Молодой судья отшагивает назад, бормоча извинения. Пресмыкается всё сильнее и сильнее. То, как он унижается, вызывает мурашки по моей коже. Но разве я делаю не то же самое? Пытаюсь вернуть расположение человека, который разрушил мою жизнь?
— Мои глубочайшие извинения, — тараторит Алессандро со скоростью света. Мендес выглядит удивлённым, что парень всё ещё что-то говорит, даже после того, как он поднял руку, как король, призывающий своего подданного замолчать. — Я в вашем полном распоряжении. В своё оправдание должен сказать, что я крайне обрадован тем, что наша миссия продвигается дальше. Я только и думаю…
— …о благе королевства, — перебиваю его.
— Как смеет оно говорить за меня?! — Алессандро чуть ли не отскакивает от места, где сижу я.
Мендес переводит взгляд на меня, лицо озаряет довольная улыбка.
Я хочу ответить: «Оно смеет даже больше. Оно может вырвать все воспоминания из твоей головы, оставив только дрожащую оболочку». Но девочка, которой я должна быть, так бы не сказала. Я проглатываю этот ответ и жду, когда заговорит судья Мендес.
— Её зовут Рената Конвида, — представляет он меня.
— Та, которую похитили шепчущие? — Алессандро кривит лицо, втягивая шею. Его глаза мечутся между Мендесом и мной, как будто только сейчас до него доходит, что ему не стоило говорить так свободно. Если между королем и Правосудием разлад, возможно, я смогу обернуть это себе на пользу.
— Она вернулась к нам, Алессандро, — сообщает Мендес, возвращая себе каменное спокойствие, — и я бы хотел поговорить с ней наедине.
— Ваша честь… Вам не стоит оставаться наедине с подобным существом.
Я глубоко вдыхаю, чтобы подавить злость, пульсирующую во мне.
— Как видишь, — отмечает судья, — она не в том состоянии, чтобы навредить мне.
— Я бы не посмела.
Этот взгляд свысока прямо-таки кричит о том, что Алессандро мне не верит. Он приглаживает свои волосы, и я замечаю обручальное кольцо на его руке — простое деревянное колечко. Никто из Руки Справедливости не носит металлы, ассоциируемые с мориа.
Он кланяется ещё раз.
— Я вернусь с новостями.
— Закрой за собой дверь, — говорит ему Мендес.
— Молодым судьям теперь разрешают жениться? — спрашиваю, как только Алессандро уходит.
Судья Мендес вновь садится, возвращаясь к своим инструментам на столе. Он берёт повязку.
— Король, в своей бесконечной мудрости, постановил, что будущее поколение леонессцев должно быть верным короне. И где же больше всего верных людей, поклявшихся защищать королевство от врагов?
А кто защитит короля от меня?
Разворачивая полосу ткани, Мендес наматывает её на мою ладонь и запястье. Когда он вновь раскрывает мои пальцы из кулака, возникает смутное ощущение, что из меня получается хорошая марионетка. Голос Марго так и звучит в голове: «Послушание не то же самое, что ум». Пока я здесь, у меня должно быть и то, и другое.
— Вот так, — произносит судья. — Уже гораздо лучше.
Он снимает свои запачканные кровью перчатки и заворачивает их в кусок ткани, которым займётся слуга, убирающийся в кабинете. Мендес достаёт из ящика стола конфету и протягивает мне: стеллита. Он часто давал мне их раньше.
Я нервно вдыхаю, сжимая конфету в ладони. Уголки моих губ дёргаются от желания улыбнуться. Решаю, что это будет уместно.
— Я не ела их уже…
— …восемь лет.
— Спасибо, — говорю я и беру конфету в рот. Она жевательная, прилипает к зубам. Челюсть болит, потому что я давно уже ничего не ела. Сахар быстро тает на языке. Но внезапно я понимаю свою опрометчивость и сразу напрягаюсь. Что, если она была отравлена? Я продолжаю жевать, чтобы дать себе время подумать. Я нужна ему, чтобы представить робари королю, который был недоволен судьёй Мендесом. Он бы не стал. Думаю, я всё правильно сделала. Так я показала ему своё доверие, кинувшись есть у него с рук и радуясь, как сокровищу, казалось бы, такой мелочи, полученной от него. Но всё же мне следует быть осторожнее.
