— Идти можешь? — спросила Нанна.
Чонса кивнула. Сделала несколько шагов и оперлась плечом о стену. Ноги едва держали её. Висок разрывался пульсирующей болью — Джолант не жалел силы в ударе. Видимо, правда испугался.
— Вот же чёрт, — ругнулся Аларик снова. — Йоль, помоги ей.
Чонса нахмурилась, неужели она не заметила второго близнеца? Но в рядом не было никого, кроме двух малефиков, шорки, рыжего ключника и пары стражников, что лежали дальше по коридору.
К Чонсе подошла Нанна, она же закинула руку на своё плечо.
— Идти быстро, — предупредила горная ведьма, — Пока смена караул.
Когда они выходили из здания казематов, Чонса увидела еще охранников, они будто спали. Крови не было. Ночная тьма на юге особенно густая, её едва-едва алыми отблесками рассеивал небесный огонь. Хорошее время для побега. Плохое — для того, чтобы высматривать стражу. Чонса совершенно не понимала, где она находится, в каком углу этой странной лечебницы-тюрьмы расставлены охранники и как отсюда выбраться. Нанна вела их путанными тропками, они полуночными призраками прыгали по теням кипарисов, балконов, статуй.
Остановились у надгробий. Странное украшение для внутреннего сада с бассейном. Камень был светлый, из земли торчали вазоны с высушенными цветами, трава была почти по колено. По какой-то причине сюда редко заглядывали. Нанна любовно провела по одному из памятников, снимая слой пыли, паутины и высушенных листьев, и обратила внимание на второй — тот, что стоял под небольшим деревцем.
— Где же…
Зазвенели колокола. Их отсутствие заметили.
— Проклятье! Поторопись! — крикнул Аларик. Данте на его руках, кажется, окончательно лишился сознания, обвис и почти не дышал. Чонса распрямилась, перестав опираться на шорку, тем более та была слишком занята — искала что-то в траве, ощупывала ствол дерева, рылась под его корнями.
— Да сейчас, сейчас… Ага!
Раздался приглушенный щелчок где-то под землей. Надгробие двинулось в сторону, открывая темный провал.
— Нанна — королева подземелий, — вяло ухмыльнулась Чонса. Она давно не практиковалась в иронии.
Южанка не заметила её шутки.
— Прыгать!
— Об этом ходе никто не знает? — Аларик боязливо оглядывался. Он тоже видел как мечутся факелы. Беглецы ушли недалеко, их легко могли вычислить по следам.
— Точно. Гвидо — вряд ли. Давай!
Нанна первая прыгнула в чёрный ход. Топнула ногами, задрала лицо — светлое пятно в темноте. До дна было метра два с половиной, высоко, но выбирать не приходилось — Чонса предпочла бы скорее подвернуть лодыжку, чем остаться в темнице. От удара о землю заныли икры, стрельнуло в колени. Терпимо.
— Готовы? — спросил Аларик. Девушки кивнули и он скинул вниз малефика. Тот даже не попытался сгруппироваться, не очнулся от ощущения падения. Нанна и Чонса не подхватили его, как могучие воины, но смягчили, как могли, урон, придержали голову. Аларик спустился следом, Нанна наступила на какую-то пластину в темноте и плита над ними сдвинулась, осыпав волосы землей.
Под ногами лежала растрескавшаяся плитка. Где-то проход закрывали корни. Они около часа ползли по этому узкому коридору в полной темноте и тишине. Воздух в этом туннеле был затхлый, древний, землистый, и теперь для Чонсы свобода пахла именно так.
Потом повеяло свежестью. Чонса услышала крики птиц, быстрокрылых береговых чаек. Там, на свободе, шумело море, и их ждала маленькая закрытая карета. Лошади паслись выше, на травяном склоне, их их тонконогие фигуры в утреннем тумане казались исполнившимся волшебством. Почему-то картинка казалась мутной.
Чонса поняла, что никакого тумана не было. Это слезы облегчения заволокли ей глаза.
Глава X. Любовники
Один, чтобы сражаться за Его Имя, по имени Мэлруд Шеду-Хранитель; Один, чтобы следить за речными глубинами, по имени Лоркан Змей; Один, чтобы править Его рабами, по имени Отис Пастырь; Один, чтобы быть Его гласом, по имени Миколат Предвестник; Один, чтобы сторожить души мертвых, по имени Марвид Псоглавец; Один, чтобы опекать всё живое существо, по имени Малакий Сторукий;
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И последний, Такде Бессмертный, Скорбный Вдовец, чтобы оплакать их всех.
