Костя добил последнего татарина, размозжив ему голову лихим ударом. Анфал обтер кровь с лезвия своего топора, заметил господина и бросился отрывать государя от мертвеца. На площадь из соседней улицы выскочили братья со своими холопами. Парни отправились грабить окрестности, но, услышав шум и крики, воротились назад. Кузьма в отсутствие воеводы, на правах старшего держал важный процесс изъятия ценностей в своих крепких руках. Все поучаствовали в столь веселом деле, но по очереди. Иначе никак. Дисциплину Кузьма чтил. Спорить с княжьим ближником не посмели даже холопы Маслова, которых Кузьма привлек к грабежу. Масловские вой как раз вернулись с грабежа, нагруженные добычей, а братья их сменили, не дожидаясь, когда мужики заведут возы и телеги во двор. Потому, когда татары прорвались, у них был только один путь для ухода, вторая улица оказалась перекрыта обозом.
Маслов лично открыл братьям готовые вот-вот рухнуть ворота. Сенька, увидав жуткое побоище, аж присвистнул. Во дворе навалом лежали изломанные и изрубленные тела. Не все оказались мертвыми, кое-кто громко стонал, кто-то молча терпел боль. Десяток татар забрали жизни почти всех невольников, лишь трое из четырех десятков остались целы. Двое, постарше, истово крестились, отвешивая поклоны, стоя на коленях, один, совсем еще молодой парень, в рассеченной кольчуге, безвольно опустился на колени и блевал.
Анфал привел в чувство государя, Кузьма лежит без чувств, но живой. Людям требовалась твердая рука, а Маслову Анфал не доверяли, и ни за что не согласился бы подчиняться резанцу.
Очухавшись, Андрей спешно обошел свои владения, во дворе на противоположной стороне улицы все обошлось. Там были несколько масловских холопов, да два десятка вооруженных невольников с Руси и Данила за старшего. Татары и там порезвились, все невольники, до единого, пали от их мечей и булав. Вой Маслова пристроились к Даниле со спины, не давая татарам зайти гиганту с флангов или обойти с тыла. Мужики с задачей справились и даже ранения не получили. Так пару-тройку порезов и все.
Данила уже отворил ворота амбара, выгоняя пленников на улицу. Не татар, собственно татар среди полоняников почти не было, в основном их рабы с Валахии, Польши, и немцы. Они такая же добыча, и наезд русских дружин в их судьбе ничего не менял, они просто сменили хозяина и все. Людей не хватает, а баррикады стоило восстановить по-шустрому, какая-никакая, а защита. Еще трупы вынести, убрав их за шатры.
Некоторые татары остались в живых. Воин, которому Кузьма отсек обе ноги, остался жив, его не стали добивать, Андрей сам не знал, что на него нашло, отдавая приказ сохранить жизни пленным и раненым врагам. Это их и спасло.
Татары вернулись, но обнаружив восстановленную преграду, с ходу бросились в атаку. Их натиск остановили добрые арбалетные болты. Когда выгоняли пленников на работу, рыцарь привлек к себе внимание Андрея. Они договорились. Испанец поступил на службу к Андрею на условиях отработки окупа, плюс он обладал интересной информацией, которую продал Андрею, выторговав себе и своим людям пятидесятипроцентную скидку в окупе. После сражения за зимовье – они в расчете. Татары, оставив на снегу полдюжины тел, откатились назад.
– Вот черт! Принесла же нелегкая, – ворчал Маслов, вытаскивая стрелу из колчана.
– Ты, боярин, не гневи Бога, – осадил резанца Анфал. У новгородца не было никакого почтения к боярам, акромя своего государя, разумеется. За Андрея Анфал готов отдать свою жизнь не раздумывая, и не только он – весь княжий двор почитал за честь животы положить за Андрея.
– Постой, – Андрей остановил Маслова, целившегося в одинокого всадника, смело приближавшегося к ограде.
– Не стрелять! – громко продублировал Анфал приказ князя. Толмач перевел слова новгородца «немцам». Те опустили арбалеты только после того, как испанец кивком головы подтвердил им приказ. С дисциплиной у них тоже все нормально.
– Не след его пускать, – озабоченно сказал Маслов, указывая Андрею на покосившиеся ворота.
– Сам знаю, – процедил Андрей.
Положение у них аховое. Людей мало, даже помощь испанца и его малочисленных людей погоды не делает. Зачем вернулись татары? Вот вопрос…
– Прикройте меня, – отдал приказ Андрей, разом решившись на переговоры с татарином.
– Я с тобой, – Маслов соскочил с сундука, на котором стоял. Тын хоть и невысок, по меркам Андрея, но не выше среднего роста нынешних людей. Маслову как раз по макушку, оттого мужики натащили хлама, чтобы можно было стрелять.
