class="p1">• культура чувств;
• культура потребления и т. д.
Более того, наряду с систематизирующей категорией «тип» в качестве основания для типологизации и классификации культуры используют, как уже отмечалось, еще и категории «отрасль», «вид», «форма» без их аргументированного обоснования и при этом выделяют следующие «виды культуры»:
– культура в широком смысле;
– культура в узком смысле;
– общенациональная культура;
– субкультура;
– контркультура;
– сельская культура;
– городская культура;
– молодежная культура;
– обыденная культура;
– профессиональная (специализированная) культура.
В некоторых типологиях выделяются так называемые «комплексные» или «комбинированные» виды культур, к коим относят «материальную», «духовную», «художественную» и «спортивную» культуры.
В итоге базовая типологическая единица «форма», увы, не играет существенной роли в ныне бытующих типологиях культуры. А главное – эти типологии противоречивы и лишены убедительной системности, на что настойчиво обращают внимание не только авторы данного текста [12].
Обрисованная, скажем, достаточно проблемная ситуация в сфере типологизации культуры (при том, что историко-типологический подход в отечественной культурологии является едва ли не самым главным) может быть существенно преодолена на путях развития информационно-семиотической теории и типологизации культуры на ее основе (к чему мы еще вернемся).
Между тем, куда меньше вопросов встает в адрес нашей культурологии, когда речь идет о «функциях культуры» и, соответственно, о типологическом ряде, основанном на функциях культуры. В их числе:
– знаково-символическая;
– коммуникативная;
– адаптивная;
– регулятивная;
– нормативная;
– аксиологическая:
– интегративная, что вполне коррелирует с предложенной выше типологией культурных форм.
Как известно, культура в рамках любой теоретической концепции трактуется не иначе как сложная динамическая система. С позиций информационно-семиотической концепции ситуация еще сложнее, поскольку культура в рамках этой концепции предстает как постоянно пульсирующий процесс (система-процесс, синергетический феномен) порождения и обращения смыслов, обмена ими в интерсубъективных отношениях, фактически «призывая» синергетику и ее методологию на арену познания культуры.
В то же время, представленный «динамический портрет» культуры как пульсирующей системы смыслов отсылает и к культурным универсалиям. Они, по сути, являют собой тотальную репрезентацию смыслового мира культуры и самых универсальных аспектов культурного опыта в формах условной социальной информации.
Ведь к универсалиям культуры относятся не только категории пространства, времени, свойства, связей и отношения, причинности, необходимости, на основе которых человек формирует картину мира, но также и категории субъектно-объектных и субъектно-субъектных отношений (общение, деятельность, труд, добро, красота, человечность справедливость, свобода и т. д.), на основе которых люди соотносят себя с миром, природным и социальным, формируют смысловое ядро культуры.
Но самое главное в данном случае (для целей нашего дискурса) в том, что сложный мир культуры и ее макроформ можно редуцировать к элементарным формам культуры (к «атомам культуры»), что открывает новые методологические горизонты для культурологической науки. При этом такие сложные мезо-, макро- и мегаформы культуры, как литература, музыка, живопись, театр, кино, архитектура, включают в себя (интегрируют) все перечисленные выше элементарные формы («атомы») культуры. Однако возможна и такая ситуация, когда «атом культуры» совпадает с реальной явленной мезо- или макроформой культуры. Речь, в частности, идет о знаках и символах культуры, не редуцируемых к чему-то элементарному и субстанционально однородному, например, природные символы «гора Синая», «священная роща» и т. д.
Примечания
1. Кармин А.С. Культурология. – СПб.: Лань, 2001. – 830 с.
2. Тхагапсоев Х.Г. К проблеме предметного пространства и научного статуса культурологии // Фундаментальные проблемы культурологии. Т. 1. – СПб.: Алетейя, 2008. – С. 5–15.
3. Маркова Л.А. Физика мозга и мышление// Вопросы философии. – 2010. – № 3.
