Расчет Зорге оказался верен. К его прошлому никто придираться особо не стал. И вскоре он уже был собственным корреспондентом либерально-буржуазной газеты «Франкфуртер цайтунг». От нее он и поехал в Японию. В сентябре 1933 года новый собкор уже сошел с борта парохода в порту Иокогама.
Работал Зорге хорошо. Природный ум, цепкая хватка, умение легко сходиться с людьми, талант публициста – все это привело к тому, что посылаемые им статьи, репортажи, очерки оказались очень интересными для публики, а стало быть, и весьма ценными для газеты.
Завоевав авторитет в качестве журналиста, Рихард Зорге воспользовался своей нарастающей популярностью для того, чтобы подружиться с сотрудниками немецкого посольства. Он регулярно появлялся на посольских приемах, брал интервью у посла и его сотрудников, не упускал случая сказать о них лестное слово в печати. И одновременно делал свое дело как разведчик – собирал и передавал в Центр всевозможную информацию.
Самым перспективным по этой части среди новых знакомых Зорге оказался полковник Эйген Отт, вскоре занявший пост военного атташе посольства Германии в Токио. Он же чрезвычайно высоко ценил Зорге как специалиста, знатока Японии и блестящего аналитика. Впрочем, эти способности своего приятеля полковник беззастенчиво использовал при составлении своих отчетов.
В общем, оба делали свое дело со взаимной пользой. Отт стал настолько доверять Зорге, что позволял ему брать многие материалы для ознакомления на дом и лишь наиболее секретные давал почитать у себя в кабинете. Впрочем, память разведчика была достаточно тренирована, и важные фрагменты Зорге просто запоминал дословно.
Группа «Рамзая»
В начале 1938 года возможности Рихарда Зорге для получения секретной информации еще более расширились. В апреле к своим обязанностям приступил новый германский посол в Токио – им стал теперь уже генерал-майор Эйген Отт.
В итоге Зорге стал совсем уж своим человеком в посольстве, получил неограниченный доступ к информации из первых рук. Время от времени Зорге по просьбе Отта даже писал за него доклады берлинскому начальству.
Работы порой набиралось столько, что приходилось не спать ночами. А нужно было еще вести и журналистскую, светскую и так называемую личную жизнь. Сводки японской контрразведки кэмпэйтай, которая по заведенному в Стране Восходящего Солнца правилу следила за каждым иностранцем, показывают, что он был обычным человеком, со своими слабостями и недостатками. Не прочь был выпить и не отказывал себе в этом удовольствии. Дело даже однажды дошло до того, что Зорге попал в аварию, управляя мотоциклом в нетрезвом состоянии. Хорошо, что травма оказалась несерьезной, кроме мотоциклиста никто не пострадал, и друзья из посольства сумели быстро замять дело.
Соглядатаи из контрразведки также бесстрастно зафиксировали, что за восемь лет пребывания в Японии Зорге имел связи с тремя десятками представительниц прекрасного пола. И это при том, что он еще имел и постоянную подругу – так сказать, жену на время. Законная же жена ждала его тем временем в Москве…
И все это время он продолжал интенсивно работать как разведчик. К середине 30-х годов он создал целую группу агентов, возглавив ее как резидент. В нее входили японский журналист и общественный деятель Ходзуми Одзаки, корреспондент французского еженедельника «Ви» и белградской «Политики» Бранко Вукелич, немецкий коммерсант Макс Клаузен, художник Мияги. Все они были зрелыми людьми, интернационалистами, но Зорге немало сил вложил в их воспитание как разведчиков. Особенно трудно пришлось с Одзаки, который считал, что работа с Зорге означает предательство интересов Японии. Тем не менее, Зорге сумел убедить его, доказав, что, к примеру, участие Японии в надвигающейся войне может принести куда больше бед, чем работа Одзаки на иностранную разведку, которая, среди прочего, ставит своей целью предотвращение участия Японии в военных действиях.
Восемь лет проработали эти люди вместе, всецело доверяя друг другу. Причем работали они большей частью на свой страх и риск, не получая за свой опасный труд никакого вознаграждения. Те деньги, что Зорге получал от Центра, практически целиком уходили на покупку и изготовление спецоборудования, разъезды агентов по стране, подкуп нужных людей и прочие накладные расходы. На свои собственные нужды каждый зарабатывал себе сам.