Мендес ждёт, когда я проглочу конфету, перед тем как заглянуть в другой ящик и достать тёмный свёрток. Когда он берётся за металлическую манжету, я понимаю, что это перчатка.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Прошло уже много лет с тех пор, как я носила вещи, изготовленные им самим, но я, не задумываясь, протягиваю ему здоровую руку. Как будто мои мышцы помнят каждую его команду, и это ощущается так, словно собственное тело меня предаёт. Перчатки, конфета, история о том, как я сломала руку. Мы возвращаемся к прошлому — в то время, когда он мне доверял. Мне нужно его доверие, чтобы проникнуть во дворец.
Он надевает перчатку на мою руку. Кожа мягкая, удобная, не давит и не натирает мои шрамы от ожогов. Он застёгивает железный браслет. Симпатичные оковы.
— Пока так, а когда заживёт другая рука, ты сможешь носить обе, — он звонит в колокольчик, и через мгновение в кабинет вбегает мальчик, одетый в солнечно-жёлтую форму пажа судьи.
— Отведи её в бывшие покои леди Нурии, — приказывает Мендес. — Служанки уже должны быть там. Когда отведёшь её, дай знать Леонардо, что для него есть работа: пусть отодвинет все дела перед представлением королю.
Мой желудок сворачивается в узел при мысли, что мне придётся предстать перед королём и принцем. Возможно, если начать сейчас, то я смогу себя контролировать, когда увижу его. «Останься ради большего», — просил меня Лозар. Похоже, я дала слишком много обещаний мёртвым.
Паж кивает и направляется к двери, и я встаю, готовая пойти за ним. Ошеломлённая не только из-за событий последнего дня и раны, слегка пульсирующей под повязкой, но и от надежды.
Что-то тяжёлое опускается на моё плечо. Рука Мендеса сжимает один раз, и его голос звучит почти по-семейному:
— Я рад, что ты вернулась, Рената. Всё будет так, словно ты и не покидала дворец.
И когда я следую за пажом по просторному залу, то думаю о том, что именно этого больше всего и боюсь.
***
Но я ошиблась. Некоторые вещи — например, огромный мозаичный рисунок с грифонами на полу — остались прежними, но не всё. Залы кажутся меньше. Когда ты проводишь почти десять лет, ночуя под открытым небом или в сквозных помещениях крепости мориа в Анжелесе, места вроде этого ощущаются тесными, душными. Это как надеть старую одежду и обнаружить, что она больше не по размеру. Золотая лепнина и залы, полные скульптур и витражей, выполненных лучшими мастерами города Хаспе. Король Фернандо гордится тем, что окружает себя всей роскошью Пуэрто-Леонеса. Он позволяет ввозить в королевство только шёлк и фиолетовый краситель, найденный в королевстве Дофиника, а также бананы, которые лучше всего растут в эмпирио Лузо по ту сторону моря.
Меня ведут по залам, украшенным вазами и гобеленами в ярко-зелёных и синих тонах. Мы поднимаемся по каменным ступеням, от которых сильно пахнет ладаном, и ступаем на мост — крытый переход — с арочными колоннами из сверкающей плитки в старозахарианском стиле. Когда мальчик сворачивает вниз к длинному коридору, у меня возникает смутное впечатление, что я помню это место. Моё внимание главным образом цепляет простая деревянная дверь. Мурашки пробегают по коже, я замедляю шаг. Ржавые петли и пыльная замочная скважина говорят о том, что это заброшенное место.
Но я никогда не забывала эту дверь.
И точно знаю, что находится за ней.
Я помню это так хорошо, что почти ощущаю пыль на книжных полках и мягкость бархата стульев, выстроенных в ряд в этой маленькой библиотеке. Я берусь за дверную ручку, но она закрыта.
— Нам нужно дальше, мисс, — голос пажа повышается на октаву, и я понимаю, что всё это время, задержав дыхание, смотрела на закрытую дверь библиотеки. Выдохнув, продолжаю идти за мальчиком.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Как только мы добираемся до двери на другом конце зала, мальчик коротко кланяется и спешно возвращается в направлении, откуда мы пришли. Я захожу внутрь. Комната прохладная из-за каменных стен. Покои, в которые меня привели, вызывают ощущение, что я хожу в чужом теле, словно меня здесь даже нет. Может быть, так чувствуют себя люди, когда я забираю их воспоминания.
