язык не проглотил, вокруг все хохотали. Судья улыбался и решил дело в пользу возмущенного истца.
– Все это, конечно, интересно, но я не люблю судебные тяжбы, там творится много несправедливостей. Так что же с моей обувью? Сколько будет стоить новая пара? И-и … у тебя есть деньги? Разумеется, в долг.
Дакос ухмыльнулся и показал мне увесистый мешочек с бронзовыми монетками.
– Видишь, как бывает, Наталия! Раб порой богаче самой госпожи. Но я поделюсь с тобой всем, что у меня есть. Так будет честно.
– Ну, еще бы не честно! Тебе у нас неплохо живется, я бы сказала. И когда-нибудь я дам тебе свободу. Обещаю!
Дакос опустил голову, и я не видела выражение его лица, только слышала хрипловатый сдавленный голос:
– Я был свободен даже в цепях, они могли сломать мое тело, но не мой дух. А теперь… я и сам не хочу покидать Рим без тебя.
– Брось эти мысли! В смысле, обо мне прекрати думать, – смутилась я.
– Ты лгала, когда говорила о женихе. У тебя нет мужчины! – вдруг гневно воскликнул он, стиснув мою лодыжку.
– А вот и есть! Правда, он об этом еще не знает, но сдаваться так просто я не намерена. И тебя это не касается. Дакос, нам лучше быть друзьями, тогда все будет хорошо. Ты помогаешь нам, я помогу тебе и ничего больше, – убеждала я, пытаясь высвободить ногу из его цепких пальцев.
– Он богат, да? У него большой дом и множество рабов? Ты мечтаешь о красивой, беззаботной жизни?
– Почему я должна обсуждать с тобой личные дела? Просто возмутительно… и отпусти уже меня, ай!
– Больно? Где?
Его жесткие, мозолистые ладони сначала заскользили по моей щиколотке, а потом начали ощупывать ступню. Я чувствовала, что у меня щеки пылают.
– Ничего, скоро пройдет, наверно, немного растянула связки, когда запнулась, хватит уже трогать.
Я наклонилась и толкнула его в плечо, он как раз стоял на коленях передо мной, держа мою ножку в своих огромных лапах. Мне стало не по себе от его тяжелого взгляда. Я не знала, как правильно себя вести в такой ситуации. Накричать на него, что ли?
«Ты такой – сякой, жалкий раб… как ты смеешь?» Но Дакос отнюдь не выглядел жалким и обижать его было особенно не за что. Он хочет мне помочь и себе заодно. Что же тут непонятного, мне ведь, слава Богу, не пятнадцать лет, а двадцать пять.
– Ты звал в город? Ну, так пойдем! – прошептала я.
– А ты сможешь идти?
– Как только ты отпустишь мою ногу, попробую.
Дакос улыбнулся, а потом поцеловал мое колено через льняное платье.
– Я послушен тебе, госпожа! И так будет всегда.
Он сказал мне неправду. Хотя в тот момент я не очень-то задумывалась о его словах. И вряд ли он лгал нарочно. Порой мы и сами себя не знаем, а что уж говорить про других людей.
Я переоделась в свой цветастый сарафанчик «а-ля двадцать первый век», а потом, с помощью Элиава, конечно, и под ревнивыми взглядами Дакоса заплела волосы в несколько кос вокруг головы. Вот теперь можно отправляться в город, пока еще не закрылись лавки, где я смогу выбрать себе подходящую обувь.
Мастерские сапожников, как и прочие местные магазинчики на соседних улицах, занимали первые этажи жилых домов – инсул. Дакос еще во дворе каким-то чудом подремонтировал мою правую сандалию так, чтобы она не развалилась до вечера. Мы медленно прошли мимо гончарной лавочки, товар которой был выложен на широком прилавке, на открытом воздухе.
Напротив бойко торговали скобяными изделиями, а также горшками, котлами и прочей домашней утварью. Рядом располагалась лавка бронзовиков, чуть дальше шли ряды стеклодувов и серебряных дел мастеров.
Из пекарни впереди доносился запах свежевыпеченного хлеба, и я невольно сделала шумный вдох, что тотчас заметил мой спутник.
– Сначала отыщем тебе обувь, а после зайдем в термополий, где продают еду. Ты сегодня еще ничего не ела.
Я согласно кивнула, поскольку была совершенно не против перекусить. Дакос продолжил:
– Знаю одно заведение возле улицы Сапожников, где готовят отменную похлебку из чечевицы и мясо, запеченное с розмарином. Задержимся там.
Сандалии мы выбрали быстро, они оказались даже удобнее моих прежних, китайского производства. Теперь я ношу настоящую итальянскую обувь от самого древнего дизайнера. Подружки из моего прошлого "будущего" точно бы обзавидовались.
И обошлось это удовольствие моему состоятельному рабу всего-то в несколько ассов или в полтора денария. Это два-три евро, кажется, в переводе на современные европейские деньги. При учете, что тарелка супа в харчевне будет стоить нам всего один асс – полтора евро. Вот такие здесь интересные цены.
Мы отправились дальше и пару минут глазели, как из винной лавки под руки выводят полупьяного гостя. Он, верно, зашел сюда до обеда пропустить кубок вина и закусить мятной лепешкой, но что называется, перебрал. Потом мое внимание привлек молодой мужчина, который безо всякого смущения, повернувшись спиной к прохожим, справлял малую нужду у специального желоба со стоком в канализацию, которая была весьма продумана уже в стародавние дни.
Это правда, римляне не стыдятся своего тела и всех его естественных отправлений. Шершавые поверхности инсул испещрены разнообразными граффити с непристойными надписями. Кстати, само слово graffiti имеет итальянское происхождение и означает «царапать», ведь фразы были нацарапаны на оштукатуренных и побеленных стенах домов:
«Ромула была здесь со Стафилом» или вот такое – «Доброго здравия всем, кто позовет меня на обед».
В доме Оливии почти на каждой стене были нарисованы эротические сценки, я не сомневаюсь, что скоро подобными изображениями украсятся и серые комнаты виллы Котта. Мне там уже не бывать… Интересно, а что изображено на внутренних стенах дома Гая Мария, наверно, картины знаменитых сражений. Получится ли у меня посетить дом консула и убедиться в этом самой? Сомневаюсь.
Мы вышли на площадь и едва не потерялись в шумной и пестрой толпе. Дакос схватил меня за руку и потащил за собой, раздвигая толпу своей крупной фигурой. Его сторонились, он выглядел весьма пугающе, причем на голову выше всех местных. Я давно заметила, что коренные римляне невысоки ростом, а вот их рабы из Галлии, Германии, Фракии и Африки кажутся рослыми по сравнению со своими завоевателями.
– Что там такое? Куда спешит весь этот народ?
– В той части города есть дешевый невольничий рынок, – отвечал Дакос. – А рядом место для бойцовских поединков. Я там бывал много раз, еще в первое знакомство с городом. Меня водили по Риму, закованного с ног до головы
