Для французской армии надежды были разбиты, хотя всех результатов нельзя было тогда предвидеть; для Нивелля это было концом. Он вошел в историю как яркий пример человека, который слишком много говорил. Его подкосило даже не то, что произошло на поле боя, а то, что это слишком отличалось от его предсказаний. У французского солдата есть фантастическая способность воодушевляться, и в последние дни того отвратительного апреля он воодушевился вновь. Для него это означало огромное усилие, но он сделал его. За десять дней «глубокой обороны» немцев французы продвинулись на 16-мильном фронте на 4 мили, не считая других успехов на 35-мильном фронте их наступления. Они захватили 28 815 пленных и около 150 орудий. Немцы признали, что в этом сражении они потеряли 163 тысячи человек. Французские потери до сего дня являются спорным предметом: они колеблются от 137 тысяч (по французской официальной истории) до более вероятных 187 тысяч (по данным парламентских источников). Но в любом случае достижения были значительными и не такими дорогостоящими, как бойни Жоффра в 1915 году, не давшие никакого результата. «Если немцы разбили такую громадину, какой была армия Нивелля… взяли так много пленных, они представят миру результат этого сражения как колоссальную победу», – отметил официальный британский историк. Но одно стало ясно всем: это не была «решающая победа», знаменующая окончание войны, как обещал Нивелль. Его результаты теперь ничего не значили; он совершил непростительный проступок, разбив надежды, которые сам внушил. 28 апреля начальником штаба французской армии стал генерал Петен. Его звезда взошла – Нивелля на его пути уже не было.
Но что теперь можно было предпринять союзникам? И прежде всего – что делать британцам, плотно увязшим в своем продвижении от траншеи к траншее под Аррасом, вся цель которого состояла в том, чтобы помочь Нивеллю? Перед Хейгом и Ллойд Джорджем открылись ужасающие перспективы; крах французского плана, который решительно поддерживал британский премьер, привел его к согласию с собственным главнокомандующим, но оно было непродолжительным и обманчивым. Хейг с ужасом узнал, что французский министр, «который следовал через Лондон на пути в Россию, сообщил Л. Д., что французское правительство имеет намерение остановить наступательные операции при Суассоне, если они не будут быстро и успешно развиваться, и ничего не предпринимать до 1918 года, когда на помощь смогут прийти американцы». Это было известной теорией Петена: «Избегать потерь и ждать американского подкрепления». Ллойд Джордж был весьма встревожен. 4 мая он встретился в Париже с правительственными и военными лидерами Франции и сказал им:
«Мы должны наносить удар за ударом всеми нашими силами, пока Германии не придет конец и она не рухнет навсегда. Месье Рибо согласен с моей точкой зрения. Он говорил, что зарыться в обороне после трех лет войны было бы опрометчивой и неблагоразумной политикой. Мы должны нажать всеми нашими войсками. Франция должна напрячь для продвижения вперед свои усилия, ограждая себя от чрезмерных потерь. Я повторяю, что мы готовы использовать всю силу британской армии для наступления, но это ничего не даст, если того же не сделают французы».
Конференция закончилась согласием, которое было достигнуто большим трудом. Но независимо от этого объявился новый элемент, новая пугающая опасность.
3 мая, за день до открытия парижской конференции, французская 2-я пехотная колониальная дивизия, находившаяся близ Суассона, получила приказ возобновить атаку на опорный пункт Лаффо, где до сих пор лежали их убитые солдаты, но отказалась выйти на передовую. Вспышка неподчинения была недолгой, на следующий день солдаты все же вышли из траншей и двумя днями спустя взяли Лаффо. Но их действия стали предзнаменованием других; к 25 мая еще поступили сообщения о десяти таких вспышках. В течение последующих двух недель произошло еще 45 мятежей. Их характер был различным в разных местах: иногда это были нападения на офицеров, иногда солдаты организованными отрядами «маршировали в Париж»; иногда они разбегались, чтобы жить в лесах, вроде разбойников, но чаще всего они просто отказывались идти в наступление. Они готовы были удерживать линию фронта, не пропустить противника, но они больше не пойдут в атаку, не будут участвовать в резне. К началу июня слева от центрального участка французского фронта, прикрывающего Париж, остались только две дивизии, полностью заслуживавшие доверия. Падение Франции началось.
