другой конец и буду так же работать.
Рыжая покрутила стопку в руках, спросила, нужна ли еще мне помощь, и ушла. Я возилась с ранеными до обеда, а потом просто свалилась в постель, когда ведьма, назвавшаяся Соларой пришла помочь. Она ловко поила мужиков с ложки противными отварами, обтирала их, подавала горшок и наполняла силами амулет левитации.
Вечером, когда я проснулась, рыжая ушла ночевать в дом старосты. Я отдежурила ночь, а утром Солара пришла снова. Она не пыталась лезть в сундуки и укладки, использовала только мои зелья и пополняла магией амулеты. Спокойно ела нашу еду – самую простую, спокойно помогала мне менять мази на теле обожженного мага.
А когда все дружно пошли на поправку – эликсира из золотых яблочек я не жалела, рыжая расспросила их, что произошло, и помогла составить отчет.
Оказывается, пятерка магов наткнулась в горах на каменного тролля. Сильнейшая тварь не просто раскидала их, забросив одного в костер. Тролль умудрился схватить ближайшего – с переломанными ногами, и начать его жевать! Спаслись все только аварийными порталами, которые им выдали при отправке в какую-то неведомую мне горную крепость. До крепости они даже не дошли, потому ко мне и угодили.
Солара подбодрила магов, сказала им, что подпишет их отчет, свидетельствуя о страшных повреждениях, а утром… уехала.
Оставила у старосты записку, что отказывается от поединка. Не желает служить в таком скучном месте, да еще сопливые носы всю жизнь подтирать. Я хмыкнула и мысленно поблагодарила Провидение за внезапную и тяжелую работу. Рыжая, конечно, не белоручка, но сидеть у постелей раненых ей явно скучно. А меня радовали их затягивающиеся раны и все более здоровый вид. Правда, ели мужики изрядно, но тут уж я не стеснялась спрашивать с дядьки Фрола мясо, крупы, молоко и яйца. Даже вина велела раздобыть для тех, кто потерял много крови. Так что под моей заботой к первому снегу маги поправились и готовы были вернуться на службу.
К тяжелому кошелю, что вручил мне староста за исцеление, маги добавили собственную благодарность – зарядили мне все амулеты и целый день торчали с Петром на стройке, магией устанавливая стропила и укладывая черепицу.
Простились мы с ними почти друзьями.
А еще через месяц в деревеньку явилась другая ведьма. Эта была не такая, как Солара. Пышненькая, уютненькая, разбитная. Представилась Каледией и своим певучим южным говорком очаровала местных кумушек. Она тоже остановилась у старосты и пошла гулять по деревне, разведывая обстановку.
Я в тот день принимала роды. Вывалилась из бани нагрести в шайку снега, чтобы остановить роженице кровотечение. Руки в крови, чумазая, потная, закутанная в защитную мантию и платок – в общем, выглядела я неряхой-замарахой, каких мало. Новая ведьма сморщила нос, спросила у хозяйки дома, сколько мне платят за такое, пожила у старосты три дня и тоже уехала. “Теплое” место, по ее понятиям, оказалось совсем не теплым.
Зимой нас больше не беспокоили. Раненые маги иногда попадали в портал, но редко. Исцеляла я их быстро, так что больше времени тратила на простуды, порезы и всякие болячки. Серьезных происшествий старалась избегать.
Вот, например, зимой большая проблема – угары и пожары. Закроет неумелая хозяйка печь раньше времени, и угорит вся семья, ладно если не до смерти. А то вылетит с дымом искра на крышу, да угодит между черепиц на чердак – и готов пожар! Еще осенью я попросила Петра вырезать из полена щепных птичек. Обвязала их красными нитками, приклеила петушиные перья и разнесла по всем домам как подарочек к празднику урожая. Едва в доме появлялся дым или угарный газ, птичка начинала дергаться, а потом и кричать. Самые сообразительные подвесили к моему подарку бубенцы или металлическую мелочь – чтобы звон раньше крика шел. Как зазвенит – довольно дверь открыть да проветрить. Если не унимается – искру поискать. А уж если закричала птичка – всем вон из дома и скорее смотреть, где и что горит.
Уже к перелому зимы мне два семейства ягнятами поклонились, а вдова с кучей ребятни курочку-несушку принесла. Мне-то скотина ни к чему была – я за ней и ухаживать не умела, а вот Петр и Марыська пополнению радовались и все бегали в сарайчик – на ягнят полюбоваться. Приемная дочь мне потом растолковала, что овец можно лет десять стричь весной и осенью, а потом прясть и ткать или катать войлок, а еще овцы подрастут и начнут ягниться, да и баранина доброе мясо, хоть и требует умения в приготовлении.
Кроме пожаров зимой из-за скученности легко передавались разные простудные и кожные болячки. С этим я тоже боролась – обходила дома, раздавала амулеты от блох, вшей и мышей. Учила хозяек варить взвары с травами, растущими в огороде, да прибавлять в супы и каши больше зелени – для здоровья. Деревенька жила овощами, потому про цингу тут и не слыхали, но матерям маленьких детей я все же советовала купать их в травах и поить хвойными отварами – на всякий случай.
Иногда старухи, посмотрев, как я сыплю в кашу сушеный укроп или смородиновый лист в яблочный взвар, головой качали, удивлялись тому, что я сама себе торговлишку порчу. Не даю людям болеть. Я же отмахивалась, говоря, что ленивая ведьма. Лень мне лечить, варить зелья и мази. Проще всем не давать хворать. Бабки смеялись, но домой я всегда шла с корзинкой и никогда с пустыми руками.
Староста мои старания тоже оценил – однажды мужики собрались и привезли к моему дому целый воз сухостоя. Где уж присмотрели и напилили – Бог весть. Но возчикам да грузчикам я вынесла по стопочке своей пряной наливки “от хворобы”, так что они мне хлысты прямо к сараю перетаскали, а там уж Петр сам напилил и наколол дрова, радуясь тому, что не пришлось одному возиться в лесу.
Наши отношения с фиктивным мужем изменились. Пока весь мой ведьминский дом был занят ранеными магами, Петр спал в моей спальне, благо кровать была широкая. Когда маги выздоровели и уехали, ничего не изменилось. Ну не гнать же мне было мужика из своей постели на глазах у Марыськи? По ночам муж сдерживался. Лежал тихо у стены, не тянул ко мне руки, только прижимался во сне, и к утру я очень хорошо чувствовала его “настроение”. Однако молчал.
Первые дни возни с ранеными магами я уставала так, что мне было все равно, кто там лежит в постели кроме меня. Тело за это
