помнишь? Или придуриваешься?
Мы с тобой играли в Тома Сойера и Бекки Тэтчер…
Я наморщила лоб, изображая интенсивную работу мысли.
— Что-то такое припоминаю… Смутно.
— “Смутно!” — передразнил меня Мишка, — Скажи лучше, стыдно стало. Весь город на ушах стоял. Батя мой до сих пор вздрагивает, когда вспоминает и спасибо мне говорит. Ведь это я тебя тогда нашел.
— Ты мой герой…
Я деланно рассмеялась, но Мишка даже не улыбнулся.
— Ладно, не дуйся. — примирительно сказала я, — Дело прошлое. Мы были маленькие. А потом-то ты в эти подвалы спускался?
— Кое-где. Половину из них заложили, насколько я знаю.
— Почему?
— Опять за рыбу деньги! — Мишка очень смешно возмущался, но мне было не до смеха. Выходило так, что история с подвалами должна быть для меня предельно ясной, но в моей памяти, как я ее не напрягала, было так черно, будто там жгли старые покрышки.
— Ты можешь просто объяснить?
— Чер-те-жи не со-ответ-ствуют дейст-ви-тельности! — медленно и членораздельно, словно дурочке, объяснил мне Мишка, — Ориентироваться по ним в подвалах нельзя. Опасно. Поэтому Каргопольский решил их просто закрыть.
— А чего было не сделать новые чертежи?
— Откуда я знаю? Ты с Каргопольским на короткой ноге, вот и предложи ему поработать над этим. Только зачем?
— Зачем… Мне просто странно, что человек, который так досканально воспроизводит обстановку, даже артистов набирает по внешнему сходству, вдруг одним махом отказывается от такой интересной штуки, как подвалы. Это же тоже часть истории.
— Опять не ко мне вопрос. Каргопольского тряси.
Мишка взял у меня альбом, открыл на середине и сердито уставился на зеленую бабочку.
— Миш… — я молитвенно сложила руки, — а можешь дать мне эти чертежи?
— С ума сошла! — вскинулся Мишка, — Опять заблудиться хочешь?
— Мишань…
— Я не имею права выносить их из музея…
Я смотрела на него несчастными глазами, сложив бровки домиком.
— Артистка… — проворчал Мишка, перевернул страницу и ткнул пальцем в ядовито-зеленую, волосатую гусеницу. — Вот. Твой портрет.
— Ну Мишусь… — я похлопала ресницами.
— Могу переснять и прислать. — сердито буркнул Мишка.
— Спасибо тебе, дорогой!
— Попробую. Но не обещаю.
— Все равно спасибо. Вот твой портрет. — я показала на симпатичного оранжевого мотылька. Большие глазки на его раскрытых крыльях напоминали милую, грустную мордочку.
Мишка рассеянно улыбнулся, потом слегка нахмурился, поджал губы, забарабанил пальцами по рулю.
— Что опять задумал?
— Да я все насчет дома… Если тебе тяжело туда идти… может, я с тобой схожу?
— Я сначала сама. Прости.
— Да я понимаю все… Я-то ничего… а баба Наталья мне всю плешь проела. Они ж вроде как с твоей бабушкой тогда договорились о продаже. И Машка еще… ну, жена. Пилит.
— Миш, я все помню. Вот только с силами соберусь.
— Я понимаю. Не забудешь?
Мы договорились созвониться в ближайшие дни, Мишка укатил, а я вернулась в усадьбу.
“ — Стыдно врать, Тина. Тем более старому другу. Ты не помнишь, как потерялась в подвалах под театром.
— Да, я соврала. А что мне было делать? Рассказывать ему про провалы в памяти?
— Может и стоило. Он бы мог тебе напомнить что-нибудь важное о твоем детстве.
— Что толку напоминать, если я сама не помню? Мое детство затянуто клочьями тумана. И не знаю, что делать, чтобы развеять этот туман.
“— Знаешь. Только, как обычно не хочешь подумать.
— Ты мне надоел.
— А тебе не кажется странным, что Мишка так настойчиво обхаживает тебя насчет дома?
— Он же сказал — баба Наташа плешь проела…
— Пф! Тоже мне, причина! И, кстати, ей-то что? Так беспокоится за взрослого внука?
— Чужие семейные дела — не моя печаль. Займусь домом, когда буду готова. Отстаньте от меня все!”
Я ввалилась к себе в комнату, воткнула зарядку в телефон и и дрожащими от нетерпения руками открыла мессенджеры.
Три дня назад — это Борис Палыч не мог дозвониться, пока я сидела в канаве. Незнакомый номер — это Мишкин. Надо сохранить. И целая простыня неотвеченных звонков и голосовых сообщений от Татки. Меня ущипнула совесть — я перестала звонить подруге в самом разгаре ее очередной семейной драмы. Сил уже не было слушать ежедневные рыдания. Но сейчас, судя по количеству попыток со мной связаться, я ей действительно нужна.
Я считаю себя человеком практичным и время свое ценю, поэтому все подряд слушать не буду, а открою-ка я последнее голосовое.
— Тинка, дрянь такая! Вот ты пропала с радаров и не знаешь, какие чудеса со мной происходят! А я тебе ничего рассказывать не буду, пока не позвонишь. Ладно, так уж и быть, скажу. Я очень, очень счастлива! Позвонишь — узнаешь. Ну хорошо, дам подсказку: Меня спасла зубная фея! Хочешь подробностей — звони. И поторопись, а то меня разорвет от счастья. Целую!
Я с облегчением вздохнула. У Татки все хорошо. Позвоню, когда будет время. От счастья еще никого не разрывало. На душе стало легче.
Вот только упоминание о зубной фее меня смутило. Я не могла отделаться от ощущения, что в этих словах есть что-то важное лично для меня.
— Зубная фея… Тоже мне, мастер интриги. — проворчала я, возвращаясь в список неотвеченных сообщений.
В нем осталось еще одно. Пустое сообщение от Каргопольского. Через час после нашего с ним последнего разговора.
“ В настоящее время абонент недоступен.” — сообщила мне несуществующая женщина.
ГЛАВА 13. В которой шампанское открыли преждевременно
Вечеринку было решено начать часиков в шесть, чтобы к семи уже вовсю безобразничать, а к десяти разойтись.
С Анной Сергеевной шутки плохи. Знающие люди шепнули мне, что она большая любительница потанцевать и поиграть в шарады, но на репетицию явится вовремя. И горе тому, кто опоздает хотя бы на пять минут.
Сейчас четыре, значит у меня есть два часа — целая уйма времени, чтобы привести себя в порядок. И если вы думаете, что приводить себя в порядок я буду перед зеркалом, то вы плохо меня знаете.
Привести в порядок мне надо растрепанные мысли, и для этого у меня есть верное средство — горячая вода, ароматическая бомбочка и побольше пены.
А в зеркало я только любуюсь.
Поэтому я включила воду погорячее, опрокинула в ванну полфлакона гель-душа, погрузилась в пену и впала в задумчивость.
Что меня тревожит сильнее всего? Что путает мысли, тянет под ложечкой и высасывает силы?
Два вчерашних разговора — с Ликой и Каргопольским.
Интересно, есть ли между ними связь?
Они оба были вчера в сильном смятении и тревоге.
Каргопольский оборвал важный для него разговор из-за телефонного звонка. Сегодня