– Нет, – жестко воспротивился Андрей намерению друга пойти с ним. – Я один.
– Государь, – Анфал осторожно ухватил Андрея за руку, останавливая князя. – Не ходи один.
– Где наша не пропадала, – легкомысленно отмахнулся от новгородца Андрей. – Что один, что вдвоем – один фиг.
Андрей сел в седло и выехал навстречу. Татарин терпеливо ждал.
– Я Усейн, сын Сарая, – представился басурманин.
Вежливый, блин.
– Я Андрей, – в свою очередь представился Андрей и добавил, не уточняя: – Князь.
Татарин внимательно посмотрел на Андрея.
– Урус, – он усмехнулся, и его жидкие усы при этом смешно топорщились в стороны, как у кота.
– Говори, что надо? – резко спросил князь.
– Верни отца, и мы уйдем, – поставил условие Усейн.
Андрей задумался, плевать, что татарин нервничает, горяча своего коня, обождет, не князь же в конце концов. Среди пленных был только один человек, по возрасту подходивший на требуемую личность. Он был без доспеха, но в одежде из дорогих тканей. Правда, старик пострадал, в толкучке сломав руку. Чудо, что его не стоптали лошадьми в той давке.
Татарин нетерпеливо ждал ответа, но попыток схватиться за оружие не предпринимал.
– Жди, – выдохнул Андрей, он не решился на самостоятельное принятие решения, не посоветовавшись с другом.
Князь десять раз пожалел, что отослал Булата, и еще ему очень не хватало дельных советов его воеводы. И Кузьма как назло лежит в беспамятстве. Что посоветуют Данила и Анфал, и ёжику понятно. Анфал будет против драки, а Даниле лишь бы подраться, он врагов считать привык уже мертвыми. Кулчук же еще мал для дельных советов, у парня на уме одни схватки с врагами, он спит и видит только наезды на врагов. Нет, Кулчук не советчик. Остается Маслов, но можно ли доверять Косте? Слишком много неясностей в их отношениях.
– Хорошо, – кивнул Усейн, соглашаясь, и тут же предупредил с угрозой в голосе: – Долго ждать я не намерен.
– Усейн… Усейн[47], – боярин задумчиво повторял имя татарина, словно пробовал его на зуб. – Чей сын он, говоришь?
– Какого-то Сарая, – пожал плечами Андрей.
– Усейн сын Сарая… – Костя вновь задумался, внимательно разглядывая всадника за частоколом, и вдруг, вспомнив, весело рассмеялся.
– Ну? – Андрей не мог понять веселья друга.
– Ты знаешь, кто нам в руки попался? – спросил Костя с хитрецой в голосе.
– Не томи душу, – помотал головой князь.
– Сам эмир Сарай Урусахов сын![48] – с важностью произнес резанец.
– Мне по барабану, чей он сын, ты дело говори, – не оценил торжество друга Андрей.
– Сарай – был эмиром при Идегее, и многие еще помнят его. Лет осемьнадцать назад он сжег стольный град резанский. И на Москве зла сотворил немало, – просветил друга резанец. – Думаю, что за него много серебра получить можно, на Москве найдутся желающие увидать его башку на колу.
– Костя! – прервал друга Андрей. – Ты чего? Какая Москва? Он старик уже и рука сломана у него, не довезем мы его – он того и гляди окочурится.
– Я о том и говорю, – Маслов вновь посмотрел в сторону вражеских всадников, ожидавших, чем закончатся переговоры. – А этого Усейна я вспомнил. Оглан он, брат Яголдая, темника царского, из Курской орды.
– Слушай, друже, ты мне совет дай, если отпустим старика, ты веришь, что они уйдут? – взволнованно спросил Андрей.
Против татар у них не было шансов, задавят числом, и арбалеты не помогут. С другой стороны, что мешает оглану получить живого отца и напасть? Слово? Да фигня это. Оглан не купец. Слово дал – слово взял.
Если уйдут – опять не слава богу. Его пушкари с пищалями сторожат выход на реку. Татар не пропустят, и неясно, чем там дело кончится. И вообще, от пушкарей нет никаких вестей, связи с ними нет. Вот бы рацию сюда! Мечтать не вредно! Еще бы танк и вертолет огневой поддержки. Размечтался одноглазый.
– Тьфу, – Андрей трижды сплюнул через левое плечо, он стал очень суеверен после того, как потерял половину уха. Потерять глаз или руку в эти неспокойные времена – раз плюнуть.
– Вернуть надо эмира, – наконец высказался Костя. – Все одно скоро окочурится басурман.
– Ты, Анфал? – вопрос был задан новгородцу. Он смутился под пристальным взглядом господина. Старый вояка труса не праздновал, но против неполных двух сотен татар, да еще каких татар! Нет, ловить тут нечего.
– Уходить надо, государь! – горячо сказал Анфал.