Проверки с двух сторон
Главную свою задачу Зорге действительно видел в предотвращении войны между Японией и СССР. А для этого прежде всего надо было быть в курсе отношений между Японией и гитлеровской Германией.
Какие усилия предпринимались немцами в отношении японцев, Зорге узнавал в посольстве, у Эйгена Отта. А вот о том, что делалось в японских правительственных кругах, его информировал Одзаки. Человек с тонким аналитическим умом, высококультурный и хорошо образованный, в июле 1938 года он стал неофициальным советником при тогдашнем премьер-министре Коноэ. Это позволяло ему не только быть в курсе политики, но и в какой-то мере даже влиять на принимаемые решения.
Первым серьезным успехом группы «Рамзая» стало предупреждение, в котором говорилось, что японский генштаб готовит внезапный удар против Монгольской Народной Республики. Своевременно добытая и переданная информация позволила руководству Красной Армии подготовиться к атаке и в конце концов разгромить японцев на реке Халхин-Гол.
В 1939 году положение Зорге в германском посольстве еще укрепилось, так как посол Эйген Отт предложил ему место пресс-атташе в своем аппарате.
Однако в этом заманчивом предложении были и свои изъяны. Во-первых, по существовавшим тогда правилам Зорге больше не имел права сотрудничать в газетах, что лишало его как свободы маневра, так и гонораров. Во-вторых, лица, поступавшие на дипломатическую службу, подвергались дополнительной проверке.
Именно для этого в посольство прибыл гестаповец Мейзингер. Причем при проверке дел личного состава посольства представителю Берлина было рекомендовано обратить особое внимание на Зорге как на бывшего коммуниста.
Зорге пришлось прилипнуть к Мейзингеру на целую неделю, развлекая и очаровывая его изо всех сил. И дело кончилось тем, что гестаповец выдал ему самую лестную характеристику. Он даже поспособствовал тому, что Зорге в виде исключения разрешили наряду с исполнением обязанностей пресс-атташе сотрудничать и в газетах. Мейзингер справедливо рассудил, что жалованья атташе на угощение гостей Зорге никак не хватит…
Впрочем, и жалованье пресс-атташе Зорге отрабатывал на совесть. В Германии он уже числился токийским агентом Главного управления имперской безопасности, снабжавшим нацистскую разведку первоклассной информацией о Японии. Его докладные записки очень высоко ценил Шелленберг, о чем он даже не преминул упомянуть в своих мемуарах.
Однако у каждой медали, как известно, есть две стороны. Чем больше Зорге доверяли в Берлине, тем меньше доверия его донесения вызывали в Москве. Сведения о том, как Зорге работает на немецкую разведку, доходили, видимо, и в Кремль. И это, вероятно, было одной из причин, почему Сталин не верил донесениям «Рамзая».
Впрочем, будем справедливы, вождь всех народов не поверил и другим агентам, докладывавшим, что мир стоит накануне очередной большой войны и что штаб Гитлера готовит нападение на СССР.
Не способствовало вере в донесения Зорге и то обстоятельство, что он отказался подчиниться вызову и не приехал в Москву, сославшись на то, что не может отлучиться из Токио в данный момент. На самом же деле Зорге вполне справедливо опасался, что из Москвы он уже не вернется и жизнь его может закончиться в одном из подвалов Лубянки, как это уже случилось с некоторыми его коллегами. «Рамзай», по-видимому, по своим каналам был осведомлен о таком возможном обороте событий.
В общем, в Москву он не поехал. И был по-своему прав, поскольку обстановка вокруг продолжала накаляться, а важные события следовали одно за другим в нарастающем темпе.
Стратегическая информация
Известно, что 18 ноября 1940 года «Рамзай» доложил Центру: «На германо-советской границе сосредоточено восемьдесят немецких дивизий. Гитлер намерен оккупировать территорию по линии Харьков – Москва – Ленинград».
Полгода спустя, а именно 5 марта 1941 года, он уточнил: «Прибывшие сюда представители Гитлера говорят о том, что война начнется в конце мая. Германия сосредоточила против СССР девять армий, состоящих из ста пятидесяти дивизий».
Еще одно донесение, от 20 мая 1941 года, гласило: «Нападение на СССР произойдет 20 июня; направление главного удара на Москву». Далее, 31 мая 1941 года «Рамзай» сообщил: «22 июня Германия без объявления войны совершит нападение на Россию». И наконец, 15 июня 1941 года он радировал: «Нападение произойдет на широком фронте на рассвете 22 июня».