— глиняные таблички из Варки, что на южном архипелаге Шормаару
Чонса держала в руках запечатанный тубус и не хотела его вскрывать. Немудрено: последнее письмо лишило её вначале душевного спокойствия, затем свободы, а в последствии — доверия к Джоланту.
— Где был Феликс, когда давал тебе письмо?
— Столица, — ответила Нанна.
Южанка отдыхала от работы возницей — растянулась на траве, закинув нога на ногу. Беглецы уехали недалеко, лошади тяжело тащили по бездорожью карету с четырьмя людьми, им требовалась передышка. Низкие плодовые деревья хорошо закрывали их от чужих глаз. Чей заброшенный сад это был? Вокруг — ни одного домишки, хотя местность красивая. Крутя в руках тубус, Чонса прислонилась к стволу и соскребла отросшим серым ногтем кусок смолы, сунула в рот. Слива, поняла она. Заброшенные плодовые сады, море, тишь. Подземный ход заканчивался за городом, которым Чонса так и не успела полюбоваться. Девушка тоскливо глянула в сторону, откуда они пришли. Правда ли, что мужчины там красят глаза, как девушки, чтобы отвести порчу? И то, что улицы там выложены мрамором? Что дорогу от Канноне проложили великаны, что дома там помнят времена, когда сам Ключник ходил по земле, и что где-то там таких, как Чонса, не держат под замком, они ходят по рынку, покупают персики и заводят семьи, и никто не отнимает их детей, стоит им закричать…
Чонса встрепенулась.
— Как тебе удается так быстро перемещаться? Из Сантацио в Канноне по Апийской дороге — не меньше месяца пути!
— Под землей время идет по-другому.
Ответ звучал зловеще. Так, словно Нанна говорила о смерти. Чонса нахмурилась, чавкая сливовой жвачкой, и Нанна кинула в неё тонкой веточкой:
— Я королева подземелий! Не забыть?
Шутки. Только шутки — и никаких подсказок. Не летает же она, в самом деле. Даже если предположить, что под землей — самая прямая дорога, по которой Нанна скажет на семерке запряженных кротов размером с быка, девушка двигалась быстрее стрелы. Странно.
Имеет ли это значение для неё? Нет, на самом деле. Дареному коню не смотрят в зубы, а от помощи не отрекаются. Не ставят её под сомнение.
— Ладно. Как он?
Чонсе пришлось напрячься, чтобы вспомнить их последнюю встречу перед отбытием в сторону проклятого Йорфа: внимательные прозрачные глаза, глубокие морщины и тяжелые, шуршащие при движении веки. Феликс. В груди свело. Такое странное ощущение — она словно вспоминала прошлую жизнь. Нанна добавила деталей на полустертый портрет старика:
— Худ. И это… — она втянула щеки и изобразила старческую дрожь, что все сильнее сковывала Феликса.
Чонса вздохнула. События последних дней и её лишили лет жизни, что говорить о дряхлом церковнике? Феликс был стар, сколько она себя помнила. Должно быть, ему уже за сотню лет. Что ж, такие времена. Феликс сойдет с ума, узнай, что она лишилась опеки ключников и теперь сама по себе, как ренегат, прячущийся от своего сумасшествия. И компания у нее та еще. Горная ведьма и два безумца. Она кинула взгляд на Дани с Алариком. Малефик немного пришел в себя к радости своего стража, тот крутился возле, подкладывал под кудрявую голову одежду, поил его, ругался вполголоса с тенями в своей голове. Их было видно и невооруженным глазом, а уж Шестипалой подавно — она видела такие симптомы много-много раз. Невольно вспомнилась Лима. Когда это было, сколько декад тому назад? Аларик словно горел изнутри. Яростно билось сердце, но пламень в голове сиял отчаянней, чадил горше. Черное безумие.
Нанна исполнила пожелание безумца, вывела опасную тварь в этот мир, она проделывает невероятные расстояния за короткие сроки, а все, что волнует Чонсу — тубус в её руке. Пока он не был вскрыт, можно было одинаково верить в хорошие вести от Феликса, и дурные, а ей, ради разнообразия, хотелось бы первое. Нанна кинула в неё еще одной веткой, поувесистее, и Шестипалая устало перевела на неё взгляд.
