйдет. Я же от Леры глаз не отводил и даже не глянул на дверь, пока она с ней возилась.
Пячусь назад, заглядывая в окна, стараясь прикинуть, сколько примерно квартир в доме, и какая по счету желанная мною.
Чувствую, как на удивление холодный сентябрьский дождь уже пробрался под рубашку. Возвращаюсь к домофону и набираю первый пришедший на ум номер.
— Кто? — слышится из динамика скрипучий женский голос.
Сбрасываю. Ещё не хватало, наткнуться на одну из «доброжелательниц» со скамейки, чтобы они про Леру потом дальше слухи распускали.
Уже тяну пальцы к кнопкам, когда сзади раздаётся пронзительное:
— Папа!!!
На секунду прикрываю глаза от удовольствия. Улыбаюсь, как дурак и поворачиваюсь.
— Ксения, стой! Куда под дождь?! — ругается Лера, пытаясь накрыть удирающую малышку зонтом.
Ксюшка, довольно смеясь, мчится ко мне, шлепая резиновыми сапожками по лужам. Присаживаюсь и объятия навстречу ей раскрываю. Подхватываю на руки и прижимаю к себе.
