— Где тут у нас дыра? Ага, вон она где, в другой стороне.
На этот раз Семен прошел сквозь торчащие со всех сторон сталагмиты, словно их и не было. Впрочем, их на самом деле не было, лишь глаза говорили обратное.
— Полезли?
— Подсвети для начала, — попросила Настя.
— Само собой.
Семен запустил стайку огоньков вниз и склонился над дырой.
— Там тоже все в сосульках. Так я прыгаю.
— Постой.
— Стою.
Настя задумалась.
— Давай ты меня на руках спустишь, — потребовала она.
— Давай. Только с чего бы? Тут высоты-то всего ничего.
— Потом скажу.
Она села на край провала, опустила ноги, Семен взял ее за обе руки и стал потихоньку спускать вниз.
— Семен! Подержи еще минутку. Нет, левую руку отпусти, отчего-то без свободной руки не получается.
Семен перехватил Настю двумя руками за правое запястье. Снизу послышался треск.
— Все, отпускай.
Но Семка не отпустил так сразу, встал сначала на колени, потом лег на живот, на вытянутых руках спустил Настю настолько далеко, насколько хватило рук.
— Отпускай уже, тут сантиметры остались. Все, приземлилась. Сейчас тебе посадочную площадку приготовлю. Еще секундочку. Можешь спрыгивать.
— Как прикажете, — буркнул Семен, толком не видевший, что происходит внизу, и как смог осторожно спрыгнул вниз.
Такого сильного сквозняка, как в первом гроте, здесь не было, большинство огоньков плавали под сводом и неплохо все освещали.
— Хитер бобер! — присвистнул Семка.
Все пространство здесь почти в точности повторяло то, что они оставили наверху.
Из пола торчали тонкие острые сталагмиты, со свода спускались не менее острые сталактиты. Разве что из стен ничего не торчало. Но было еще одно более серьезное различие. Все эти сталагмиты и сталактиты были самыми настоящими.
— Я все равно не собирался прямиком на них прыгать, — Семен потрогал острие одной из сосулек пальцами, — но мог бы неудачно приземлиться. Эх, чувство опасности притупилось.
— Это хозяин так действует, там пугал и страх нагонял, а после, как не вышло ничего, наоборот, успокаивать стал. Чтобы бдительность потеряли.
— Сейчас ведь еще огнем шарахнет, хитрован хренов! — предположил Семка и не ошибся.
Шарахнуло. Настя и Семка, не сговариваясь, заблаговременно поставили щиты, но даже сквозь них почувствовали жар.
— Откуда у него столько водорода? — удивился Семен.
— А те большие капельки, которых во втором тоннеле заметили, отчего летают, как думаешь? — объяснила Настя.
— Это сколько же он их выпотрошил? Кстати, почти весь кислород выжег, а тяга здесь никудышная.
— Все равно сейчас протянет. Лишь бы ему повторить нечем было.
Спешить им было некуда, до места встречи с первой группой они добрались. Настя, обеспокоенная тем, что и Серене с Антоном Олеговичем могли быть приготовлены неприятные смертельные сюрпризы, стала вслушиваться.
— Ой! — От неожиданности она даже головой затрясла. — Что-то, наверное, случилось, похоже, Серена одна идет к нам. Да нет. Не Серена. Эльза!
Из бокового входа появилась, пошатываясь на ходу, Эльза. Заплаканная, грязная.
Настя кинулась к ней навстречу, обняла.
— Сбежала? Ну и молодец! Сейчас мы тебя выведем отсюда.
Эльза прильнула к Настиному плечу, безвольно положила руки на плечи.
— Ну-ну, все уже позади, тебе нужно массаж сделать, а то прямо заледенела вся, — сказала Настя и вдруг почувствовала, что Эльзины руки мертвой хваткой вцепились ей в горло.
— Эльза! — прохрипела Настя. — Это же я! Отпусти.
Но Эльза только сильнее сжимала пальцы. Дышать становилось невозможно, и Насте пришлось ударить Эльзу. Кулак словно наткнулся на камень, костяшки засаднило, а хватка на горле так и не ослабла. Настя почувствовала, что продержаться сможет от силы минуту, может, и того уже меньше. Нужно было предпринимать нечто серьезное, но не против же Эльзы!
Вдруг резкая боль пронзила ногу ниже колена. Настя скосила глаза, выискивая новую напасть, и увидела Чиха, кусающего ее за ногу.
— С ума сошел! — крикнула она и вдруг поняла, что ее никто не душит, да и никого, кроме Чиха, рядом нет. Со стороны послышался хрип. В нескольких шагах от нее в странной позе стоял Семка. Стоял, словно рядом с ним был кто-то, чьи руки он пытается оторвать от своего горла. Настя, уже не задумываясь, стряхнула с пальцев несколько электрических искорок, но ударила не в невидимого противника Семки, а в него самого.
