Бэлль едва слышно ахнула.
— Я хотел детей. И не ради предвыборной кампании. Пожалуйста, пойми это. Я не сторонник светской показухи. Я работал по восемьдесят часов в неделю и был женат. Мне хотелось иметь семью, к которой я бы возвращался после работы. Первые несколько месяцев после свадьбы Лайла и слышать ничего не желала о беременности. Ей не хотелось в двадцать лет портить себе фигуру. Она мечтала построить карьеру. Хотела просто быть со мной. Последнее было ложью, потому что она постоянно пропадала на работе. И придумывала тысячу отговорок, чтобы не становиться матерью. А затем вдруг решила отказаться от противозачаточных таблеток. Мне бы уже тут заподозрить неладное, но я приписал ее решение своим заслугам, решив, что убедил ее принять мою точку зрения, — Келлан фыркнул. — Да и рейтинг мой немного понизился.
Бэлль недоуменно нахмурилась, — Что ты подразумеваешь под словом «неладное»? Вы же вместе работали в одной фирме. Разве вы не были постоянно друг у друга на глазах?
Келлан понял, что у нее складывается неверное представление об их профессиональном поприще, — Ты всегда работала в небольшом офисе и не представляешь, как легко затеряться в большой компании. Мы не работали в одном отделе, а возглавляли ведение большей части активных дел и занимались предвыборной кампанией — каждый со своего места и со своим функционалом. Это огромная работа. Вокруг куча всего, что занимает твое внимание, и однажды я поднял глаз и понял, что мы больше не проводим время вместе. И вроде я должен был чувствовать, что мне ее не хватает, но не чувствовал. В один из воскресных дней я усадил ее перед собой и сказал, что мы стали, словно чужие друг другу, и нам нужно чаще проводить время вместе. Лайла заплакала и сказала, что очень хочет ребенка.
— Некоторые думают, что рождение ребенка помогает спасти брак. Это случается редко, но… — голос Аннабель звучал так, словно она извинялась за поведение Лайлы, потому что знала: дальше будет что-то плохое. — Может, она не знала?
— Жаль, что она не сказала о своем отношении к нашему будущему до того, как я выдвинул свою кандидатуру на выборы. Хотя, думаю, она приложила бы все усилия к тому, чтобы я ничего не узнал. Оказалось, в течение всего года у нее был роман. И она забеременела.
Бэлль открыла рот от удивления. Судя по лицу, девушка была в шоке.
— И она планировала выдать этого ребенка за твоего?
Келлан смиренно пожал плечами. На самом деле рассказывать всё это Аннабель было стыдно, но сейчас при мысли о Лайле грудь уже не сжималась, как раньше. Чувства вины и отвращения к самому себе всё еще отравляли его кровь, но сводящая с ума ярость приглушалась успокаивающим присутствием Бэлль, ее ладонью на его руке.
— Думаю, это без труда получилось бы. Я был счастлив, что всё встало на свои места. Я бы довольно улыбался и ни разу не усомнился. Мне нравится думать, что я был бы хорошим отцом. Но… мой собственный отец был не самым лучшим, поэтому я понятия не имею, что значит быть хорошим.
— Когда ты узнал правду?
— За три недели до выборов. Именно тогда ко мне подошел сотрудник и предъявил доказательство того, что у моей беременной жены роман, — Келлан снова потер затылок. — С моим отцом.
Тот день был всё еще жив в его памяти. Келл смотрел на фотографии, где его отец и его жена занимаются любовью в бассейне. В том самом, в котором он резвился ребенком. В том самом, в котором мать учила его плавать. На заднем дворе их дома. Там устраивались семейные праздники, барбекю. Каждый уголок здесь хранил воспоминания об их харизматичном семействе. И все эти воспоминания превращены в пепел стопкой фотографий, на которых его дражайший престарелый папаша со счастливым видом окучивает его молодую красавицу-жену.
— О, Боже, Келлан. Это ужасно, — Бэлль прижала ладонь ко рту и посмотрела на него взглядом, в котором читалось нечто среднее между ужасом и жалостью.