4. Молчанов В.И. Сознание // Энциклопедия эпистемологии и философии науки. – М.: Канон+, 2009. – С. 887–891.
5. Смирнова Н.М. Социальная феноменология в изучении современного общества. – М.: Канон+, 2009. – 400 с.
6. Пелипенко А.А., Яковенко И.Г. Культура как система. – М.: УРСС, 1998. – 352 с.
7. Касавин И.Т. Смысл // Энциклопедия эпистемологии и философии науки. – М.: Канон+, 2009. – С. 878–883.
8. Колшанский В.Г. Контекстная семантика. – М.: ЛКИ, 2007. – 155 с.
9. Чернавский Д.С. Синергетика и информация. – М.: Наука, 2001. – 243 с.
10. Тхагапсоев Х.Г. Культурная форма как теоретический конструкт и мера культуры // Вопросы культурологии. – 2012. – № 5.
11. Каган М.С. Философия культуры. – СПб.: Лань, 1996. – 415 с.
12. Резник Ю.М. Культурология в системе наук о культуре: новая дисциплина или междисциплинарный проект? // Теория культуры. Фундаментальные проблемы культурологии. – СПб.: Алетейя, 2008. – С. 16–32.
2.12. Типология культуры: информационно-семиотический подход
Типологизация объектов и предметов познания, как известно, относится к числу самых ранних методов и форм теоретизации знания. Уже Аристотель строит и использует как объяснительный принцип типологию не только человеческих душ (что берет начало в философии Сократа), но также флоры и фауны, политических систем и граждан полиса (социальных типов жителей полиса), а также знаний и логических операций. Эти типологии, бесспорно, полезные сами по себе, были, увы, часто отмечены «печатью своего времени» – натурализмом. И тем не менее аристотелевские типологические системы, их постоянное переосмысление по ходу времени стали серьезным фактором развития научно-философского знания и научно-философской методологии. А что касается натурализма в методологии познания, от него, увы, не всегда свободны типологии, появляющиеся в предметных науках даже в наши дни. Это относится и к культурологии, которая и поныне остается в основном в парадигмальных рамках классического позитивизма и его эмпирико-нарративной методологии. Теперь все по порядку.
Типология любого объекта познания в современной науке базируется на обобщениях представлений о нем и направлена, прежде всего, на раскрытие важнейших сущностных граней познаваемого объекта, его онтологии [1]. Однако многообразие ныне существующих культурологических типологий так велико, что почти не поддается обозрению. К тому же, они (типологии культуры), как уже отмечено в предыдущем разделе нашего дискурса, не отвечают базовым методологическим критериям, требующим от любой типологии, подчеркнем еще раз, проявления онтологической сущности объекта познания. Напротив, в существующих типологиях культуры порой фигурируют такие критерии типологизации, которые не имеют онтологической значимости и выражают лишь отдельные предикативные, ситуативные, преходящие, временные, контекстные признаки культуры (характер связи культуры с религией; регион, географическое пространство привязки культуры; хозяйственно-экономический уклад в пространстве данной культуры; «сфера деятельности, обслуживаемая культурой», хотя ясно, что вне культуры не может быть ни одной сферы деятельности, да и культура не может быть «обслуживающей»). Остается лишь добавить, что наиболее распространен набор следующих типологических элементов (единиц) культуры: «материальная культура», «духовная культура», «игра», «труд», «сфера культуры» [2, 3].
И последнее замечание по поводу натуралистического (т. е. сводящего глубинную сущность объекта типологизации к его внешним проявлениям), а порой явно сомнительного и надуманного характера используемых критериев типологизации культуры. В этом плане особенно характерны два примера (два типологических построения, к которым в культурологии апеллируют активно): деление культуры на «материальную» и «духовную» сферы, а также выделение (критерии выделения) так называемых пластических форм культуры и искусства, которые якобы «существуют в пространстве, не изменяясь при этом
