Всё чёрное, как одна сплошная ночь.
Щелчок замка разрывает тишину унылой камеры. Ноги шаркают по коридору. Они ведут ещё одного узника. Лозар отползает к дальней стене и пытается с ней слиться. Он прожил всю свою сознательную жизнь невидимым для остальных.
Дверь открывается, скрежет металла тонет в воплях и ударах кулаков. Тела врезаются в каменные стены. Со своего угла у него хороший обзор на дверь, хотя его зрение и затуманено, словно он смотрит через рельефное стекло. Два человека: один узник в оковах, другой — стражник, скрытый в тени.
— Не имеешь права! — орёт заключённый. Его голос охрип, словно он кричал весь день.
Узник хватает солдата за ворот. Лозар гадает, знает ли кто, что он ещё здесь.
Он вздрагивает, когда заключённого пинают в живот и толкают на пол.
— У меня есть все права, — выплёвывает его захватчик в ответ. Слабое мерцание факела освещает маленькую деревянную коробочку в его руках. — Я должен сделать то, что никто другой не станет.
Лозар не отрывает взгляда от шкатулки, украшенной золотой гравировкой по всей поверхности. Он знает, что там внутри. Знает ценность этого.
— Лжец, — заключённый встаёт на колени и скалится. — Ты чудовище. Убери это от меня.
— Ты увидишь свет довольно скоро, — произносит второй и захлопывает за собой дверь.
Молодой парень стремительно бросается вслед, налетая на дверь, бьёт кулаками по ней, словно представляя на её месте своего захватчика. Но он истощён и быстро устаёт, падая у ног Лозара. Его тело вздрагивает от каждого вдоха. На его запястье медный браслет. Он что-то яростно бормочет.
— Как зовёт тебя Госпожа? — спрашивает Лозар.
Мальчик резко поворачивает голову на звук его голоса. Но его удивление проходит, когда Лозар приближается.
— Андрес. Не беспокойтесь, мы выберемся отсюда.
Я отдёргиваю пальцы от его висков, разрывая связь, выжигающую новые линии на моих ладонях. Это самое тяжёлое воспоминание, которое мне приходилось прерывать. Услышать голос Деза ещё раз… Меня всю трясёт. «Мы выберемся отсюда».
— Дез, — бормочу я, вновь погружаясь в ту скорбь, что чувствовала после казни.
— Дез? — на секунду теряется Лозар, пытаясь вспомнить тот момент, когда Дез представился, но его уже нет в его голове. — Так зовут того мальчика?
— Звали, — тихо поправляю я.
«Ты увидишь свет довольно скоро», — сказал принц Дезу. Это был Кастиан, это он привёл Деза в камеру в воспоминании Лозара. Это он держал в руках деревянную шкатулку, при виде которой даже Дез вздрогнул, и это был его голос, приговоривший Деза к смерти. И хотя я не видела его лица, я точно знаю, что это был он, как знаю ненависть, высеченную на моём сердце. Я слышала его голос в Эсмеральдас. В воспоминании Деза о Риомаре. Кастиан был в доме Селесты. «Никто не должен знать, что я был здесь», — сказал он тогда. Я не понимала, почему его волновало, видел ли его кто. И тут я вспоминаю о том, что увидела в камне-альмане: Люсию с остекленевшими глазами и странно сверкающими венами, её безжизненную оболочку, всё ещё способную двигаться, хотя её лишили магии. Кастиан хотел сломать Деза. Он дразнил его, что использует оружие, перед тем как казнить. Когда он собирается применить эту мерзость в следующий раз?
Я лично преподнесла принцу на блюдечке всё, чего он хотел.
Бью кулаком в дверь.
Я чувствую боль, будто ногти вонзились в мою руку. Кровь течёт по моим пальцам. Я смотрю в окошко на двери, огонь факела трещит напротив камеры. Мне надо выбраться отсюда.
Несколько дней назад я хотела повысить свой ранг среди шепчущих. Хотела помочь мирным мориа попасть в безопасные земли, пока мы ведём молчаливую войну здесь. Теперь я хочу убить принца Кастиана, я должна убить его. Больше всего на свете я хочу увидеть своё отражение в этих бездушных голубых глазах. Застать его врасплох. Сравняться с ним в жестокости.
— Ты не можешь этого сделать. Пока нет, — хрипит Лозар.