Когда-то это оттолкнуло бы Келлана, но сейчас он понял: между ними возникла тесная — настолько, насколько он мог себе позволить — эмоциональная связь. Секс… Теперь всё изменилось. Он мог бы заниматься с ней сексом днями и ночами, но ее сострадание угрожало прочности стен, которые он возвел вокруг себя. Принять ее нежное сочувствие означало впустить ее за эти стены, а подобного Келлан больше никому не мог позволить. Он не мог дать того, чего Бэлль заслуживала, а позволить ей предаваться фантазиям и видеть в нем абсолютно нормального человека… от этого им двоим будет только хуже.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он позволит себе лишь один миг — всего одно мгновение — открыться перед ней и почувствовать ее нежную заботу.
— Мое самолюбие разлетелось на куски, но хуже всего было то, что свернули мою предвыборную кампанию. И не по той причине, о которой ты думаешь.
— Кто-то обнародовал эти фотографии?
Келлан горько усмехнулся, — Нет, мой отец выкупил их. Затем вызвал на разговор и сказал в глаза, что разочарован во мне, хотя давно подозревал, что так и будет. В глазах собственного отца я был неполноценным мужчиной и доказал это тем, что оказался неспособным удержать собственную жену.
Черт возьми, сын, мне даже вместо тебя пришлось сделать ее беременной. Надеюсь, хоть этот ребенок окажется не таким бесхарактерным.
— О, Келлан, он был неправ, — Бэлль обняла его и заглянула в глаза, словно убеждая поверить ей. — Ты должен это знать.
Черт! Как же ему хотелось окунуться в ее тепло. Но всё, что Келлан мог себе позволить, это разрешить девушке прикоснуться к нему, а потом он должен взять себя в руки, чтобы не попасть под влияние ее сострадания. Она действительно не знала всей правды, и мужчина решил пропустить ту часть, где он в тот вечер чуть не убил собственного отца. Тогда, услышав от него о собственной никчемности, Келлан впал в неконтролируемую ярость и показал старику, что на самом деле умеет биться.
— В тот понедельник Лайла подала на развод. Не успели еще просохнуть чернила на документе о расторжении брака, как она уже выскочила замуж за моего отца. Она и по сей день управляет «Кент и партнеры». Отец по-прежнему судья. У них родился сын, и, когда ему исполнится четыре года, его отдадут в закрытый пансион. У него будет всё самое лучшее, за исключением каких-бы то ни было проявлений любви, потому что Лайла — не моя мама.
Оглядываясь в собственное детство, Келлан видел, что только мама принимала участие в его воспитании. Его в свое время отправили в ту же школу-интернат, которую вскоре будет посещать и его сводный брат, потому что в семье Кентов все должны получить престижное образование. Но, по крайней мере, летние каникулы благодаря маме было приятно вспоминать.
— Я сочувствую малышу, — проговорила Бэлль с болью в голосе. — И тебе, Келлан. Ты здесь пострадавшая сторона. Почему ты должен был от всего отказаться? Можно было бы открыть правду и уничтожить их.
Мужчина покачал головой, — Ты не понимаешь, как делается политика. Мой отец очень давно играет в эти игры. На свою должность он был назначен самим президентом. У него власть и влияние. Как только Лайла подала на развод, и мой папаша надел ей на палец обручальное кольцо, я стал выглядеть в глазах окружающих слабаком. Партия вынудила меня отказаться от участия в предвыборной гонке в пользу того, кто имеет шансы на победу. Знаешь ли, все любят победителей, — то унижение до сих пор сжигало его изнутри. — Я потерял всё, включая возможность зарабатывать на жизнь. Никто не хотел брать меня на работу, а открой я собственную фирму, сидел бы без единого клиента. В Вашингтоне для меня было всё кончено.
— Так ты оказался в Чикаго?
— Да, — Келлан глубоко вздохнул. — Я не знал, куда еще податься. Эрик и Тейт были моими друзьями на юридическом факультете, пока Лайла не решила, что они не те друзья, которые нам нужны. Не то чтобы я бросил их. Лайла просто делала так, чтобы встречаться нам было всё труднее и труднее. К концу обучения мы отдалились друг от друга. В конце концов, я стал переводить их звонки на голосовую почту, потому что не знал, что сказать. Они уехали в Чикаго, а я обосновался в Вашингтоне… и жизнь шла своим чередом.