Семен подпрыгнул и заорал.
— Все, Семка, все. Не ори уже.
Глаза у Кольцова из сумасшедших сделались глазами нормального человека. Он покрутил головой и, видимо, все с ним происшедшее оценил верно.
— Ох и гад же!
— Ты скажи спасибо Чиху, что вовремя вернулся.
— Разве не ты меня электричеством шарахнула?
— Я. Но сначала он меня укусил и... не дал самой себя задушить.
И тут полезло из всех щелей. Монстры один ужаснее другого возникали из ниоткуда, заглядывали в глаза, обдавая смрадом, и исчезали. По гроту поползли сгустки зеленоватого студня, клубки светящихся мерзким багровым пламенем нитей, сыпануло со всех сторон разом сгустками черных как сажа снежинок с ладонь величиной и с острыми краями. Со свода потекли струйки липкого, вызывающего гадливость киселя. Мышцы начало скручивать судорогами, грудь сдавливало так, что было слышно, как трещат ребра. Подкатывала тошнота. Глаза щипало и жгло, словно кто-то сыпанул в них горстью раскаленного песка. Рот обжигало нестерпимой горечью, заставляя каменеть язык и слюнные железы. Непрерывный тонкий звон в ушах заставлял обхватить голову руками и выть по-собачьи.
Настя, почти парализованная, оглохшая и ослепшая, трясущейся рукой достала из кармана камешек, но произнести хоть слово оказалась не в силах.
Чих, которому также досталось по полной программе, переносил все гораздо спокойнее. Вот и сейчас, почувствовав, что Насте нужно помочь, он встал перед ней на задние лапы и заглянул в глаза. Боль на несколько мгновений отпустила, их достало, чтобы прошептать давно придуманные слова и заставить камешек улететь по лабиринту переходов и гротов. Через несколько секунд кошмар из коктейля боли, шума, тошноты сменился воплем боли того, кто сам только что истязал их всей возможной в мире болью, посылая в них ментальные удары.
— Вроде угомонился? — шмыгнув носом, из которого текла струйка крови, просипел Семка.
— Жаль, что не навсегда, — сказала Настя, покачиваясь на не желающих слушаться ногах. — Ох и досталось же нам!
— Живы, и ладно, — отозвался Семка, с трудом ворочая языком. — Чих, где Серена и Антон? Что, там ждут? Ну веди!
— Стой!
Настя одним движением руки смолола в песок все стоящие на их пути сталагмиты.
— Вот теперь пошли!
— А мне нравится, когда ты сердишься. У тебя все начинает запросто получаться. И...
— Договаривай!
— И ты еще красивее становишься.
— На себя посмотри.
Семен закинул на затылок насквозь пропитанную глиной прядь длинных волос, попытался смахнуть с лица текущую из носа и из разбитой губы кровь, но только окончательно ее размазал по лицу, смешав с грязью и копотью. Приведя себя таким образом в порядок, он непонимающе глянул на Настю.
— Пошли уже, красавец!
27
Антона Олеговича застали на выходе из их с Сереной тоннеля, склонившимся над неподвижно лежавшей девочкой.
— Она в обмороке, сейчас придет в себя, — сказал он, не оборачиваясь. — Сейчас, сейчас... Все.
Он повернулся и вытер ладонью кровь с лица.
— Серьезный у нас противник, как полагаешь, Семен?
— И подлый, — буркнул Семка. — Настя, как думаешь, ты его надолго угомонила?
— Не знаю, — устало ответила та, садясь на пол. — Нужно, пожалуй, повторить.
— Подожди чуток, — остановил ее Антон Олегович. — Я тут тоже приготовил подарочек дорогому хозяину. Но он меня опередил.
— А вы чего так долго? — спросил Семка.
— Мы долго, потому что тут пробка из глины аж на двадцать шагов протянулась. Вернее, их три подряд было. Все, не отвлекай.
Кровь из носа Антона Олеговича течь пока не прекратила, он вновь смахнул ее ладонью. Тем же самым жестом, что и Семен минутой раньше. Да и с тем же результатом, кровь таким способом остановить не получилось. И вдруг хмыкнул весело.
— А вдруг? — спросил он самого себя и подмигнул ребятам.
Антон Олегович подставил ладошку, чтобы поймать капельку. Капелька, упав в руку, набухла, чуть засветилась. Можно сказать — веселеньким розовым светом. К ней потянулись со стен и со свода ниточки желтого света и, соприкоснувшись с каплей, засверкали искорками электрических разрядов. Капелька, ставшая к этому моменту небольшим комочком, взорвалась, но не разлетелась, а превратилась в легкое облачко. Облачко скользнуло с ладони в темноту тоннеля. Минуту спустя с той стороны донеслась волна чужого ужаса, смешанного с болью.