— Что? — это ощущение вернулось… Глухой гул в моей голове. Я была так поглощена своими мыслями, что не заметила, как Лозар читал их.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ты не можешь убить принца… пока… — он не даёт мне возразить, поднимая палец в воздух. — Пока не узнаешь, где он хранит оружие.
Я нарезаю круги по маленькой камере. Кастиан ни за что не скажет мне сам. Мне придётся вырвать каждое воспоминание из его головы, пока я не открою все его секреты.
— Как часто стража вас проверяет?
— До того, как они забыли, что я здесь? — слабо спрашивает Лозар. — Раз в неделю, может, реже.
У меня нет недели. Если я вырвусь из камеры сейчас, то стражники схватят меня задолго до того, как я найду Кастиана. Если я останусь здесь до моего так называемого суда, он может увезти оружие прежде, чем я до него доберусь.
— Ты знаешь, что нужно делать. Ты должна остаться ради чего-то большего, чем твоя месть.
Я думаю об Эстебане и Марго. Они никогда не доверяли мне. Не хотели видеть в своём отряде. Не верили, что я действую ради общего блага. Когда ты один так долго, ты забываешь, каково это полагаться на других, каково иметь кого-то, кто полагается на тебя. Я не знаю, как быть чем-то большим, чем просто собой. Когда я нашла Селесту мёртвой, я знала, что всё изменится, но не думала, что так быстро. Дез был моей надеждой. Надеждой всех шепчущих. И своего отца тоже.
Остаться ради большего.
Как я могу быть способна на большее, если мой дар только забирает? Я только сейчас осознаю, что моя магия — это единственное, что будет со мной до конца.
Мы долго ничего не говорим. Лозар прикладывает столько усилий, чтобы дышать, что я боюсь, он умрёт до того, как сможет сказать что-либо ещё. Внезапно он произносит, как будто только что это осознал:
— Ты одна из похищенных детей-мориа.
— Была.
— С этим оружием… Что помешает королю и Правосудию повторить свои преступления?
— Для этого я здесь.
— Но твоё намерение недостаточно сильно из-за твоей жажды мести.
Он кашляет, кровь стекает на его подбородок из уголка губ.
— Он говорил о тебе, Рената. Когда он не смог сбежать, он всё ещё вспоминал твоё имя. Ты должна остаться ради большего.
Я закрываю глаза, чувствуя, как подкатывают слёзы. Проглатываю чувство вины, делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться. Его слова как якорь для меня, помогают выбраться из зыбучих песков моей злости.
— Я могу тебе помочь, — внезапно произносит Лозар.
Закрыв глаза, я мысленно представляю, как прижимаю пальцы к вискам принца Кастиана. Вижу, как гаснет искра его жизни. Вижу, как я забираю деревянную шкатулку и уничтожаю мерзкое оружие, хранящееся внутри. Я предвкушаю этот момент, мой последний, который даст шепчущим шанс продолжить борьбу.
— Как?
Лозар сгибается пополам жутким образом, как будто сейчас выкашляет свои лёгкие. Он вот-вот умрёт в этой камере, и никто даже не заметит. Мои глаза наполняются слезами, я вытираю их и хватаюсь за прутья решётки на узком окне.
— Прояви милосердие.
Медленно я поворачиваюсь на этих словах. Смотрю, как он ещё больше кашляет кровью. Его глаза поднимаются на звук моего дыхания. Его протянутая рука дрожит, и его всего трясёт. Я заставляю себя не отводить взгляд.
Милосердие.
— Вы не можете просить меня об этом.
Я не очень хорошо знаю этого человека, но я знаю, что небо голубое, что трава зелёная и что я не могу забрать его жизнь.
— Они забыли обо мне. Что, если они придут за тобой и найдут меня? Правосудие любит наблюдать за чужими страданиями. Они применят на мне своё оружие. Милосердие, Рената.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Под моей кожей словно вылупляются тысячи паучков. Мои лёгкие сжались, не давая вдыхать воздух с запахами крови и слизи, которыми он кашляет.
Милосердие.
Какое милое слово для убийства.
Мне хочется отвернуться, позвать стражу, но я прекрасно знаю, что даже если они откликнутся, то и пальцем не пошевелят, чтобы помочь Лозару. Правосудие знает десятки способов поддерживать в теле жизнь, чтобы продлить муки. Я не могу спасти этого человека. И не могу отказать ему в этом.