Столкнувшись с этой угрожающей ситуацией, французское правительство приняло две чреватые серьезными последствиями меры: во-первых, полное соблюдение секретности, во-вторых – смещение Нивелля и назначение главнокомандующим Петена. Петен был единственным возможным выбором. Только он среди французских генералов мог убедить солдат в том, что их жизни не будут тратить напрасно. «Петен выдвинулся в тот день, когда был сделан выбор между развалом и убеждением», – писал генерал Шарль де Голль. Несколько иными словами высказался адъютант Петена Серриньи, заявивший ему в 1942 году: «Вы слишком много думаете о французах и слишком мало – о Франции». Но после такого количества слов о «La France» и «La Gloire» (Франции и Славе) мужчины, носившие военную форму, были рады почувствовать, что кто-то думает и «о французах». Медленно, постепенно, исправляя явные злоупотребления (что иногда сопровождалось скандалами), увещевая и разъясняя, заботясь преимущественно о солдатах, генерал Петен вернул армию к повиновению. Известны только 55 случаев применения казни. Но эта армия уже никогда не была прежней.
Нивелль ушел, вместе с ним ушла половина года. Ослабление союзника вынудило Хейга продолжать сражение при Аррасе почти до конца мая. Пройдет еще два месяца, прежде чем британская армия сможет предпринять свою следующую большую операцию. Окончательные потери под Аррасом составляли более 158 тысяч человек – такова была цена этого сражения. Подводя итог, британская официальная история считает этот отвлекающий маневр «не имеющим стратегического значения, но создавшим некоторый эффект изматывания противника». Немецкие потери были примерно такими же, включая 20 тысяч, взятых в плен. Британцы продвинулись вперед на 5 миль на 20-мильном фронте, но основной успех был достигнут в начале сражения, а его последующий ход не дал ничего, кроме тяжелых потерь. Выявились серьезные недостатки: пехота лучше действовала в стандартной обстановке, чем в непредвиденных случаях; работа штабов была слишком медленной; задержки и аварии сыграли слишком большую роль. Выступая против Нивелля, немцы талантливо провели реорганизацию, что всегда было свойственно их превосходно отлаженной системе.
Положение союзников теперь было критическим. Потери на Западном фронте, составлявшие уже около 350 тысяч человек, хотя и были серьезными, но все же значили меньше, чем потери времени и координации, которые привели к катастрофе года. Вновь и вновь союзники наносили удары и терпели поражения. Спустя почти месяц после начала наступления Нивелля на Эне итальянцы начали наступление на Изонцо – десятое на этом участке. За семнадцать дней боев они не сумели продвинуться глубже чем на две мили и потеряли при этом 157 тысяч человек; примерно вдвое больше, чем австрийцы. В июне австрийцы перешли в контрнаступление при Трентино, что было почти катастрофой для итальянцев. Россия, следуя убедительным уговорам Керенского, готовила свое последнее наступление на стороне союзников; ради сотрудничества это необходимо было сделать, но только крайний оптимист мог убедить себя, что этот истощенный гигант сможет достичь существенного результата. Французы преодолевали свой самый острый кризис; их общий потенциал находился под большим вопросом. Петен и французское правительство уверяли своих британских союзников, что от всего сердца желали бы принять участие в дальнейших операциях этого года, но было очевидно, что основная тяжесть ляжет на армию Хейга.
Ситуация в самой Британии была тоже не блестящей. Благодаря личному вмешательству Ллойд Джорджа британское адмиралтейство неохотно приняло в апреле систему «конвоев» после месяца бедствий, наносимых неограниченными действиями немецких подводных лодок. Но полный эффект от принятия этой меры почувствовался только спустя несколько месяцев. Потери британского тоннажа снизились с 526 447 тонн в апреле до 345 293 тонн в мае; в июне они вновь возросли почти до 400 тысяч тонн, только в сентябре наметилось существенное снижение. Основная кривая на этом графике пошла вниз, но отдельные, уродующие общую картину пики еще случались. Постоянный пресс «войны на истощение» нервировал британское правительство и его советников в течение всего этого года. Адмирал Джеллико, теперь первый морской лорд, докладывал Военному министерству в июне: «На следующую весну нет подготовленных планов – мы не сможем продолжать». Адмиралу флота Соединенных Штатов Уильяму Симсу, посетившему его в апреле, он сказал то же самое: «– Я был поражен, даже не представлял себе ничего подобного.
